У чёрта на куличках

Рассказ:

Дело происходило в тридцатые годы прошлого века. Кто-то может посмеяться над происходившим, а кто-то и задумается…А до этого небольшой отряд царской армии, состоящий из нижних солдатских чинов и донских казаков, мужественно сражался с английским влиянием в Средней Азии. Но тут, сначала грянула одна революция, затем вторая. Как выбраться из этих мест, никто толком и не знал. На сходе решили временно осесть всем отрядом. Благо речка рядом. Начали возводить дома. Село так и назвали — Солдатское. Распахали поля. Выросли сады. Обзавелись собственной МТС. Построили завод по переработке сельхозпродукции. Коровник со свинофермой. Две школы. Дом культуры с зимним кинотеатром. Отдельно построили летний кинотеатр. И даже больницу. Времена были тревожные. По окраинам страны вспыхивали войны. Внутри страны появлялись всё новые стройки. Народ перемещался за ними. Пришлых много ходило. Враги чудились то здесь, то там. В такое время опасно было появляться в родных местах. Стали женщины приезжать. Учительницы, врачи, медсестры, доярки, поварихи, швеи. Им бараки с квартирами построили. Семьями обзаводились. Селяне и закоренели на этом месте. Старики больше кляли новую власть, молодёжь приноровилась к ней. Зимою дни короткие. Быстро стемнело. В одном из домов собралось несколько семей. Никто не помнит — то ли праздник был какой, то ли повод. Было шумно. Детей накормили первыми, и теперь они играли в другой комнате. Взрослые сидели за столом. По всему было видно, что гулянка подходила к концу. Никто никого не слушал. Все громко кричали, перебивая друг друга. Иногда кто-нибудь из детей подбегал к столу и просил поесть или попить. Женщины быстренько выполняли желание и спроваживали ребёнка назад. Неожиданно разговор зашёл о Боге. Мужики расшумелись. И главная тема была — существует Бог или нет. И почему Бог такой? Почему они, с малолетства, из поколения в поколение, преклонялись перед ним. А он отвернулся от них. Бросил на произвол судьбы. Споры становились всё ожесточённее, и женщины начали уборку со столов — пора заканчивать вечеринку. Попрятали водку и вино. Выдали гармонь. После тоста на посошок поднесли чай. Устав от посиделок, вся эта шумная компания начала вываливаться на улицу. Взрослые встали в кружок, дожидаясь тех, кто ещё не вышел. Дети бегали вокруг них. Двое селян никак не могли успокоиться, и всё доказывали друг другу своё. Вышли последние. Одна из женщин одёрнула гармониста за рукав. Он прервал разговор, посмотрел на неё. И заиграл на баяне. Вся толпа пошла со двора на дорогу. Начал моросить небольшой снег. Растянулись колонной. Первые шли с гармонистом пели песни. Плясали и веселились. Шедшие за ними, переговаривались. Стайка детей бегала друг за другом. Скоро они подрастут и отправятся защищать от невиданного механического чудовища свои бывшие родные земли – на Дон, где жили их старшие поколения. У поворота остановились. Гармонист заиграл ещё раз. Стали прощаться. Разделились на две группы. Одна, меньшая, стала возвращаться, вторая пошла дальше. Детей пришлось окрикивать. Так как они не хотели делиться. Казаки, согретые мыслями, что у них там ещё осталось, объявили женщинам, ещё посидят. Женщины отвечали — ничего там уже нет. Но, никто их не слушал. У каждого свои заначки. Пришлось женщинам отводить детей спать в один дом. На столе оставалось ещё много еды. Казаки расселись кто где. Двоих звали Григорий и Степан. Они были братьями. Третий – Демьян, их отец. Демьян со Степаном расположились на одной лавке. Григорий сел, напротив. Он достал горькую и стал разливать. — Батя! – начал опять Григорий, неоконченный разговор. – Я Павло говорю, нету того Бога! Сколько мы стояли с хоругвями! Под образами с молебнами! И что? За что тот Бог нас так обласкал?— Ты не кипятись! – ответил Демьян. — Да что не кипятись! Сколько наших полегло, и за что? Права нонешняя власть – нет Бога! А сами? Сами мы где? У чёрта на куличках! За что нам такая жизнь?— Казаки, они исстари охраняют границы России. Видимо и наш черёд пришёл, свою лямку тянуть. Может оно и к лучшему. – Демьян посмотрел на стакан. – Давайте!Все выпили. Степан не хотел ничью сторону брать. Но, правду чувствовал за Григорием. — Вот посмотри! Нонешняя власть в Бога не верит, а всем командует. Как такое можно допустить? Электричество провели, свет, радио, трактора, механизмы всякие, каналы. А что было при Николашке? Одному богу только и молились. То дождь подай, то холод не напускай — урожай собрать. — Бать! Гришка прав! – вставил своё Степан, налегая на квашеную капусту и солёные помидоры. — Не ответил добром Бог на нашу хвалу ему. — Бог — есть справедливость! Откуда вам, олухам царя небесного, знать, что Богу угодно? Может быть это пытка такая у него. Нас спытать хочет. Останемся верны мы ему али нет? – Демьян никак не мог поверить, что его родные сыновья так думают. — Что-то он нас долго пытает!Дело происходило в тридцатые годы прошлого века. Кто-то может посмеяться над происходившим, а кто-то и задумается…А до этого небольшой отряд царской армии, состоящий из нижних солдатских чинов и донских казаков, мужественно сражался с английским влиянием в Средней Азии. Но тут, сначала грянула одна революция, затем вторая. Как выбраться из этих мест, никто толком и не знал. На сходе решили временно осесть всем отрядом. Благо речка рядом. Начали возводить дома. Село так и назвали — Солдатское. Распахали поля. Выросли сады. Обзавелись собственной МТС. Построили завод по переработке сельхозпродукции. Коровник со свинофермой. Две школы. Дом культуры с зимним кинотеатром. Отдельно построили летний кинотеатр. И даже больницу. Времена были тревожные. По окраинам страны вспыхивали войны. Внутри страны появлялись всё новые стройки. Народ перемещался за ними. Пришлых много ходило. Враги чудились то здесь, то там. В такое время опасно было появляться в родных местах. Стали женщины приезжать. Учительницы, врачи, медсестры, доярки, поварихи, швеи. Им бараки с квартирами построили. Семьями обзаводились. Селяне и закоренели на этом месте. Старики больше кляли новую власть, молодёжь приноровилась к ней. Зимою дни короткие. Быстро стемнело. В одном из домов собралось несколько семей. Никто не помнит — то ли праздник был какой, то ли повод. Было шумно. Детей накормили первыми, и теперь они играли в другой комнате. Взрослые сидели за столом. По всему было видно, что гулянка подходила к концу. Никто никого не слушал. Все громко кричали, перебивая друг друга. Иногда кто-нибудь из детей подбегал к столу и просил поесть или попить. Женщины быстренько выполняли желание и спроваживали ребёнка назад. Неожиданно разговор зашёл о Боге. Мужики расшумелись. И главная тема была — существует Бог или нет. И почему Бог такой? Почему они, с малолетства, из поколения в поколение, преклонялись перед ним. А он отвернулся от них. Бросил на произвол судьбы. Споры становились всё ожесточённее, и женщины начали уборку со столов — пора заканчивать вечеринку. Попрятали водку и вино. Выдали гармонь. После тоста на посошок поднесли чай. Устав от посиделок, вся эта шумная компания начала вываливаться на улицу. Взрослые встали в кружок, дожидаясь тех, кто ещё не вышел. Дети бегали вокруг них. Двое селян никак не могли успокоиться, и всё доказывали друг другу своё. Вышли последние. Одна из женщин одёрнула гармониста за рукав. Он прервал разговор, посмотрел на неё. И заиграл на баяне. Вся толпа пошла со двора на дорогу. Начал моросить небольшой снег. Растянулись колонной. Первые шли с гармонистом пели песни. Плясали и веселились. Шедшие за ними, переговаривались. Стайка детей бегала друг за другом. Скоро они подрастут и отправятся защищать от невиданного механического чудовища свои бывшие родные земли – на Дон, где жили их старшие поколения. У поворота остановились. Гармонист заиграл ещё раз. Стали прощаться. Разделились на две группы. Одна, меньшая, стала возвращаться, вторая пошла дальше. Детей пришлось окрикивать. Так как они не хотели делиться. Казаки, согретые мыслями, что у них там ещё осталось, объявили женщинам, ещё посидят. Женщины отвечали — ничего там уже нет. Но, никто их не слушал. У каждого свои заначки. Пришлось женщинам отводить детей спать в один дом. На столе оставалось ещё много еды. Казаки расселись кто где. Двоих звали Григорий и Степан. Они были братьями. Третий – Демьян, их отец. Демьян со Степаном расположились на одной лавке. Григорий сел, напротив. Он достал горькую и стал разливать. — Батя! – начал опять Григорий, неоконченный разговор. – Я Павло говорю, нету того Бога! Сколько мы стояли с хоругвями! Под образами с молебнами! И что? За что тот Бог нас так обласкал?— Ты не кипятись! – ответил Демьян. — Да что не кипятись! Сколько наших полегло, и за что? Права нонешняя власть – нет Бога! А сами? Сами мы где? У чёрта на куличках! За что нам такая жизнь?— Казаки, они исстари охраняют границы России. Видимо и наш черёд пришёл, свою лямку тянуть. Может оно и к лучшему. – Демьян посмотрел на стакан. – Давайте!Все выпили. Степан не хотел ничью сторону брать. Но, правду чувствовал за Григорием. — Вот посмотри! Нонешняя власть в Бога не верит, а всем командует. Как такое можно допустить? Электричество провели, свет, радио, трактора, механизмы всякие, каналы. А что было при Николашке? Одному богу только и молились. То дождь подай, то холод не напускай — урожай собрать. — Бать! Гришка прав! – вставил своё Степан, налегая на квашеную капусту и солёные помидоры. — Не ответил добром Бог на нашу хвалу ему. — Бог — есть справедливость! Откуда вам, олухам царя небесного, знать, что Богу угодно? Может быть это пытка такая у него. Нас спытать хочет. Останемся верны мы ему али нет? – Демьян никак не мог поверить, что его родные сыновья так думают. — Что-то он нас долго пытает! – Григорий аж приподнялся со своего места. И они вдвоём со Степаном стали громко кричать, приводить примеры, когда Бог не вступился за них или остался безучастным к ним. Вспоминали о погибших товарищах, умерших от болезней. — Что вы орёте как оглашенные! Сядьте! Будто я того не знаю… – и Демьян перевёл разговор. – Ты, Стёпка, вчера ездил на «Звездочку» к знахарю. И что он там тебе сказал?Степан осел, и промедлив, сказал: «Доехал я до того дедка. Объяснил ему, что так мол, и так. Спину сорвал. Врачи не смогли мне помочь. Тяжести поднимал. Болит окаянная, сделай мне облегчение. Дал денег. Дед тот начал внимательно на меня смотреть своими зёнками. Я в него уставился. Долго смотрели мы друг на друга. А потом он деньги мои вертает: «Не могу тебя вылечить!» — «Эт почему? – спрашиваю его. – Мало тебе денег дал?» — «Да нет. –говорит. – Тут на меня тоже глядит!» — загадочно сказал. — «Кто же это?» — спрашиваю, а у самого мурашки по коже. – «Тот, кто в тебе сидит!» — нехотя отвечает. — «А кто ж во мне сидит?» — со страха чуть не падаю. — «А я почём знаю? Предок твой какой-то, старичок. Зырит своими глазёнками. Ходит туда-сюда. Руки за спиной держит, в обнимку. И всё поглядывает на меня, зачем мол пришёл? Не могу я его перешибить и тебя вылечить. Три спину отварами. « Сел я на бричку. Руки трясутся. Еле с поводьями справлялся». — Ну! Так это Мотя должна быть, бабка ваша! – сначала удивлённо воскликнул, а потом задумчиво произнёс Демьян. – А тут мужик… Родич её что ли. Только у неё он сильней действовал. От него и родилась она, наверное…— Расскажи, бать! Что-то у меня из головы этот случай никак не выйдет. Только и думаю о том, что дедок тот сказал. — Было это когда ваша бабка в девках ходила. Жила она тогда далече, где-то за городом Львовом. Пахали они там от зари до зари. Света белого не видели. Польский пан их как липку обдирал. Грабил, как только мог. Содержал как скот. Только на Бога и уповали. И вот однажды пану приглянулась Мотька. Не понравилось это ясновельможной панночке. Взъелась. Была она ещё той курвой. И пока пан был в отъезде, испоганила Мотю. Своим слугам на забаву отдала. Но и этого ей показалось мало. Стала та пани холерой для всей семьи. Когда она устраивала пир, приезжала сама с подругами и слугами. На двух каретах с открытым верхом. Одаривала родителей мелкими подарками и забирала Мотю с собой. И вот уже пир. Сидят за столом образованные люди. Не чета нам. Высоко парят господа великие. Смех, веселье. А в разгар того пира притащили Мотьку. Что только с ней не делали: и били кнутами, и топили. Все аплодировали. Интересно же господам! Такого в театрах не увидишь. И так каждый пир. И тут кто-то догадался из них, умные же люди. – «А давайте её вешать каждый раз, на время и на деньги. Сдохнет — не сдохнет!» На том и порешили. И в следующий раз слуги её начали душить. Медленно так. Чтобы сразу не представилась. Все замирали. Кидали деньги. Смотрели на неё. И так уже делали пятый пир. Мотька живуча оказалась. Они уже другую нашли для этих дел. Да эта никак не помрёт. Может слуги пану подыгрывали, чтобы куш сорвать. Ведь гостей становилось всё больше и больше. Посмотреть на азарт. Деньгами скинуться. Беда. Взмолилась Мотька перед родителями – «Не выдержу больше! Лучше сама на себя руки наложу!» Пошептались всей семьёй, бежать ей надо. Собрали гроши, какие были, и по утру отправили её куда глаза глядят. Лучше, сказали, на Дон. Там люди вольные должны жить. И пошла Мотька по дороге. А тут, навстречу ей, панночка, верхом на лошади выезжает. Обрадовалась так: «Куда ты идёшь? А мы за тобой». Вздрогнула Мотя, но ничего не поделаешь. Не убежишь. Пани посадила её в карету. Сама села напротив. Народ в карете веселится. Мотьку щупают. Шею осматривают. Как ту собаку блохастую. Мотя серьёзно так посмотрела на пани, и вдруг говорит: «Дайте мне золотой, и я сегодня не умру!» — «Га, га, га! – все рассмеялись в карете, вместе с панночкой. – Да, дай ты ей злотый! Все равно сегодня заберёшь!» — «С чего это тебе злотый понадобился? Вот не сдохнешь, тогда и отдам!» Все опять залились смехом. – «Нет, сейчас! А то не получится!» Народ от смеха уже чуть не вываливался с кареты. – «Дура! Ты же сегодня и представишься за свой норов. Неужели не понимаешь? За злотый тебя любой удавит! Отдай ты ей!» Панночка полезла в свою сумочку, и вытащила золотой. Мотя схватила его, спрятала в себя, и стала смотреть на панночку пристальным взглядом. Все опять засмеялись. Пани смеялась больше всех. И так они смеялись почти всю дорогу. Потихоньку смех стих. И только панночка никак не могла остановиться, как только её не успокаивали. Пани откинула голову назад, и стала хрипеть, как будто её душат. Изо рта пошла пена. Всем стало не до Моти. Кинулись спасать пани. Мотя ускользнула от них. Вот такая история…— Да-а. – сказал Степан. – Не простая у нас бабушка была. Интересно было бы с ней побеседовать на эту тему. Жива ли она?— Вот и я говорю – нет Бога! – тыча указательным пальцем в воздух, сказал уже совсем пьяный Григорий. – Поэтому, все люди так и мыкаются!Ему показалось, что кто-то дёргает его за штанину. Григорий глянул в конец лавки, где он сидел. Перед собой увидел харю чёрта. Лукавый ласково смотрел на Григория. Улыбался. Тьфу! – он смачно плюнул в эту рожу. Повернулся к сидящим, доставая вилкой картошку. — Ты что плюёшься на пол! – строго спросил отец. — Да тут чёртяка в углу сидит. Рожи мне корчит. — Где? – Степан с Демьяном соскочили с мест. И перегнулись через стол, посмотреть. Рожу чёрта они не увидели, а вот серая спина была. Чёрт сидел сжавшись, будто испугался. = Да вон! — ответил Григорий, показывая влево от себя, — Неужто не видите?— Ну-ка, принесли мне шашку! – вскричал Демьян. — Где она? – перекидывая свои ноги через лавку, спросил Степан. — Под койкой, за чемоданом! Тяжело в деревне без нагана…Григорий спокойно смотрел на всё происходившее. Немного налил себе и выпил. Степан передал саблю отцу. Тот вынул её из ножен и рубанул чёрта по спине. С чёрта посыпалось зерно. — Вот те раз! – вскричал отец. – Так это мешок был! Кто его поставил в торец стола?— Батя, табуреток не хватило. Вот его и поставили сидеть. – всё за обоих говорил Степан. — А если кто нащупал, что здесь зерно? И сдаст? Давайте прибирать!— Да не суетись ты! Уже никто не придёт. Мария уберёт всё. А то мы, что не так сделаем, ворчать будет!— Гришка! Хватит тебе пить! – отец отдал шашку Степану, чтобы он сложил её и спрятал. Со стен начали вылезать зелёные мухи с золотым отливом. Они летали по комнате. Садились на стол и на людей. Кусались. Их стало много. — Это что за напасть! – воскликнул отец. – Откуда они взялись зимой?— От печки. – сказал вновь вошедший в комнату Степан. – Прогрелись. — Какая там печка! Сроду никогда такого не видывал!И тут открылась дверь на улицу. Казаки увидели мрачное тёмное небо. Белый, пушистый снег на земле. Во дворе стояла чёрная карета. А перед ней огромный чёрт. В котелке и в жилете. Копыта блестели, как те начищенные сапоги. Шерсть на огромный козлиных ногах. Может быть это не чёрт был, а сам дьявол. Кто ж его знает? Никто же не видел дьявола живым. Чёрт открыл дверь у кареты и молча, кивками головы, стал приглашать их внутрь. Все в миг протрезвели. Казаки попадали коленями на пол, и стали усердно молиться. — Господи! Прости нас грешных! Никогда мы больше не будем хулить тебя!Чёрт закрыл дверь у кареты. Забрался на козла, место для кучера. Встряхнул поводьями. И две огромные чёрные лошади потопали вперёд. Казаки ещё долго молились. Вспоминая молитвы из Псалтыря. Сели за стол. Степан отважился закрыть дверь. Все молчали. Тут дверь опять распахнулась. Троица от ужаса стала кричать, и падать на пол. Вошла Мария, уложившая детей. — Что? Совсем допились? Уже не соображаете, что творите? Быстро по домам!Демьяна и Степана с места смело. Они быстро оделись и выбежали на улицу, не прощаясь. — Что тут произошло?Григорий молчал. А что ему было ответить? Наваждение и только. Утром он вышел во двор, принести дров. На снегу остались два чётких отпечатка полозьев кареты и скомканный снег от копыт…