Первородная кровь

Рассказ:

Много лет Мирра провела на больничной койке, борясь с жестокой болезнью. И только подарок загадочного друга помогает ей победить рак: вампир Маркус дает ей испить Первородную кровь. Но предупреждает, что эта кровь – источник могущества для всех бессмертных и только от девушки теперь зависит, кому передать его. В жизни Мирры случайно появляется Алекс – привлекательный молодой мужчина, который, кажется, влюблен. Но так ли это на самом деле? Или это просто маска, скрывающая его истинное лицо?Глава перваяПереломные моменты в жизни всегда наступают неожиданно. Никогда не узнаешь заранее, что именно этот разговор или событие изменят твою жизнь навсегда. Могла ли я предположить в тот хмурый дождливый день, что странный человек, вошедший в мою палату, перевернет всю мою жизнь вверх тормашками и направит её в совершенно непредсказуемое русло?Я поняла это только много лет спустя; а пока с великим изумлением изучала незнакомца, гадая, кто же он: очередной врач или просто посетитель? Высокий и стройный, лет тридцати, блондин с приятным лицом. Казалось бы, совсем обычный. Но нечто странное и непонятное таилось в нем, отчего по спине моей пробежали мурашки. Он подошел к моей постели и присел на край, чуть склонился. Губ его коснулась легкая улыбка. Бледная кожа без единого намека на румянец придавала лицу безупречность и неподвижность мраморной статуи, глубоко посаженные глаза, словно угли в костре, ярко горели под тонкими бровями. Он смотрел на меня взглядом, полным любопытства, и этот взгляд был больше свойственен ученому, наблюдающему за ходом удивительного эксперимента, нежели обычному визитеру. – Бедное дитя, – сказал он, погладив меня по недавно побритой голове. – Юное создание, ты успело познать столько страданий. Ты заслуживаешь жизни куда больше, чем многие из них. «Как странно, – возникла мысль тогда. – Его глаза ничего не отражают. Ни окружающих предметов, ни моих движений. Словно ямы, пустые и мертвые». – Я читал историю твоей болезни, – продолжал незнакомец. – Скоро ты умрешь. Боюсь, никто кроме меня не сможет помочь тебе. А я, к сожалению, не уверен, что готов отдать тебе свой дар, ведь его в той же мере можно назвать и проклятием…С огромной осторожностью он погладил мою щеку, как гладят нечто, что можно разрушить небрежным прикосновением. Потом медленно поднялся. – Я навещу тебя вскоре, Мирра, – улыбнулся он, уходя. – А пока пообещай, что дождешься меня. Кажется, я попыталась что-то прошептать в ответ, но он уже ушел. Моих сил хватило лишь на то, чтобы нажать на кнопку и вызвать медсестру. Это была моя первая встреча с Маркусом. Так его звали. Он объяснял позже, что наткнулся на мою палату совершенно случайно, когда разыскивал в той же больнице одного мальчишку. Именно ему он собирался отдать свой дар. Но так случилось, что этот дар он отдал мне. По его словам, это было непростым решением. Он много размышлял, взвешивал все «за» и «против». С особой щепетильностью подыскивал достойного носителя, который бережно хранил бы его дар. Но можно ли считать правдой слова Маркуса?Медсестра была крайне удивлена моими «сказками» про загадочного незнакомца. Она уверяла лечащего врача, что пристально следила за моей дверью. О своей привычке болтать со сторожем пять раз за смену, она, разумеется, не упомянула, хотя об этом знали все её подопечные. «Ну что вы, Алексей Петрович! – раздавался её полный праведного возмущения голос за дверью. – Я ни разу не отлучалась! Постоянно следила за показаниями приборов. Никто не мог зайти и выйти незамеченным. Мало ли что она говорит, эта девочка! Ей недолго уже осталось, как вы знаете, так что она, наверное, просто придумывает, или это галлюцинация». Что ж, раз это галлюцинация, не было смысла рассказывать врачам о том, что человек-загадка посещал меня ещё не один раз. Он всегда появлялся неожиданно, подходил ко мне ближе, садился на край кровати и беседовал со мной, тихо, нежно, почти неуловимо. В его словах было столько неясного и непонятного!Он говорил что-то о скоротечности жизни, о том, как прекрасно быть человеком и как мало нужно для того, чтоб ощутить себя счастливым; с грустью удивлялся человеческой глупости и тут ж восхищался её безграничностью; с презрением вспоминал о людских пороках и одухотворенно описывал человеческую наивность…Он говорил так много и сложно, что я не все понимала. Я принимала визиты странного незнакомца с уверенностью, что это и впрямь галлюцинация. Это приносило мне облегчение, ведь служило предвестником скорого конца. А смерть означала избавление от мучений. Но не только боль причиняла мне страдания. Меня никто не навещал, лишь мой лечащий врач, а по его грустным глазам я сразу понимала: надежды нет. За мной ухаживала медсестра, но в её движениях сквозили лень и холод, смешанные с молчаливым смирением. Много лет Мирра провела на больничной койке, борясь с жестокой болезнью. И только подарок загадочного друга помогает ей победить рак: вампир Маркус дает ей испить Первородную кровь. Но предупреждает, что эта кровь – источник могущества для всех бессмертных и только от девушки теперь зависит, кому передать его. В жизни Мирры случайно появляется Алекс – привлекательный молодой мужчина, который, кажется, влюблен. Но так ли это на самом деле? Или это просто маска, скрывающая его истинное лицо?Глава перваяПереломные моменты в жизни всегда наступают неожиданно. Никогда не узнаешь заранее, что именно этот разговор или событие изменят твою жизнь навсегда. Могла ли я предположить в тот хмурый дождливый день, что странный человек, вошедший в мою палату, перевернет всю мою жизнь вверх тормашками и направит её в совершенно непредсказуемое русло?Я поняла это только много лет спустя; а пока с великим изумлением изучала незнакомца, гадая, кто же он: очередной врач или просто посетитель? Высокий и стройный, лет тридцати, блондин с приятным лицом. Казалось бы, совсем обычный. Но нечто странное и непонятное таилось в нем, отчего по спине моей пробежали мурашки. Он подошел к моей постели и присел на край, чуть склонился. Губ его коснулась легкая улыбка. Бледная кожа без единого намека на румянец придавала лицу безупречность и неподвижность мраморной статуи, глубоко посаженные глаза, словно угли в костре, ярко горели под тонкими бровями. Он смотрел на меня взглядом, полным любопытства, и этот взгляд был больше свойственен ученому, наблюдающему за ходом удивительного эксперимента, нежели обычному визитеру. – Бедное дитя, – сказал он, погладив меня по недавно побритой голове. – Юное создание, ты успело познать столько страданий. Ты заслуживаешь жизни куда больше, чем многие из них. «Как странно, – возникла мысль тогда. – Его глаза ничего не отражают. Ни окружающих предметов, ни моих движений. Словно ямы, пустые и мертвые». – Я читал историю твоей болезни, – продолжал незнакомец. – Скоро ты умрешь. Боюсь, никто кроме меня не сможет помочь тебе. А я, к сожалению, не уверен, что готов отдать тебе свой дар, ведь его в той же мере можно назвать и проклятием…С огромной осторожностью он погладил мою щеку, как гладят нечто, что можно разрушить небрежным прикосновением. Потом медленно поднялся. – Я навещу тебя вскоре, Мирра, – улыбнулся он, уходя. – А пока пообещай, что дождешься меня. Кажется, я попыталась что-то прошептать в ответ, но он уже ушел. Моих сил хватило лишь на то, чтобы нажать на кнопку и вызвать медсестру. Это была моя первая встреча с Маркусом. Так его звали. Он объяснял позже, что наткнулся на мою палату совершенно случайно, когда разыскивал в той же больнице одного мальчишку. Именно ему он собирался отдать свой дар. Но так случилось, что этот дар он отдал мне. По его словам, это было непростым решением. Он много размышлял, взвешивал все «за» и «против». С особой щепетильностью подыскивал достойного носителя, который бережно хранил бы его дар. Но можно ли считать правдой слова Маркуса?Медсестра была крайне удивлена моими «сказками» про загадочного незнакомца. Она уверяла лечащего врача, что пристально следила за моей дверью. О своей привычке болтать со сторожем пять раз за смену, она, разумеется, не упомянула, хотя об этом знали все её подопечные. «Ну что вы, Алексей Петрович! – раздавался её полный праведного возмущения голос за дверью. – Я ни разу не отлучалась! Постоянно следила за показаниями приборов. Никто не мог зайти и выйти незамеченным. Мало ли что она говорит, эта девочка! Ей недолго уже осталось, как вы знаете, так что она, наверное, просто придумывает, или это галлюцинация». Что ж, раз это галлюцинация, не было смысла рассказывать врачам о том, что человек-загадка посещал меня ещё не один раз. Он всегда появлялся неожиданно, подходил ко мне ближе, садился на край кровати и беседовал со мной, тихо, нежно, почти неуловимо. В его словах было столько неясного и непонятного!Он говорил что-то о скоротечности жизни, о том, как прекрасно быть человеком и как мало нужно для того, чтоб ощутить себя счастливым; с грустью удивлялся человеческой глупости и тут ж восхищался её безграничностью; с презрением вспоминал о людских пороках и одухотворенно описывал человеческую наивность…Он говорил так много и сложно, что я не все понимала. Я принимала визиты странного незнакомца с уверенностью, что это и впрямь галлюцинация. Это приносило мне облегчение, ведь служило предвестником скорого конца. А смерть означала избавление от мучений. Но не только боль причиняла мне страдания. Меня никто не навещал, лишь мой лечащий врач, а по его грустным глазам я сразу понимала: надежды нет. За мной ухаживала медсестра, но в её движениях сквозили лень и холод, смешанные с молчаливым смирением. Белые унылые стены окружали меня со всех сторон, навевая скуку; даже солнечные лучи, пробивающиеся сквозь немытое стекло, казались пустыми и безжизненными. Я страдала от одиночества. Скоро я поймала себя на мысли, что с нетерпением жду очередную свою галлюцинацию. Это разбавляло мое однообразное существование, заставляя забыться, почувствовать себя живой. Я стала ожидать своего таинственного гостя каждый день, и каждый день он приходил ко мне. С задумчивой улыбкой говорил что-то, потом снова исчезал. Так продолжалось несколько недель, пока однажды его визиты не прекратились. Сначала это вызвало во мне легкую тревогу, потом тревога переросла в настоящее беспокойство. Меня заполнили разочарование, обида, боль в теле стала сильнее. Первое время я надеялась, что незнакомец вернется. Так как этого не происходило, я перестала ждать, решив, что такова моя участь. Умереть в одиночестве в этой унылой палате. Я стала просить Господа забрать меня скорее. И вот, кажется, наступил тот день, когда мне суждено было расстаться со своим бренным телом. Меня сковала ужасная боль в голове и конечностях, лишая меня последних разумных мыслей. Я стонала, корчась в муках, чувствуя, как силы оставляют меня, а тело начинает привыкать к боли. Боль от этого не становилась слабее, только приобретала новые филигранные оттенки. Прибежала медсестра, снова скрылась за дверью, наверное, побежала за врачом. Но разве мне уже могло что-нибудь помочь? Час пробил. Моя однообразная унылая жизнь подходила к концу, и я сама не раз мечтала об этом мгновении. Но что странно: какой бы ни была унылой и однообразной жизнь, перед лицом смерти все равно так страшно её терять!Но где же медсестра? Где врач? Где хоть кто-нибудь?Мой наполненный мукой стон пронесся по пустой палате и затих где-то вдалеке. Нехитрая мебель вокруг слилась в единую кляксу, я почувствовала, как проваливаюсь куда-то, где было тепло и уютно. Внезапно надо мною склонилось знакомое лицо. Это была моя Галлюцинация. «Ну вот и все, – подумала я тогда, – пора умирать. Прощай, незнакомец из глубин моего подсознания. Теперь я уже точно не узнаю, кто ты такой». Бледные губы моего таинственного гостя изогнулись в улыбке. Откуда –то издалека, словно через густой туман, послышался его чарующий голос:– Тебе ещё рано умирать, моя дорогая. Потому что я выбрал тебя. Я уже проваливалась в пустоту, когда расслышала странный вопрос:– Я не могу спасти тебя насильно. Мне нужно твое согласие. Ты хочешь, чтоб я спас тебя, Мирра?«Как я смогу ответить? – в ужасе подумала я, силясь открыть рот. – Так и умру». – Так ты согласна? – повторил гость свой вопрос. «Да! Я согласна! Боже, как же я хочу жить!»Незнакомец одобрительно покачал головой. Потом извлек что-то из кармана. Ампулу с темной жидкостью. Он открыл её и поднес к моим губам. – Ты должна это выпить. Все до последней капли. И тогда смерть не сможет забрать тебя. Так как я была не в состоянии держать голову самостоятельно, мужчина помог мне свой рукой и стал вливать в мой рот нечто тягучее, похожее на кисель, с отвратительным вкусом. Выпить все до дна оказалось для меня нелегкой миссией, но я все же справилась. Одна капля стекла мне на подбородок, но незнакомец педантично подхватил её пальцем и размазал по моим губам. Потом с озорной искрой в глазах показал мне следы беглянки. Палец был измазан темно-красной кровью. – Теперь ты не умрешь, – сказал мой спаситель. – Даже больше: ты будешь абсолютна здорова. Не останется даже намека на твою ужасную болезнь. Но ты не должна забывать об этой минуте, когда Смерть уже вцепилась в тебя своими когтями. Поэтому цени мой Дар, Мирра. А пока отдыхай. Он ушел, а уже в следующее мгновение я провалилась в глубокий сон, не рассчитывая, впрочем, проснуться. Меня зовут Мирра Талева. Хотя это не мое настоящее имя. Когда меня, младенца двух месяцев отроду, подбросили под двери детского дома на окраине города, я была укутана в одеяло с надписью «Mirra Talevo», обозначающей, вероятно, фирму-изготовителя, так что воспитатели, недолго думая, так и записали меня в бумаги. Можно только порадоваться, что кукушка-мать не завернула меня в одеяло какой-нибудь японской фабрики, иначе была бы я сейчас Чун Ли. Кстати, моя подруга Катя, знающая эту историю, надо мной иногда так подшучивает. Я выросла в детском приюте. Замкнутой и нелюдимой. Играла чужими куклами, носила чужую одежду, уже поношенную, но добротно отстиранную и залатанную умелыми руками нашей прачки тети Нины. Поэтому меня до сих пор охватывает восхитительное чувство счастья, стоит мне купить себе что-то новое, ещё никем не использованное, пахнущее по-особенному.

До пяти лет я наивно полагала, что все дети в мире живут так, как я. Что у них много мам, которые меняются каждые два-три дня; что папой они называют бородатого сторожа, вечно пьяного, но доброго и улыбчивого; что многочисленные братья и сестры постоянно снуют у тебя перед носом, намереваясь отобрать игрушку; что нет ничего личного, и кукла, которую ты сегодня прозвала Маней, может завтра оказаться Ларисой или Марусей. Слепая уверенность в том, что в мире все устроено именно так, спасала меня от разочарований реальности. Я была вполне довольна своим детством, не подозревая, что оно могло бы быть другим. Но потом я начала взрослеть, сравнивать и делать неутешительные выводы. Осознание того, какой должна быть настоящая семья, пришло постепенно, и тогда в моей маленькой черепушке нашел свою формулировку вполне логичный вопрос: «А почему у меня не так?»Мои воспитательницы разводили руками, не зная, как объяснить пятилетнему ребенку, что его бросила собственная мать. Да и не слишком, наверное, старались! Им было куда спокойнее и привычнее, если дети лепили из пластилина собак или рисовали героев комиксов. И только добродушная тетя Нина хоть как-то мне ответила, скривив свое круглое лицо: «Да потому что есть такие матери – настоящие суки. Сначала залетят, а нам потом кашу расхлебывать». Из этих странных слов я уяснила, что есть особый вид матерей, прозванный «******», что они умеют летать и не любят кашу. Так я и объясняла тетям и дядям, которые иногда приходили ко мне пообщаться. Они обычно спрашивали о незначительных вещах, вроде того, люблю ли я шоколад и нравятся ли мне мультфильмы, а потом как бы невзначай заканчивали вопросом: «Хотелось бы тебе, Мирра, иметь настоящую семью?»«А что такое настоящая семья?» – спрашивала я, а потом громко заявляла, что моя мама, та самая, из рода «сук», уехала в далекое путешествие, чтобы разыскать отца, а сам он сломал ногу, когда убегал от прожорливых горилл в Африке. К тому времени я уже успела придумать множество историй про своих несуществующих родителей. Чем взрослее я становилась, чем больше понимала тщетность своих фантазий, тем упорнее и краше разрасталась моя ложь. В конце концов я завралась до такой степени, что почти поверила в одну из своих историй. Сначала мои фантазии воспринимались со снисходительной жалостью, однако наступило время, когда они стали вызывать у воспитателей раздражение. Так что перед знакомством с очередной семьей, желающей удочерить меня, мне было строго-настрого приказано помалкивать, любить шоколад и вести себя примерно. То ли дельный совет помог, то ли судьба, но вскоре одна бездетная пара решила удочерить меня. Они были уже не молоды, каждому за сорок, но казались очень милыми и дружелюбными. Она работала риэлтором в одной небольшой фирме, он разрабатывал инженерные проекты в нефтедобывающей компании, и все, казалось, складывалось хорошо. Обеспечены, симпатичны, с хорошими рекомендациями. Единственное, что отравляло им жизнь – отсутствие детей. Врачи, целители, молитвы, увы, не помогли. И тогда они решили заботиться о чужом ребенке, лишенном тех благ, которыми они мечтали одарить своего собственного. Так я оказалась в их семье. У меня появилась своя комната, полная новых игрушек, своя кровать, застеленная свежими простынями, и даже куклы, уставившиеся мертвыми кнопками-глазами с комода, были своими. Казалось, наступила пора того сладкого, светлого детства, воспоминания о каком вызывают зависть у зрелости и греют душу у старости. Моя мама наконец-то «нашла» меня после долгих отчаянных поисков, а отец «вернулся» из дальнего плаванья, пусть и работал инженером. Я прожила в этой семье около полугода, вплоть до наступления десятилетнего возраста. А потом случилось то страшное, из-за чего я и оказалась на больничной койке. У меня поднялся жар, начались ужасные головные боли, рвота. Мои приемные родители вызвали скорую. После сдачи серии анализов врачи диагностировали опухоль мозга. Огорошив этим известием мою новую, настоящую семью, они и не подозревали, что поставили жирную точку моему беззаботному детству. Не столько сама болезнь, сколько страх перед тяжелым будущим, ожидающим их, зародил в душах моих приемных родителей изрядные сомнения. Они наверняка представили себе беспокойные ночи у моей постели, угасающую девочку на руках, в трубках и датчиках, бледную и неподвижную. С ней нельзя выйти на прогулку в парк, поехать в загранпоездку в поддержание статуса или купить ей дорогую машину на зависть соседям. Вместо этого постоянные лекарства, выпадающие волосы после химиотерапии и белые стены палаты. Они даже почувствовали себя обманутыми. Более того – испугались. И как следствие, отказались от меня, вернув в детский дом к прежней «семье» и фантазиям. Но и там я пробыла недолго. Меня отправили в специальный онкологический центр для детей, где диагноз подтвердился с устрашающей точностью. Я умирала. Химиотерапия не дала никаких результатов, кроме моей лысой черепушки. Лекарства лишь дарили временное избавление от боли, но не останавливали течение болезни. К тому же, они были настолько дорогими, что бюджет больницы просто не позволял справиться в одиночку с потребностями многих малолетних пациентов. Как назло, в тот год урезали финансирование, так что основным источником поступления средств стала благотворительность. Меценатов, увы, оказалось не так много, а пожертвования простых рабочих людей не могли покрыть все возрастающие статьи расходов. Мне одной требовалась операция стоимостью в несколько тысяч долларов, не говоря уже о том, что в этом центре лечилась не я одна. Главврач даже публиковал мои фотографии в интернете на специальном сайте с объявлением о сборе средств на мое лечение, но это помогло лишь на какое-то время. Так что в этой больнице я и провела почти два года, ожидая неизбежной смерти, и именно там меня нашел Маркус, избавивший меня от необходимости умирать. Что он сделал со мной, какие молитвы произнес, что за волшебный напиток дал мне испробовать – я не знаю. Я проснулась на следующий день с ужасной головной болью, не понимая, почему я все ещё здесь, в этой серой невзрачной палате, вместо того, чтобы нагишом бежать по райским садам и слушать ангельские песни. Только спустя пару минут борьбы с разбегающимися мыслями я вспомнила последние мгновения перед тем, как погрузилась в бездонную пустоту. Я умирала, когда появился мой странный гость и дал мне что-то выпить. Возможно, какое-то новое лекарство, излечивающее мою болезнь. Неужели такое существует? И с чего я решила, что действительно излечилась, ведь голова, казалось, готова расколоться на куски!И все-таки что-то случилось. На меня снизошла восхитительная легкость, словно тело стало прозрачным и невесомым. До этого я все время ощущала внутри себя нечто чужое, страшное, разрастающееся наперекор всем лекарствам и молитвам. Теперь мне чудилось, будто я навсегда избавлена от своей болезни, и это было невозможно. Несмотря на свой ещё почти детский возраст – а мне к тому времени исполнилось двенадцать – я уже знала, что в этом тусклом мире не бывает чудес, а если таковые иногда случаются, то за них приходится расплачиваться вдвойне. От фантазерки из детского дома почти ничего не осталось, я стала куда реальнее смотреть на вещи вокруг, приобретя не очень здоровый цинизм. Этому в немалой степени способствовало то обстоятельство, что от меня отказались люди, которых я готова была назвать своей семьей. Глубокое разочарование в них и в самой себе (ведь дети чаще винят во всех бедах себя), страх перед неизвестным будущим, близость страшного конца превратили юную фантазерку в усталого циника, высмеивающего все и всех вокруг без разбору. Так было легче отгородиться от ускользающей жизни, надеть маску безразличия на лицо и заставить себя поверить в то, что я не много потеряю, когда навсегда распрощаюсь с миром, в котором отведенное мне место вскоре окажется вакантным. И все-таки я излечилась. Странным образом моя болезнь покинула меня. Не сразу, конечно. День за днем врачи кто с великим удивлением, кто с сильнейшим недоверием отмечали, что опухоль становилась все меньше. Такое чудесное выздоровление потрясло всю округу и даже стало местной сенсацией. Одна из медсестер после случившегося отчаянно поверила в Бога и приняла постриг. В больницу начали приходить люди, желающие увидеть чудо из чудес или просто поглазеть. Из Москвы приехали какие-то специалисты, которые долго и нудно меня обследовали. Они все пытались отыскать какой-нибудь подвох, но его не было: я чувствовала себя с каждым днем все лучше, округлилась в местах, где до того торчали кости, отрастила новый пушок рыжих волос на голове и пребывала в прекрасном настроении. Мне даже захотелось заниматься вещами, которые раньше я называла глупостями, вроде хождения по магазинам без единого рубля в кармане или флирта. Правда, это желание быстро меня покинуло, так и не осуществившись: все-таки в душе я осталась немного циником. Я все время ожидала, что чудо, излечившее меня, так же неожиданно меня и убьет, и с каждым днем это чувство становилось все навязчивее. Так в чем же подвох?Я много думала о незнакомце, который дал испить мне нечто, вернувшее меня к жизни. Но я больше его не видела, и в конце концов решила, что все выдумал мой пораженный болезнью мозг. Однако ошиблась. Прошло три месяца с момента моего выздоровления. Суматоха вокруг этого поразительного случая постепенно улеглась, люди вернулись к своим заботам и делам, а богобоязненных старушек под моим окном, крестившихся, стоило мне выглянуть из-за занавески, становилось все меньше. Я окончательно окрепла и выздоровела. Больше не было смысла оставаться в центре. Со дня на день меня могли выписать, а я до сих пор не знала, куда мне идти и что делать. Хотя на вопрос, мучивший ещё Чернышевского, у меня был на удивление простой ответ: буду жить и наслаждаться каждым подаренным мне днем. Вот только трудно наслаждаться жизнью без крыши над головой, денег и друзей. Впрочем, судьба избавила меня от этих хлопот. В тот период она была ко мне ещё благосклонна. За день до моей выписки ко мне в палату постучались. Как раз сгущались сумерки, по окнам барабанил шаловливый дождь. Я сидела на кровати, пролистывая какой-то модный журнал, совершенно не находя его интересным. Хиты сезона, подиум, советы по макияжу и покупке новой сумки – все те глупые мелочи, которых я была лишена и от которых не впала в зависимость, теперь представлялись мне очень милыми, но абсолютно бесполезными. Что ж, если это станет частью моей жизни, то я совсем не против. Куда лучше капельниц и таблеток. Дверь открылась сразу же после стука. Типичный признак русского менталитета. Наверняка, Маркус заработал эту привычку после долго проживания в нашей стране. А это был именно он. Мой загадочный гость, моя странная галлюцинация. Я впервые разглядела его хорошо. Он был, несомненно, красив. Той холодной нордической красотой, которой славятся выходцы из стран Скандинавии. Высокий, из-за длинного черного пальто он казался почти великаном. Яркие светлые глаза, интригующая улыбка. Во всем его облике проглядывалось нечто неестественное и опасное, словно он был хищником, а я – его застывшим в ужасе обедом. Поскольку я пораженно молчала, гадая, что будет дальше, гость предвосхитил все мои ожидания: совсем по-обычному снял свое пальто, стряхнул капли со своих брюк, пригладил волосы, и только потом после всех этих манипуляций уселся без приглашения на стул и уставился на меня. – Я рад, что ты поправилась, – сказал он без малейшей тени удивления. – Иначе и быть не могло. Моя кровь поднимет из могилы даже мертвого. Но ты не была мертва. Ты умирала. А теперь…Я и не предполагал, что ты так привлекательна, Мирра. Ты поправилась, лицо приобрело здоровый румянец, глаза полны жизни. Тебе нравится жить?Он говорил так легко и беззаботно, словно мы были знакомы с ним много лет. Голос его переливался, словно вода в ручье, чистейшая, кристальная, не затронутая мутью или осадком. По крайней мере, это первое сравнение, пришедшее мне на ум. Такой голос обволакивал нежной пеленой, убаюкивал и притуплял бдительность. – Кто вы? – наконец смогла я вытянуть из себя хоть что-то. – Я опять сплю? Или я все-таки умерла, и это лишь мне кажется?– Когда человек умирает, ему ничего не может казаться. Мертв значит мертв. Разум уходит в небытие, – проговорил незнакомец загадочно. Потом добавил: – Меня зовут Маркус. И я вылечил тебя. – Но как?– Тебя должен волновать другой вопрос – зачем? Я объясню тебе причину, когда ты будешь готова её услышать. Сейчас скажу лишь, что я выбрал самого достойного, и так уж вышло, что им оказалась ты. – Выбрали? Для чего?– Не так много вопросов. Если я отвечу на них, ты испугаешься или просто не поверишь. Я чуть усмехнулась, сумев полностью прийти в себя. – Много лет я боролось с ужасной болезнью, а совсем недавно должна была умереть. Вряд ли вы испугаете меня ещё чем-то. В глазах моего нового знакомого засветилось что-то, похожее на удовлетворение. Несомненно, ему понравился такой ответ. – Ты права. Один раз побывав на пороге смерти, человек уже не станет бояться её так, как раньше. Людей сильнее пугает неизвестность, чем физическая смерть. И то, что ты это понимаешь, лишний раз доказывает мне, как я оказался прав, выбрав тебя. Я обязательно расскажу обо всем, Мирра. Но, поверь, тебе гораздо безопаснее как можно дольше не знать правду. Это спасет тебя от многих искушений и проблем. А теперь, когда ты полностью поправилась, давай скорее покинем это унылое место. Собирай свои вещи и идем. – Идем? Но куда?– Доверься мне ещё раз, – улыбнулся Маркус, обнажив ряд белых зубов. – Насколько я знаю, тебе некуда и не к кому идти. А я готов и обязуюсь позаботиться о тебе. – Но мой врач…он ещё меня не выписал, – в замешательстве пробормотала я, глядя как мой спаситель без церемонностей принялся складывать мои вещи – расческу, одежду, блокнот – в сумку. Он даже извлек из-за шкафа мой дневник, словно всегда знал, где я его прячу. От подобной беспардонности я растерялась, но этот человек обладал удивительной силой заставлять людей делать то, что он говорит. – О враче и медсестрах не беспокойся. Они даже не вспомнят, что мы ушли. Отличный будет заголовок статьи, ты не находишь? «Чудом исцелившаяся девушка таинственным образом исчезает из больницы». Как бы не написали, что это инопланетяне! – он расхохотался, очевидно, представив себе эту картину. Я была настолько поражена его поведением, но больше – заинтригована, что беспрепятственно позволила себя увести. И ни разу не пожалела об этом. Глава втораяА о чем, собственно, было жалеть? Маркус стал для меня той семьей, о которой я всегда мечтала. Он подарил мне несколько лет беззаботной, светлой жизни, прежде чем навсегда из неё исчезнуть. Забегая вперед – он все-таки открыл мне свой секрет. Но до этого момента оставалось ещё четыре года моей новой жизни, привыкнуть к которой оказалось очень легко. Я быстро привыкла к тому, что у Маркуса большая трехкомнатная квартира, обставленная по последнему веянию современного дизайна и техники; что любую мою прихоть могла осуществить круглая сумма на врученной мне кредитной карте; что я могла распоряжаться свободным временем по своему усмотрению и желанию, приглашать кого угодно, ходить куда угодно и заниматься чем угодно. Не об этом ли мечтает каждый подросток?У Маркуса было только два железных условия. Первое сводилось к тому, что мне надлежало продолжить прерванную учебу в школе, а потом нацелиться на институт. Я не возражала, поскольку всегда находила в учении особую прелесть и в отличие от своих сверстников понимала, как важно иметь образование. Мне нравилось узнавать что-то новое, и да – скажу без ложной скромности – нравилось быть умнее многих из них. Это вызывало во мне определенное спокойствие и давало возможность почувствовать заслуженное превосходство, выстраданное часами за книгами. Признаться, я немного побаивалась своих одногодок, таких свободных в общении и независимых, таких смелых и уверенных, что все в этой жизни им доступно. Я не обманывалась на этот счет. За все в жизни нужно платить. И за искушения юности тоже, поэтому запретила себе думать о сигаретах, наркотиках и беспорядочных связях. Хотя, кажется, после чудесного выздоровления я должна была с головой окунуться в так называемые прелести. Как бы не так. Познав радость выздоровления, не очень-то хочется губить свою жизнь ради сомнительных удовольствий. Многие мои сверстники этого не понимали, а оттого вызывали во мне страшное раздражение. Я могла любому из них дать отпор в случае ссоры, но предпочитала избегать конфликтов и, что не менее важно, пустой болтовни. Так что душой компании и первой девицей на деревне я не стала. К тому же, странные повороты судьбы, бросавшие меня по жизни из одной стороны в другую, придавали особенную значимость и таинственность как моему внутреннему миру, так и внешнему, не позволяя сблизиться с кем-то настолько, чтобы без утаек рассказать о своей странной жизни под крылом загадочного человека. Который – а это второе условие – взял с меня слово, что, где бы я ни была и с кем бы не общалась, никто не узнает о нем, Маркусе. «Ни единого слова и даже намека, Мирра, – предупреждал он меня. – Иначе последствия будут весьма трагичными». Такая таинственность меня пугала и восхищала одновременно. Несмотря на то, что иногда так и подмывало рассказать кому-нибудь о Маркусе, чтобы он стал реален не только для меня одной, я бережно хранила данное слово. К тому же, я понимала, насколько неправдоподобной покажется моя история: незнакомый человек исцеляет от смертельной болезни девочку, позволяет ей жить на широкую ногу в своей квартире и за свой счет и ничего не требует взамен. Расскажи я кому-нибудь, не дай бог подумали бы, что Маркус – сумасшедший или педофил, а может и без союза «или». Ничего подобного. Мой спаситель ни разу не вызвал у меня подозрения на этот счет. Он скорее вел себя, как заботливый отец, нежели воздыхатель. Так что за свою честь я была спокойна, и в ответ прониклась к Маркусу дочерней любовью. Как я уже говорила, он стал моей семьей. Но раз я была твердо уверена в том, что за все в мире приходится платить, то и тут тайком ожидала, что рано или поздно придется расплачиваться. Я не ждала какой-нибудь гадости от Маркуса. Нет, скорее от самой жизни. И оказалась права, но об этом чуть позже. Сдав предварительные экзамены и показав превосходные знания – часы в больнице, проведенные за книгами, дали о себе знать – я была принята в одну из петербургских школ и закончила учебу с отличием. Потом поступила в Санкт-Петербургский Государственный Университет на переводчика. Мне особенно нравилось изучать языки. Английский, немецкий и французский – я посвятила им много времени и сил и собиралась добраться и до итальянского. Но потом поняла, что полюбила фотографию, и стала куда больше времени уделять хождению по городу с фотоаппаратом в руках, нежели языку Страдивари. Впрочем, как это скучно читать – о моих увлечениях. Куда важнее рассказать о Маркусе. Он обладал непростым характером. Такие называют «взрывоопасными». Никогда нельзя было предугадать, какие чувства овладеют им в следующую минуту: сильнейшее раздражение, глубокая меланхолия или же разрушительный гнев. Казалось, Маркус сам того не знал. Если он видел нечто печальное, то мог погрузиться в тягостные раздумья на несколько часов подряд, пусть до этого и был весел. И наоборот. Сначала я пыталась понять причину столь разительных перемен в его поведении, но потом совсем отчаялась и опустила руки. Тогда я даже не подозревала о том, кто он такой, и не могла представить весь масштаб полыхающих в нем чувств, всю их сложнейшую гамму. Маркус не был обычным. Начать хотя бы с того, что, проявляя заботу о сироте, он никогда не спрашивал меня о моей прошлой жизни. То ли не хотел расстраивать, то ли уже все знал наперед. Дав мне возможность жить припеваючи, он ни разу не упрекнул меня в необдуманных растратах и не спросил, зачем я купила ту или иную вещь. Несмотря на то что я прожила под его заботливым крылом четыре счастливейших года, встречались мы с ним всего лишь семь раз. По пальцам сосчитать. Забрав меня из больницы и обеспечив всем необходимым, Маркус исчез, объяснив свой отъезд крайней необходимостью. Вернулся он через три месяца и остался лишь на день, а потом снова исчез из моей жизни на долгие полгода. Правда, он звонил с периодичностью раз или два в месяц, всегда с разных номеров, говорил не дольше пяти минут, справлялся о здоровье, интересовался успехами в учебе и моими нуждами. Он исправно переводил мне немалые средства на банковскую карту, но я пользовалась лишь их частью, так как считала нечестным и – что важнее – весьма вредным жить за чужой счет. Поэтому-то я устроилась работать стажером-переводчиком в одну фирму. Я часто спрашивала себя: кто такой Маркус и в чем его тайна? Как он сумел вылечить меня и почему проявляет такую заботу? На все мои вопросы он неизменно отвечал: «Так безопаснее, Мирра». Но безопаснее для кого и от кого? Он упрямо молчал. Какие только предположения не выдвигал мой лишенный ясности разум! От самых нелепых до вполне реалистичных. Маркус в них становился то бандитским авторитетом, скрывающимся от властей, то политическим преступником, делающим то же самое, то моим дальним родственником, который хранил мое существование в тайне от своей семьи. Я пыталась сопоставить мои предположения с реальностью, рассматривая все обстоятельства, но одно из них никак не желало укладываться в общую схему: как смог Маркус излечить меня от страшной болезни, если лучшие врачи страны не смогли, а потом терялись в догадках по поводу моего чудесного выздоровления?Ей-богу, Маркус дал мне волшебный эликсир, который в полнолуние сварил на перекрестке!Бесконечные вопросы в конце концов меня измучили, и я сдалась, решив дождаться-таки ответов от самого Маркуса. И я их получила. В один из сентябрьских вечеров, когда на небе уже вовсю бесчинствовала густая пелена надвигающейся ночи, появился мой спаситель. Без предупреждения он открыл дверь своим ключом, чем изрядно напугал. – Маркус? – изумленно воскликнула я, узнав непрошенного гостя. «Странно, – подумала я тогда, – мы не виделись почти полгода, а он совсем не изменился. Та же длина волос, та же безупречная бледность лица…Только в глазах теперь непривычная тревога». Он и вправду был взволнован. И опечален одновременно. – То, от чего я так старался уберечь тебя, все-таки произошло, – сказал он сухо. – Я пытался защитить тебя, но настало время, когда только мое исчезновение сможет уберечь тебя от опасности. – Опасности? О чем ты говоришь?Вместо ответа он извлек из кармана белый запечатанный конверт.

– Ты должна кое-что пообещать мне, – произнес он серьезным тоном, и я поняла, что нет смысла спорить. – Обещай, что прочитаешь это письмо только в том случае, если я не дам о себе знать в течение месяца, начиная с этого дня. – Не дашь о себе знать? Что это значит? Ты боишься чего-то?– Пообещай, Мирра!Маркус не любил шквал бесконечных вопросов. И я пообещала, хотя страшная уверенность в том, что мы больше не увидимся, вцепилась в сердце. Видя мое огорчение, он смягчился, и впервые за время нашего знакомства позволил себе проявить чувства по отношению ко мне – опять же, чувства исключительно отцовские: он подошел и обнял меня, бережно, словно я хрустальная и одно неверное движение станет приговором. Его объятие было недолгим, но поразило меня двумя вещами: то, каким холодным оно было, и какая огромная сила, подобно невидимой ауре, окружала его. Эта сила внушала спокойствие и уверенность. – А теперь ты сделаешь так, как я скажу, – предварил он наше прощание своим мягким, лишь по тону, но не смыслу, требованием. – Ты соберешь сейчас только самые необходимые и дорогие сердцу вещи. Про все остальное забудь. Тебе есть, у кого остановиться? Если нет, я сниму тебе номер в гостинице. – Моя подруга Катя…Я могу поехать к ней, – пробормотала я машинально, в то время как думала о другом. – Хорошо. Собирайся. Потом спускайся вниз, там ждет такси. Вот…возьми, – он протянул мне письмо, которое я обещала прочитать, и ещё один запечатанный конверт. – Здесь новая банковская карточка на твое имя. На ней есть деньги. Также в пакете несколько тысяч наличными. Таксисту отдай деньги из своего кошелька, конверт даже не показывай. И никому ни слова обо всем. Ты поняла меня, Мирра?Его руки все ещё сжимали мои плечи, а я никак не могла прийти в себя. – И никогда больше не возвращайся сюда, мое милое дитя, – с этими словами он нежно поцеловал меня в лоб – его губы были холодны, как лед, – и развернулся, чтоб уйти. – Маркус… – тихо прошептала я, не желая верить в происходящее. Ведь он был моей семьей. Настоящей семьей. Он печально улыбнулся. – Прощай, Мирра. И ушел. Больше я его никогда не видела. Глава третьяС тех пор я ни разу не видела его. И даже сейчас не знаю, жив ли он. Моя подруга Катя встретила меня с удивлением и готовностью утешить. Она о чем-то спрашивала и получала в ответ лишь бессвязное бормотание – я безудержно рыдала. Она смогла уловить в моём плаче только фразу «Я больше его не увижу» и истолковала её по-своему. – Кого не увидишь? Ах, я так и знала, что у тебя кто-то есть! Нельзя же вечно в девках ходить! Но не плачь, милая, у тебя ещё появится сотня поклонников, а этого мерзавца, который тебя бросил, ты потом и не вспомнишь!– Какая же ты глупая! – рассердилась я на её слова и отвернулась к стене. Она нисколько не обиделась, так как понимала, что сейчас лучше всего оставить меня одну и дать мне время излить свои чувства. Мы с Катей познакомились ещё в школе и как-то сразу сдружились, несмотря на то что являемся полными противоположностями как по мировоззрению, так и по вкусам. Нам нравится разная музыка, разные фильмы, разные парни и даже предпочтения в еде у нас разные. И наверное мы никогда бы не нашли точек соприкосновения, если бы не одно важное обстоятельство, объединившее нас на многие годы: Катя, как и я, была сиротой, поэтому лучше других могла понять, что это такое. Её родители погибли в автокатастрофе, когда она была ещё девочкой, и Катя часто повторяла, что в машине должна была быть и она, если б не заболела ветрянкой. Но в тот день у неё поднялась температура, и родители решили оставить её у бабушки. Вот так детская болезнь спасла её от гибели. Так получилось, что нас посадили за одну парту, меня – циничную и молчаливую, и её – мрачную и несчастную после смерти родителей. И с тех пор мы подруги, хотя даже Кате я никогда не рассказывала о Маркусе. Это была та часть моей жизни, которую я хранила только для себя. Вот и теперь я молчала, уткнувшись в подушку. Разве было у меня право посвящать её в эту тайну? Катя решила, что меня бросил парень, чье существование я тщательно скрывала по каким-то причинам, и я не стала разубеждать её – так было спокойнее, и так я избежала ненужных вопросов по поводу своего переезда. Конечно, Катя, не будучи дурой, и раньше спрашивала, откуда у меня постоянно кем-то пополняемый счет в банке и кому принадлежит квартира, где я жила. Я отвечала, что все это мне досталось от дальнего родственника. Она делала вид, что верила, но, как полагаю, нашла для себя вполне логичное объяснение, сводящееся к тому, что у меня отношения с женатым и довольно обеспеченным мужчиной, который прячет меня от своей семьи. И мое появление на пороге со слезами было растолковано, как ожидаемое завершение столь сомнительной связи: он меня бросил, выгнал из квартиры и вернулся к своей супруге.

Таким образом, мне не нужно было придумывать никаких других историй. На меня прикрепили ярлык «брошенка», и я действительно такой себя ощущала, хотя была уверена, что Маркус поступил так ради меня самой. Я пропустила несколько дней учебы и стажировки, притворившись больной, сидя у окна и теребя в руках то самое письмо, вскрыть которое обещала только в особом случае. Я надеялась, что этот случай не наступит, так как Маркус даст о себе знать. Позвонит, напишет, появится сам. Но время шло. Установленный месяц подходил к концу, с каждым новым утром все больше приводя меня в отчаяние. В последние три дня я не находила себе места и даже едва не сожгла письмо, рассердившись на своего спасителя, имевшего дурную привычку исчезать, когда ему заблагорассудиться. Слава Богу, я этого не сделала, иначе никогда не получила бы ответы на мучившие меня вопросы. Маркус не появился. Я прождала ещё два дня после истечения срока, пока не смирилась с ужасным фактом: я его больше не увижу. Тогда я, оставшись вечером одна, села у окна и дрожащими руками вскрыла письмо. Прочитанное настолько меня поразило, что сначала я решила, будто все это выдумки, что Маркус намеренно решил поиздеваться над моими чувствами. Но он бы не стал так поступать. Он всегда обо мне заботился, и даже его исчезновение – это проявление заботы. Письмо объясняло это. Оно объясняло все: мое чудесное выздоровление, наши редкие встречи, его исчезновение. Несмотря на нереальность прочитанного, где-то в глубине души я знала: все это чистая правда. До последней строчки. И теперь мозаика сложилась воедино. Вот только Маркуса это уже не вернет. С того дня прошло уже три года. Я надежно хранила письмо Маркуса, тщательно спрятав его от чужих глаз. За этот срок я научилась относиться к словам своего спасителя как к неотъемлемой части той таинственной жизни, которую он мне подарил. Не скажу, что я забыла о его предупреждениях, но со временем они обросли некой сказочностью, ведь в своей реальной и довольно обычной жизни я не нашла ни единого подтверждения тому, что узнала. Я перебрала множество сайтов в интернете и книг в библиотеке, но так и не отыскала каких-либо доказательств. Лишь легенды и заезженные стереотипы. Поэтому в конечном счете стала относиться к этому письму, да и вообще к той части моей жизни с Маркусом, как к волшебному происшествию, случившемуся со мной в юности и навсегда ушедшему в прошлое. Иногда я ловила себя на мысли, уж не безумен ли был мой загадочный спаситель? А, может, мне все это приснилось? Или это что-то вроде иллюзии, выдуманной мною, как в книгах Чака Паланика? Кто мог знать?Я продолжала учиться и жить, как и тысячи, нет – миллионы молодых студентов по всему миру. Рефераты, курсовые, работа, вечеринки, – всего понемногу и все так обычно, что вскоре после исчезновения Маркуса я почувствовала огромную тоску в сердце. Если раньше у меня была тайна, которая придавала моей жизни совсем новый, особенный вкус, то теперь, когда её не стало, вкус этот стал пресным и потерял всю свою прелесть. Меня расстраивал, а в совсем унылые минуты почти убивал тот факт, что теперь я стала как все и что веду обыденную, до ужаса скучную жизнь, где больше нет места таинственным незнакомцам и повествующим о странных и ужасных вещах письмам. У меня появилась опасная привычка прогуливаться глубоким вечером по городу, доходить до какого-нибудь моста, свешиваться вниз и заглядывать в молчаливые воды Невы; тогда у меня возникало уже ушедшее, но столь ценное чувство хрупкости жизни, ведь от смерти меня разделяли всего ничего один шаг и несколько секунд полета. Никогда меня не посещали мысли о самоубийстве: боже упаси, как это было бы глупо! Но в такие мгновения я ощущала навсегда ушедшее в прошлое чувство полноты и единения с миром. Я ощущала себя живой. Как это нелепо и наивно полагать, что мы все живые, если встаем по утрам и в течение целого дня занимаемся уже привычными делами. Нет. Мы все мертвецы, когда день изо дня повторяем одно и то же: работа, обед, работа, ужин, сон, работа… И так далее. Мертвые куклы, живущие по плану. В глубине души мы это понимаем, отчего и стараемся разнообразить свою жизнь встречами, прогулками и поездками, но, в основном, план остается планом. Я хотела быть живой, но не знала, что для этого нужно сделать. Просто чувствовала, что обыденность убивает меня каждый день, притупляя интерес к жизни. Впрочем, не всегда столь тягостные мысли теснились в моей голове. Бывали дни, когда мне хотелось заниматься совсем уж обычными вещами: уборкой, шопингом или фитнесом. Тогда Катя замечала, что наконец-то пришел тот самый, «нормальный настрой», и мы вместе шли куда-нибудь, чтоб развеяться. В тот вечер она уговаривала меня пойти с ней в клуб. День, сразу скажу, был неподходящим для такого рода развлечения: по учебе завал, на работе такая же ситуация, да ещё как назло одни недружелюбные лица в городе, вроде озлобленных на жизнь водителей и раздраженных продавцов.

– Тебе просто необходимо выбраться куда-нибудь, Чун Ли! – причитала подруга, выбирая в шкафу для меня одежду, словно уже получила согласие. – Сколько можно горевать по поводу ушедшей любви? Пора найти нормального парня и навсегда вычеркнуть из жизни того старого поддонка, о котором ты все ещё думаешь!– Он не поддонок, и совсем не старый, – машинально отвечала я, а Катя уже остановила свой выбор на очень короткой юбке и теперь зрительно примеряла её на меня. «Интересно, а сколько в действительности было лет Маркусу? – подумала я неожиданно, вспомнив его письмо. – Даже представить страшно». – Думаю, тебе это подойдет, – подытожила подруга и принялась искать кофту. – Ты просто обязана пойти! В конце концов, когда я смогу познакомить тебя с моим Алексом? Мы уже ровно как два месяца встречаемся, а ты его ещё ни разу не видела!

Все ясно. Вот, где собака зарыта. Катя познакомилась с этим человеком два месяца назад и с тех пор прожужжала мне все уши по поводу того, какой он красивый, сексуальный, умный и прочее-прочее. Мне отводилась совсем скромная роль: слушать её хвальбы и восторгаться. Однако с этой ролью я не справилась, так как у меня заочно сложилось об Алексе не самое лучшее впечатление. На мой взгляд, он был самолюбив, эгоистичен и просто козел. Кате, разумеется, я об этом даже не заикалась. Но вот знакомиться со столь малоприятной личностью –нет уж, увольте. – Я не могу пойти, у меня много дел. – Это какие же? Опять весь вечер торчать у окна со своим дневником? Или смотреть телевизор? Да уж, очень важные дела!– Я не смотрю телевизор, – спокойно отвечала я, усаживаясь поудобнее и открывая книгу. – Мирра, так нельзя! Прошу тебя, сделай для меня одолжение и познакомься с ним! А заодно и повеселись!Она наговорила мне ещё много чего, приводя «факты» и «доводы», сравнивая и вспоминая старых дев, тоскливо сидящих на лавочке, и чем больше она говорила, тем сильнее чувствовала: вот-вот, и форт падет. – Ну хорошо, – наконец сдалась я, откладывая книгу. Приключения Томаса Вингфилда подождут. – Только с одним условием: как только я почувствую усталость, я уйду. И никакие твои уговоры не помогут. Мне завтра нужно с утра на лекцию. – Отлично! – обрадовалась она и протянула мне юбку. – Надевай!– Ну уж нет!Завязался спор, посыпались «факты» и «доводы», и спустя несколько минут мы пришли к компромиссу. Я все-таки надела юбку, а Катя наконец замолчала. И угораздило же меня согласиться!Едва мы зашли в клуб, я сразу же пожалела о своем решении по нескольким причинам. Во-первых, это было весьма элитное и дорогое заведение, где один коктейль стоил половины моей зарплаты. Впрочем, Катя тут же сказала, что Алекс за все заплатит. «То же мне радость, – отозвалась я мысленно, – ходить в должниках у этого типа». Во-вторых, юбка, которую я надела, привлекала уж очень много ненужного внимания. Если поначалу это льстило, доказывая, что мне есть чем гордиться, то после пятнадцати минут уже изрядно раздражало, так как любой подвыпивший посетитель видел в таком наряде нечто иное, как призыв действовать, зачастую весьма грубым и наглым способом. И, в-третьих, само это место было мне чуждо. Я не выношу пьяных людей, однообразную музыку и бесполезную болтовню. Так что едва ступив внутрь, я уже почувствовала острую необходимость уйти, но мне пришлось молчаливо смириться с судьбою. Нас встретил Максим, друг Алекса. Он провел к столику и заказал выпивку, объяснив, что Алекс задерживается и появится чуть позже. Это явно не пошло на пользу моему мнению о последнем. А вот Максим оказался довольно приятным молодым человеком, умеющим шутить по делу и поддержать беседу. К удивлению, он тоже учился в СПбГУ на моем же факультете, и, хоть по другой специальности, но знал и довольно неплохо немецкий, что тут же и продемонстрировал, процитировав Гёте. Катя явно поощряла нашу с ним беседу, усиленно делая вид, что занята своим телефоном, в котором, наверное, проходил розыгрыш десятилетия. Несмотря на то, что из Максима получился милый собеседник, поддерживать беседу в клубе – гиблое и неблагодарное дело, так как из-за громкой музыки приходилось постоянно переспрашивать. В конце концов, ожидание меня жутко утомило, и про себя я уже обзывала Катиного кавалера последними словами. Что и говорить, король!Вскоре у Максима закончилась выпивка, он направился в бар, чтобы заказать что-нибудь ещё, и я потеряла его из виду. Кате в этот момент кто-то позвонил, и она, даже не вспомнив про меня, бросилась в холл, подальше от громкой музыки, отвечать на звонок. И я оказалась одна-одинешенька за столиком. Нет ничего более неловкого и даже немного унизительного, чем остаться одной среди людей, которым до тебя нет никакого дела!Первые десять минут этой молчаливой пытки я надеялась на возвращение друзей, попивая свой коктейль, но потом с раздражением поняла, что они, черт бы их побрал, попросту про меня забыли! А я не из тех людей, кто способен заговорить с первым встречным и уже через четверть часа стать его лучшим другом! Тем более в местах, где я никогда не чувствовала себя уютно. Спустя полчаса мой убойный коктейль закончился, я почувствовала легкое головокружение и решила, что хватит с меня столь веселого ожидания. Наплевала на все и вышла в холл. Кати там не было, Максима тоже. Обозлившись на весь мир и безответственную подругу в частности, я направилась к выходу. На крыльце я едва отвязалась от приставаний подвыпивших студентов и быстрее зашагала прочь. Нужно было выйти к автобусной остановке, где можно было спокойно вызвать такси. Ох уж эти каблуки!Ох уж эта юбка!

Я никогда не любила так одеваться. Мой стиль был более практичен для города. Никогда не понимала стремления русских красавиц к высоким каблукам. Наденут десятисантиметровые шпильки на тощие ноги и идут как курицы, застревая каблуками в асфальте!По крайней мере, такой курицей я себя ощущала, когда пыталась добраться до остановки. Мне нужно было преодолеть Троицкий мост, так называемый Мост Самоубийц, и я не могла не остановиться на миг возле перил, чтобы не заглянуть вниз. Конец мая; все вокруг дышало теплом и зарождающимся летом. Пахло цветами, фруктами и бензином. В основном, бензином. «Интересно? – спросила я себя, уткнувшись любопытным взглядом в тихую гладь Невы. – Что заставляет всех этих несчастных прыгать вниз, в холодные объятия реки? Неужели им не за чем жить? Что может быть настолько невыносимым, что мысль нахлебаться холодной воды им кажется милее, чем все жизненные испытания? Глупцы и трусы. Вот если бы они несколько лет провалялись на больничной койке, увидели бы, как их волосы каждое утро остаются на подушке, а слово «процедура» вызывает рвотный рефлекс…вот тогда бы они поняли, насколько это чудесно – жить!»Я закрыла глаза и чуть склонилась вперед. Ветер бил мне в лицо, и я наслаждалась его порывами, как наслаждалась чувством покоя и чего-то таинственного, особенного. Вглядываясь в яркие огни города, я ощущала столь желанную свободу от всего: мыслей, забот, вопросов. Но один из них все ж не хотел покидать меня и постоянно вертелся на языке: «Где же ты, Маркус?»На миг я забыла о том, что вокруг меня суетливый город, полный людей и машин, о том, что в квартале отсюда люди развлекаются в клубе, кто как может; что завтра начнется новый, обычный день, и я заранее могу рассказать, как он пройдет с точностью до минуты. Казалось, все это перестало существовать. Я была одна наедине с чем-то непознанным, почти что видела смерть в отблесках воды внизу, и столь близкое соседство не пугало а, наоборот, делало каждый новый вздох ещё более желанным, интригующим, словно сам воздух становился слаще…– Давай уже прыгай, а то надоело ждать, – насмешливый голос бесцеремонно вторгся в мое уединение, вернув к реальностиОт неожиданности я едва не свалилась вниз! Дурацкий каблук застрял, голова немного кружилась от коктейля, и я вдруг почувствовала, как лечу вперед. Однако в последний момент чьи-то грубые руки схватили меня за юбку, дёрнули назад и – что самое возмутительное! – нагло ущипнули за ягодицу. Такое обращение оскорбило меня сильнее несостоявшегося падения. Я вырвалась из чужих рук и закричала:– Отпусти немедленно, извращенец!Мой каблук намертво застрял в дыре между железными прутьями, и я, выругавшись пару раз, кое-как выдернула туфлю из плена под наглый хохот. И только тогда обратила внимание на нарушителя спокойствия. И почувствовала себя униженной вдвойне. На меня смотрел высокий и очень красивый молодой брюнет со смелым, даже вызывающим взглядом. Модно одетый: в джинсы, рубаху и кожаную куртку, идеально подчеркивающие его стройность, – он производил впечатление человека, который слишком уверен в себе, чтобы его волновало чужое мнение, и который слишком умен, чтобы не волновало. Идеальная стрижка, дорогие часы на запястье. «Что и говорить, – рассердилась я, – красавчик, каких мало! Ему бы на обложку журнала или в кино соблазнителей играть! Уж лучше бы меня спас Квазимодо!»– Ты чуть не убил меня, идиот! – воскликнула я возмущенно, чтобы скрыть свое смущение. – Какого черта ты здесь вообще делаешь?Он изобразил на лице притворное удивление. – Вышел покурить и отвлечься. А тут какой-то полоумной приспичило покончить с жизнью. И ладно бы с крыши сиганула, а тут с моста. Как поэтично!– Не собиралась я прыгать!– Ты это врачам из психбольницы скажешь, ок? – усмехнулся он и достал из кармана пачку сигарет. Закурил одну. – Я тебя не видела. – А если бы видела, не прыгнула бы?– Спрыгнула бы ещё быстрее, – отпарировала я сквозь зубы. Мне не понравился этот заносчивый тип. – А ты забавная, – улыбнулся псевдоспаситель. – Ты что и вправду собиралась сигануть с моста? Нечто вроде «меня никто не понимает» и «бла-бла-бла»?– Я не собиралась прыгать, можешь успокоиться. – Наоборот, я подошел ближе, чтобы посмотреть. Ну и наглец! Неприятный и самоуверенный!– Ты наверное из этих? – спросил он. – Как их? Те, которые вечно хныкают, что мир несправедлив и жесток? Как их называют? Готы? Эмо? Или ещё какая-нибудь дребедень?– А ты, видимо, из тех, кто постоянно тратит папочкины деньги и тусуется в ночных клубах? Только потому, что больше не знает, чем заняться? – я очень рассердилась и не смогла уже сдержаться от язвительного тона. – Из тех, кто ездит на дорогих машинах, катает полуголых тупых девиц, а потом соревнуется с такими же никчемными друзьями, кто больше телочек снимет на ночь?Он вдруг сделал серьезное лицо, ни на миг не смутившись от моих слов, и с театральным выражениям ужаснулся:– О Боже, ты же права: я такой. Что же мне делать? Как мне спасти свою душу?– Иди к черту! – огрызнулась я и тем самым закончила наш милый разговор. Тут зазвонил телефон. Катя. Кто бы мог подумать, что она вспомнит обо мне?Под смешки своего нового «друга» я ответила на звонок. – Мирра? Ты где? Алекс уже приехал! Иди сюда немедленно, я тебя с ним познакомлю! Я на крыльце!Прежде чем я успела возразить, звонок оборвался. Возбужденная недавней перепалкой и желанием скорее избавиться от насмешливого взгляда за спиной, я зашагала обратно в клуб, слишком поздно сообразив, какую глупость совершила. Мой каблук, противно позвякивая от каждого шага, выгибался в сторону и не давал мне ступать ровно. Вот теперь я точно как курица!Кое-как сохраняя походку, я направилась в клуб. Я слышала, как наглец за спиной идет следом, и это заставило меня почувствовать себя ещё более униженной. Катя уже ждала меня у входа и помахала рукой, когда я стала приближаться. Я помахала в ответ. И только когда до подруги осталась пара шагов, поняла, что Катин жест обращен не ко мне. – Мирра, – схватила она меня за руку. – Хочу познакомить тебя с неподражаемым Алексом!Я развернулась с широкой натянутой улыбкой…и наткнулась на недавнего собеседника, который тут же с прежней театральностью мне поклонился. – Весьма рад знакомству, – и протянул мне руку. «Этот наглый пижон и есть Алекс? – едва не вырвалось у меня. – Тогда это многое объясняет». – Я тоже очень рада, – стушевалась я, протянув руку в ответ, и Алекс с наглым озорным выражением в глазах тут же её поцеловал. Ну прямо двор английской королевы!– Разве он не прелесть, Мирра? – похвасталась подруга и поспешила обнять его. – Само очарование, – произнесла я сухо, снова обретя утраченный цинизм. – Ну что, заходим? – предложил Алекс. Уже зная, кто он, я посмотрела на нового знакомого внимательнее, мысленно соотнося свои соображения с восторженными отзывами Кати. Красив? Да. Даже чересчур. Моден? Безусловно. А-ля Пижон. А кроме того нагл, высокомерен, самоуверен. Ему наверняка многие завидуют, и он наверняка об этом прекрасно знает. Нет уж. Я не слишком жалую пустозвонов. – Я сломала каблук, – быстро нашла я причину, чтобы избежать дальнейшего общения. – Так что, боюсь, мне придется вернуться домой и переодеться. Какое-то время меня отговаривали от моей затеи, но я в итоге победила: мне поймали такси, причем Его Величество Мажор даже заплатил за поездку, и я поехала домой. Напоследок Алекс произнес странную фразу, бросив на меня настороженный взгляд:– Надеюсь, ты доберешься в целости и сохранности. Вода в реке чертовски холодная. Отлично. Меня записали в клуб самоубийц. Глава четвертаяНе скажу, что это спонтанное знакомство долго не выходило из моей головы. Едва я села в такси, я тут же позабыла о нем, предавшись собственным мыслям. И вспомнила, только когда с клуба вернулась подруга, причем, она витала в облаках и казалась настолько счастливой, что даже не упрекнула меня за преждевременное бегство. Значит, посудила я, у неё с этим наглецом складывается все хорошо, несмотря на то, что у меня он по-прежнему вызывает недоверие, сейчас даже больше чем до знакомства. Говорить об этом подруге все равно что биться головой о стену – то бишь бесполезно. Да и нечестно. Было ли у меня хоть малейшее право вмешиваться в её жизнь?Утро следующего дня принесло Кате плохое известие. Её бабушка, у которой она росла до десятилетнего возраста в деревне и которой уже исполнился восемьдесят первый год, внезапно – хотя как уж внезапно, учитывая возраст! – слегла с приступом и нуждалась в уходе. Подруга быстро собрала вещи и поехала к ней на пару дней. Через три дня она мне позвонила и, даже не дослушав мое сонное «алло», закидала меня вопросами:– Мирра, а Алекс не звонил? Почему он не звонил? У него отключен телефон! Мирра, что случилось? Немедленно найди его! А вдруг у него неприятности?Меня так и подмывало заметить в ответ, что этого наглеца вряд ли страшат какие-нибудь неприятности, так как сам он из их числа, но я благоразумно промолчала. В итоге, Катя взяла с меня клятвенное обещание, что я проведаю его и узнаю, почему он не отвечает на звонки. Она подробно описала мне, где он живет, и сообщила, что вечером перезвонит. Мне ничего не оставалось, как выполнить свое обещание. К тому же, на встречу с Алексом меня подговорила и другая причина: ясно, что он решил, будто я пыталась покончить жизнь самоубийством, и мне неприятно было так думать. Мало ли, пустит слух или расскажет об этом моей подруге – тогда двумя словами не отделаешься. Так что, собрав волю в кулак, с обреченностью вздохнув, я быстро собралась. Дом находился на Петровском острове, в весьма элитном квартале. На первом этаже даже сидел привратник, который ни за что не хотел пускать меня внутрь, пока я не объяснила ему все в подробностях. И даже тогда он потребовал показать паспорт, записал все данные в свою книжку, а потом напоследок проводил меня подозрительным взглядом. «Ну и ну, – подумала я, поднимаясь на лифте. – Скорее всего, в доме живут не последние люди в городе. Этот Алекс, похоже, имеет широкий карман». Выйдя на нужном этаже, я услышала приглушенную музыку и смех, и по наитию направилась к той двери. Все верно. Квартира Алекса. Неужели там вечеринка в самом разгаре? И это в пять часов вечера?Но идти в другой раз мне совсем не хотелось. Так что я пересилила себя и позвонила. Мне открыл Максим, уже навеселе, которому потребовалось несколько минут, чтоб узнать меня. За его спиной показалась полураздетая блондинка. – Я пришла, чтоб поговорить с Алексом, – приступила я к делу. –Он дома?– А, Мирра! – воскликнул он и улыбнулся. – Заходи скорее!Не успела я рот открыть, как Максим затащил меня внутрь. Я оказалась в просторной, богато обставленной квартире. Повсюду царил легкий беспорядок, свидетельствующий о том, что здесь действительно вечеринка, правда, принимали в ней участие только Максим и эта блондинка – больше я никого не увидела. На кухне стояло несколько бутылок вина, грохотала музыка, одежда валялась на полу. Никаких сомнений, чем эти двое тут занимались. Я застряла на пороге, но Максим велел мне пройти внутрь, указал комнату и сообщил, что Алекса дома нет и мне нужно немного подождать. Тут же было предложено выпить и принять участие в веселье, от чего я, разумеется, отказалась. После этого на меня больше никто не обращал внимания, сколько я ни объясняла, зачем пришла, а потом двое и вовсе закрылись в одной из комнат, и я даже думать не хотела, что там происходит. Мне ничего не оставалось, кроме как направиться в комнату Алекса и там подождать его. Она располагалась в конце коридора. На всякий случай я постучалась, но, не получив ответа, вошла внутрь. И не смогла сдержать удивленного возгласа. В комнате царил идеальный порядок. Никаких намеков на бурную деятельность, которой я стала свидетельницей пару минут назад. И даже никаких намеков на то, что здесь вообще кто-то жил: кровать аккуратно застелена, вещи разложены по местам, на полках ни пылинки. «Невозможно, чтоб Алекс был таким педантом, – не укладывалось у меня в голове. – Он не похож на человека, который настолько аккуратен в своем доме». Хотя, возможно, здесь потрудилась домработница. Или Алекс попросту проводит куда больше времени вне дома. Да и какая разница?Я увидела книжную полку и подошла ближе. Гёте, Толстой, Сэлинджер, Конан Дойл – эти имена совсем не ассоциировались с человеком, который прожигал жизнь в ночных клубах и мимолетных связях. Скорее всего, книги стояли с единственной целью – производить впечатление, будто их обладатель читает ещё что-то, кроме журналов про авто и футбол. Странно, в комнате совсем не было фотографий или сувениров. Ни плакатов на стене, ни записок, ни дисков – ничего из списка мелочей, которые чаще всего можно найти в комнате молодого мужчины. А ведь Алекс, по словам Кати, был «разносторонней личностью», значит, здесь должно быть множество интересных вещей, вроде боксерских перчаток, медалей за первые места или кубков за самый лучший гол, а вместо этого строгий унылый порядок… Впрочем, мне не было до этого никакого дела. Неожиданно музыка за стенами резко прервалась. Послышались голоса. Один из них явно принадлежал Алексу, и это вызвало во мне легкое беспокойство: мне совсем не хотелось встречаться с этим неприятным человеком. Я собиралась выйти в коридор, но тут замерла, так как злой голос пришедшего почти пригвоздил меня к месту:– Кто это? – очевидно, он спрашивал про блондинку. – Какого черта она здесь делает? Я, кажется, говорил тебе, чтоб ты никого не водил. Ничего себе тон! Словно пришел Михайло Иваныч из сказки про Машу и внезапно обнаружил, что из его чашки похлебали, на стуле посидели, а на кровати поспали. – Она сейчас же уйдет, – по голосу Максима я поняла, что он очень растерян и…напуган? – Я просто не ожидал, что ты придешь так рано. – Сегодня пасмурно. И я не намерен оправдываться. Больше никого не води. Ты же знаешь, как меня раздражает это и что мне всегда хочется с ними сделать…Кашель Максима прервал его слова. Таким образом он, должно быть, предупредил друга, что в квартире ещё кто-то находится и не стоит говорить о вещах, не предназначенных для чужих ушей. – У нас гости, – услышав эту фразу, я посчитала нужным выйти наконец из комнаты, но не успела, так как в проеме двери тут же показался мистер Пижон. Алекс хоть и был удивлен моим присутствием, но больше недоволен – его настроение не располагало на приветствия – так что я сразу же сказала, зачем пришла и что уже ухожу. Но он не двинулся с места, загородив мне выход. – А я думал, что пришла твоя подруга, – произнес он сухо, имея в виду Катю. – Уже решил, что она оккупировала не только телефон, но и моё скромное жилище. – Я как раз по её просьбе. Катя очень переживает, что не может дозвониться до тебя. Ей потребовалось срочно уехать, и она просила проведать, все ли у тебя в порядке. Так что свою миссию я выполнила. – Передай, что со мной все в порядке. – Хорошо…Но я так же пришла, чтоб объясниться по поводу того случая на мосту. Ты наверное предположил самое худшее, но я пришла уверить тебя, что не собиралась делать то, что ты предположил, и что это должно остаться между нами, так как это только мое дело и твое предположение ошибочно… – я заставила себя замолчать, сообразив, что уже запуталась в своих словах. Как наверное глупо звучит такое объяснение! Но я почему-то чувствовала себя очень тревожно и неуверенно в присутствии этого человека. – Можешь не стараться, я все равно уже давно про это забыл. – Вот и отлично. Тогда пропусти меня, я пойду домой. – А, может, ты просто воспользовалась этой причиной, как предлогом, чтобы снова со мной пообщаться? – усмехнулся он, чем совсем вывел меня из равновесия. Моё лицо как назло вспыхнуло, но не от смущения – от злости. – Ты слишком высокого о себе мнения, – процедила я сквозь зубы. – Пропусти меня!Он закатил глаза, глубоко вздохнул, но с места так и не двинулся. – Ладно. Извини. Просто у меня паршивое настроение. – Рада за тебя. – Нет, серьезно. Мало того, что твоя подруга не дает мне и шагу ступить спокойно, вечно звонит и пишет, так ещё и с работой полный кавардак. Оказывается, им нужно, чтоб кандидат знал язык в совершенстве, а у меня с этим проблемы. Он уступил мне дорогу – я рванулась к выходу – и добавил:– Я хочу порвать с твоей подругой. Проигнорировать столь наглое заявление было невозможно, я обернулась и увидела, что он пристально смотрит мне вслед. В его глазах не было и намека на шутку. – Хочешь бросить её? – переспросила я, хотя такой исход казался мне предсказуемым и даже полезным. Я желала Кате другого будущего, нежели быть на побегушках у красавца-ловеласа с пустой душой. Тем не менее, я знала, какой это будет для неё удар. Тем более сейчас. – Бросить? Если этим словом ты называешь обретение утраченного спокойствия, то да – я хочу её бросить. Она не дает мне вздохнуть свободно, постоянно звонит и пишет!– Ничего удивительного, ведь она в тебя по уши влюблена, хотя для меня до сих пор остается тайной, как можно влюбиться в такого бессердечного и неприятного человека. – Что ж, мне грустно это слышать, но я никогда не обещал ей серьезных отношений. Никаких поцелуйчиков при луне, любви до гроба и сопливых ребятишек, – сказал он, пожав плечами, словно речь шла о чем-то незначительном. В этот момент я почти его возненавидела. – Но, знаешь, мне в голову пришла отличная идея. Катя говорила, что ты в совершенстве владеешь немецким и английским. А мне это было бы крайне полезно. Так что предлагаю заключить соглашение: ты поможешь мне получить должность, на которую я претендую, а я постараюсь сделать все возможное, чтоб разрыв с Катей прошел для неё как можно менее болезненно. Я своим ушам не поверила! Мало того, что этот негодяй хочет бросить мою подругу, так ещё и нашел себе в этом дополнительную выгоду!– Иди к черту! – рявкнула я, уже не скрывая своего возмущения, и вышла вон, хлопнув дверью по всем правилам хорошей ссоры. Дома, в тишине, за чашкой горячего кофе, я ещё раз прокрутила в голове недавний разговор и снова пришла к выводу, что этот мерзкий, неприятный тип Кате совершенно не пара. И то, что он собирается сделать, пойдет ей только на пользу, хотя и причинит сначала сильную боль. Мне было её жаль, но я не могла вмешиваться в обычный ход вещей, поскольку это попросту не мое дело. Да, Катя моя подруга, но какая разница, как именно случится расставание? Ей все равно будет больно. А мне будет гадко на душе либо от того, что я обо всем знала, но молчала, либо от того, что я обо всем знала и попыталась смягчить удар. К чему жертвы? Мне больше не хотелось встречаться с этим человеком. Если бы все было так легко! Я и не предполагала, что все изменит одно странное происшествие.

Это случилось через два дня. Я стажировалась в одном лингвистическом центре, преподавала языковые курсы младшим классам. Немного задержалась за работой, составляя программу, и не заметила, как на улице уже стемнело. Конечно, в Петербурге темнеет не так, как, например, в Москве, ведь белые ночи ещё никто не отменил. Однако сумерки сгущались быстро, и пока я доехала до дома, улицами завладела густая синева. Квартира, которую мы снимали с Катей, находилась довольно далеко от станции метро, в глубине квартала, так что каждый раз приходилось идти по тротуару между домами, и зачастую он был безлюден. В этот раз так и вышло. До моего дома оставалась ещё пара метров, как вдруг меня отвлек от задумчивости какой-то странный шум. Позади раздался невнятный звук шагов. Обернувшись, я никого не увидела. Поблизости вообще не было прохожих. Меня насторожил скорее не этот звук, а плохое предчувствие откуда-то извне, зародившее в душе дикое желание бежать прочь, поэтому я ускорила шаг и едва не сошла на бег. Однако это мне не помогло. Из темноты угла выскочил человек, так быстро, что я даже не успела испугаться. Он схватил меня сзади, грубо зажал в железные тиски, и все, что я сообразила сделать, это закричать, а уже в следующее мгновение ледяная рука закрыла мне рот. «Все. Это конец», – пронеслась в голове неутешительная мысль, приводя мои чувства и мысли в панику. Резкая боль в области шеи придала мне чуть больше сил, но даже их не хватило, чтобы вырваться из смертоносных объятий. Я уже почти распрощалась с жизнью, как вдруг убийца разомкнул руки и исчез, и я услышала странный, наполненный нечеловеческой злостью стон. В ужасе отшатнувшись, я упала на землю и сильно ушибла голову. В глазах потемнело от боли, я едва не потеряла сознание. Издалека раздался крик, потом послышался звук быстро приближающихся шагов. Надо мной склонилось знакомое лицо. Это был Алекс!– С вами все в порядке? – Он не сразу узнал меня в потемках. – Мирра? Это ты? Что случилось?Он помог мне подняться, придерживая за руки. – Как ты себя чувствуешь?– Нормально, – с трудом выдавила я, все ещё не в силах осознать случившееся. – Какой-то человек на меня напал…А потом исчез. Ничего не понимаю…Моя сумка! Этот мерзавец украл все мои вещи!– Хорошо, что он не успел натворить ничего другого. Нужно обратиться в полицию. Чем раньше, тем больше вероятность того, что вора найдут. – Как странно… – пробормотала я, приводя себя в порядок. – Это явное нападение. И все ради какой-то сумки?– Бывает, такие люди способны и на более страшные вещи ради гораздо меньшего. Что у тебя было в сумке? Деньги, паспорт?– Нет. Паспорт остался дома. А вот денег жалко. Не состояние, конечно, но все же. Слава богу, хоть кредитку с собой не ношу. – А ключи?– А ключи теперь ищи-свищи, – покачала головой я, расстроившись. – Как я теперь попаду домой?– Это не самое страшное…Но, Мирра, ты уверена, что не пострадала? У тебя кровь. Только оправившись от первого шока, я вспомнила о боли в шее. – Дай посмотрю, – участливо сказал Алекс. – Кажется, просто порез. Ничего серьезного. Тут подбежала какая-то женщина в халате и принялась возбужденно тараторить. Оказывается, она выходила на балкон, и вся картина ограбления произошла на её глазах. Она уже вызвала полицию и теперь готова дать свидетельские показания. Женщина говорила это с такой готовностью, словно дома ей было ужасно скучно, а тут случилось некое событие, заставившее ощутить себя довольно важной персоной. – Я видела, как идет девушка, – рассказывала она позже полицейским. – Тут откуда ни возьмись появился грабитель и стал требовать денег! Девушка отказалась, а вор как схватит её сзади! Кошелек или жизнь! Я тут же поняла, что происходит, и собиралась закричать, но увидела, что бежит вот этот смелый молодой человек! – Она указала на Алекса. – Бежит к месту, как угорелый, но вор успел скрыться!Нас всех троих уже привезли в ближайший участок полиции, где теперь записывали показания. Слушая свидетельницу, я покосилась на Алекса. – Кошелек или жизнь? – насмешливо шепнул он мне на ухо. – Если бы все воры действовали по такому принципу, от них ничего не стоило бы убежать. – Кстати, что ты там делал? – спросила я, не сумев скрыть своего подозрения. Он прекрасно понял мои сомнения. – Может, я бабник и негодяй, но не до такой степени, чтоб участвовать в грабеже, – отпарировал он сурово. – Я ждал тебя у подъезда, когда услышал крик и побежал на помощь. Причем, понятия не имел, что в роли жертвы окажешься ты. – Ждал у подъезда?– Да. Представь себе. – Зачем?– Чтобы извиниться за свои недавние слова. И поговорить насчет твоей подруги. Поскольку твоего номера телефона у меня не было, я пришел лично. Дома тебя не оказалось, и я решил немного подождать. Вот и вся история. Но если ты по-прежнему относишься к моим словам с недоверием, то можешь упомянуть об этом в своих показаниях. Я разрешаю. Несмотря на показное безразличие, мои подозрения, кажется, его задели. – Извини. Разумеется, я не думаю, что ты в этом замешан. – Рад это слышать. После того, как врач осмотрел мои ушибы и порезы, их зафиксировали, приняли мое заявление, сверили показания, и наконец сообщили, что мне можно уходить. Вот только куда? Не буду же я взламывать собственную дверь!Угадав ход моих мыслей, Алекс сказал:– Без ключей тебе домой не попасть. Есть люди, к которым ты можешь поехать? Я могу отвезти. Машина в двух кварталах отсюда припаркована. Пошарив в голове, я поняла, что ни с кем, кроме Кати, не общаюсь настолько близко, чтоб проситься к ним заночевать ночью. Ведь в полиции мы проторчали около двух часов! Очевидно, мои мысли были написаны на лице, так что Алекс, вздохнув, произнес. – Тогда поехали ко мне, – и видя мое несогласие, тут же добавил. – Не бойся, насиловать я тебя не буду. Убивать тоже. Понимаю, что у нас отношения не заладились, и я тому виной, но не стану же я оставлять тебя на улице! Совесть потом меня замучает. – Надо же, у тебя есть совесть, – усмехнулась я и на секунду задумалась. Несмотря на то, что я не выношу этого типа, что он самоуверен, самолюбив, нагл и прочее-прочее, он тем не менее, услышав крик, поспешил на помощь незнакомому человеку, что в наше время большая редкость, поддержал меня и согласился помочь, – как ни крути, спасительные задатки в нем все же есть. А поскольку мне негде переночевать, до утра можно вытерпеть и такую компанию. – Хорошо. Но только на эту ночь. – Не вопрос, – пожал он плечами. – На вторую я и не пущу. Сошедшись во мнениях, мы покинули участок и молча направились к его машине. Почти ничего не говорили, потому что оба устали и потому что было не о чем. Сев в его машину – а это был агрессивно-красный «Додж Вайпер» – я не стала утруждать себя мыслями, откуда у него такой редкий и дорогой автомобиль, просто уткнулась взглядом в окно и не заметила, как задремала. Проснулась я от легкого толчка, и поняла, что мы приехали. – Пойдем, – Алекс на правах хозяина пошел первым. Поднявшись на нужный этаж, он открыл дверь своим ключом. В квартире все было тихо. Из своей комнаты выглянул Максим и услышал от своего друга:– Она переночует здесь. А я у тебя в комнате. В глазах молодого человека появилось странное выражение растерянности, неловкости и опасения одновременно, но я не стала вдаваться в подробности и уж слишком на этом зацикливаться – просто прошла в комнату Алекса, где мне надлежало провести эту ночь, быстро умылась и, отказавшись от предложения поужинать, закрыла дверь. В комнате пахло свежестью. Кровать была чистой, словно на ней никто и не спал никогда. Через стены доносились приглушенные голоса двух друзей. Под этот монотонный звук я вскоре заснула. Глава пятаяПроснувшись в чужой постели утром и вспомнив события ночи, я поразилась тем удивительным перипетиям судьбы, из-за которых оказалась здесь. На помощь мне пришел человек, от которого я меньше всего это ожидала!«Наверное, он не настолько безнадежен, как мне чудилось раньше», – подумала я. Правда это совсем не значило, что я простила его за наглость. При свете солнца комната показалась мне довольно уютной. Милые обои, аккуратная мебель, оригинальная ярко оранжевая люстра. Вот только ощущение того, что тут никто не живет, никуда не подевалось. Как странно!Я вышла в коридор, надеясь встретить там хозяев, но все было тихо. Отлично. У меня есть возможность скрыться, пока все спят. Я собрала свои вещи и направилась к выходу, но вот незадача: из кухни выглянул Максим. – Как поспала? Я как раз приготовил кофе. – Нет, спасибо. Мне нужно торопиться. – И куда интересно? Сегодня же суббота. К тому же, Алекс строго-настрого наказал покормить тебя завтраком, очевидно, предполагая, что ты захочешь убежать без предупреждения. Ванна в дальнем конце коридора. Когда будешь готова, приходи. Я не стала спорить. Во мне проснулась женская сторона, изумленно вопрошавшая, куда это я собралась неумытая и толком не причесанная. Ванна была красиво отделана темно-синим кафелем, вокруг все было чисто. И не скажешь, что здесь жили двое молодых мужчин, к тому же, холостых. Окинув безынтересным взглядом принадлежности на полке, вроде бритв и пены, я взглянула на свое отражение и ужаснулась. Выглядела я так, словно всю ночь проспала на каменном полу, а укрывалась фанерой. Волосы торчали во все стороны, глаза ещё спали, а на лбу сиял красный след от ушиба. Я быстро умылась и причесалась, приведя себя в более-менее сносный вид. Не Шерон Стоун, конечно, но людей не отпугну. На шее у меня был приклеен лейкопластырь, скрывавший вчерашний порез. Я попыталась проиграть в голове сцену нападения, но так и не смогла вспомнить, чтоб у грабителя был нож. Хотя я вообще мало что соображала в тот момент. Аккуратно я убрала пластырь. И не поверила своим глазам. Нет. Этого просто не может быть. Так не бывает. На моей шее красовались две ровные колотые ранки, похожие на укус. «Невероятно, – мне даже стало плохо от этой мысли. – Маркус предупреждал…Но Маркус ведь был сумасшедшим! Потому что такого просто не может быть!»Боясь действительно поверить в безумное предположение, я скорее спрятала ранки, снова залепив их пластырем. Что бы ни произошло вчера, мне не стоит размышлять об этом здесь и сейчас. Да и что тут думать? Это всего-навсего порез. Ничего сверхъестественного. С кухни уже доносился аромат горячего крепкого кофе. Максим указал на стол, где по тарелкам были разложены жареные яйца и кусочки бекона. Аппетитно, с чем мой желудок сразу же согласился. – Вот, садись… – взгляд молодого человека наткнулся на лейкопластырь. – Что это?Мне показалось, или в его голосе послышались нотки страха?– Порез. На меня вчера напал грабитель. Забрал мою сумку, так что мне пришлось приехать ночевать сюда. Ключи утеряны. – Понятно. И Алекс был там?– На самом деле, он мне помог. – Хм, – произнес он неопределенный звук, отразивший что-то непонятное. – А где твой друг? – спросила я. – Он ушел ещё засветло. Оставил тебе немного денег на тот случай, если ты захочешь вызвать слесарей и поменять замок. Хотя, как он сказал, он был бы рад, если б ты дождалась его. Он придет ближе к вечеру. – Не дождется, – хмыкнула я, пробуя бекон. – А куда это он умчался, ведь суббота все же?– Какие-то дела. Максим явно хотел избежать дальнейших расспросов на эту тему, так что я не стала ему докучать. Мы ещё немного поговорили о незначительных вещах, доели свой завтрак, и только после этого я решила возвращаться домой. Отказываться оставленных Алексом денег я не стала, тем более смысла не было: мне же нужно как-то попасть домой. Просто потом я их верну. Все до копеечки. Мне не хотелось ходить в должниках, а то глядишь и проценты набегут! Хотя я и так у него в должниках. Максим проводил меня до двери, и, когда я уже собиралась уходить, вдруг, переменившись в лице, схватил меня за руку:– Мирра…– Что?Он смолк, покачав головой. Потом неуклюже улыбнулся. В его глазах я увидела какое-то новое, встревоженное выражение. – Нет. Ничего. Счастливо. Я озадачилась его внезапным порывом лишь на минуту, а уже в следующую о нем позабыла, направившись к станции метро. Быть может, если бы тогда ему хватило смелости предупредить меня, а мне – задуматься над его странным поведением, я смогла бы избежать множества проблем. Но я думала о другом. Слесарь поменял мне замок, и я смогла наконец попасть в квартиру. Тут же позвонила Кате и предупредила её о смене замков, рассказала о краже сумки, особенно не вдаваясь в подробности и упустив из виду, что, во-первых, вор не просто отобрал сумку, а ещё и напал на меня, и, во-вторых, мне помог Алекс. Не хватало ещё объяснять, почему он ждал меня у подъезда. Зная характер подруги, я решила избавить её от ненужных мыслей, ведь она могла придумать, что я, не дай бог, претендую на её кавалера. Весь день я пролежала в кровати, глядя без интереса в экран телевизора, а ближе к вечеру совесть все совсем загрызла меня за бесполезное времяпрепровождение, так что я занялась уборкой, готовкой и прочими домашними делами. Я никак не ожидала гостей, поэтому была удивлена, когда около семи в дверь позвонили. Это был Алекс. Небрежно опершись о стену, засунув руки в карманы, он был весь из себя, такой чистенький и модный, что я сразу же почувствовала себя пещерным человеком, так как даже не успела снять резиновые перчатки. – Уборка? – поднял он брови. – Значит, ты чувствуешь себя прекрасно. – Что тебе нужно?– Пришел сделать то, что вчера так и не успел ввиду нескольких причин. Ты меня впустишь или мне нужно извиняться через порог?Вздохнув, я сняла цепочку и открыла дверь. Он по-хозяйски прошел внутрь и уселся на диван. Поскольку он молчал, лениво озираясь по сторонам, мне пришлось напомнить ему о цели визита. – Я жду. – Чего?– Твоих извинений, раз уж ты пришел сюда за этим. – Даже не угостишь чаем? – улыбнулся он, так обезоруживающе, что я не могла не подумать, какой он все-таки красивый и обаятельный малый. Наверняка, эта была его тактика: очаровательно улыбаться и заставлять людей прощать ему все на свете. Со мной это не пройдет!– Что ж, – он поднялся и изобразил что-то вроде поклона. – Если ваше величество соизволит меня выслушать…– Я соизволяю. Он посерьезнел. – Я действительно приходил вчера извиниться. За своё дурацкое поведение по отношению к тебе и к Кате. Но я не буду врать – я хочу порвать с ней. Когда мы только начали встречаться, я не думал, что она воспринимает все настолько серьезно. Она уже говорит о том, сколько у нас будет детишек, и это после двух месяцев знакомства!Я устало покачала головой. – Согласна. Она иногда все преувеличивает. – Иногда? Она делает это постоянно. Она прелестная девушка, но до ужаса инфантильная. Витает где-то в облаках, в таких далях, где мы с ней уже женаты и у нас куча сопливых ребятишек. – Просто ты ей очень нравишься. – Вся проблема в том, что она не нравится мне настолько, – признался он. – И теперь я чувствую себя загнанным в угол. Я хочу порвать с ней, но понимаю, что тем самым причиню ей большую боль. Однако я никогда и ничего не обещал. Немного подумав, я поняла, что он, скорее всего, прав. Влюбленная в него по уши Катя сама накрутила в фантазиях все, что угодно, не замечая реального положения дел. Она это умела. – Несмотря на то что она –моя подруга, я считаю, ей будет лучше с другим мужчиной…не таким, как ты, – сказала я осторожно, но Алекс тут же ухватился за это. – Тогда в твоих же интересах помочь мне порвать с ней в более мягкой форме. – Если такие формы вообще существуют, – пробормотала я угрюмо. – Но все-таки я полагаю, что ты сам должен обо всем с ней поговорить. И рассказать, что чувствуешь. По крайней мере, это будет честным. Он кивнул, согласившись, но уходить не торопился. – Тогда перейдем ко второму вопросу. – А есть ещё один?– Да. Я хочу нанять тебя в качестве репетитора. Я уже говорил о том, что пытаюсь кое-куда устроиться. А в эту фирму нужен специалист с отменным знанием языка. Я и хоть свободно общаюсь, но мой акцент ужасен! Мне нужно от него избавиться. – Не думаю, что это хорошая идея, учитывая, что ты собираешься бросить мою подругу. – А мы ничего ей не скажем. Мне нужно лишь пару занятий. Я щедро заплачу. – Есть люди, знающие язык лучше меня, – эта идея мне совершенно не нравилась. – Я дам тебе номера телефонов. – Мне нужен человек, которому я могу доверять, который не будет тянуть время, делая вид, что занят моим обучением. А ты знаешь язык превосходно. Я уже все узнал, даже не отпирайся. Мне не хотелось соглашаться. Пусть деньги никогда и не бывают лишними, но встречаться с Алексом – работа не из легких, ведь он постоянно выводил меня из равновесия. И все же…Какая-то часть меня была им заинтригована и даже восхищена его самоуверенным образом жизни, его поведением и в особенности – его вчерашним поступком. Пожалуй, если бы не последнее, я никогда не согласилась бы. Не дождавшись моего ответа, он улыбнулся. Что-то в этой улыбке показалось мне странным. – Вот и хорошо. Завтра начнем. Как насчет семи? Я приду сюда, – заявил он. – Нет. Лучше я к тебе. Не хватало ещё, чтоб вернулась Катя и придумала какую-нибудь нелепицу. – Надо же, – ухмыльнулся он. – Почти Санта-Барбара. Может, все-таки угостишь меня чаем?– Извини, но у меня чай закончился, – пожала я плечами. – Понял, – ничуть не смутился он и зашагал к выходу. – Тогда до завтра. Он ушел, а я ещё долго стояла перед дверью, пытаясь понять, каким именно образом ему удалось заставить меня согласиться на это. Быть может, гипноз?Без четверти семь на следующий день я уже стояла перед дверью его квартиры, все ещё не понимая, как умудрилась согласиться. Весь день я пыталась найти уважительную причину, чтоб отказаться, но так и не придумала ничего путного. Заболела, умерла, неожиданно потеряла память, – выдуманные причины не отличались здравомыслием. К тому же, это проклятое чувство благодарности по отношению к Алексу! Мне казалось почти неприличным что-то пообещать человеку, а потом проигнорировать собственные же слова. Глубоко вздохнув, я постучалась. Ждать ответа долго не пришлось. Мне сразу же открыл двери новоявленный «ученик». – Привет, – настроение сегодня у него было отличное. – Я боялся, ты передумаешь. Заходи. В квартире было тихо и прибрано. Никаких блондинок. – А где Максим? – спросила я. – У своих друзей. И не помешает нам. – Ясно. Лучшим местом для обучения, на мой взгляд, была кухня. Светлая и удобная. И главное, в ней находился большой круглый стол, где можно было разложить принесенные мною книги. Пакет с ними оказался достаточно тяжел, и я не раз пожалела о своем решении взять с собой так много материала, когда с пакетом добиралась до автобуса, а потом протискивалась с ним между пассажиров. Взяв пакет и взвесив его в руке, Алекс присвистнул.

– Надо было сказать мне, я бы забрал тебя на машине. Что тут, кирпичи?– Нет. Аудиозаписи и книги. Первые для того, чтоб избавиться от акцента, вторые – чтобы помочь мне понять, в каких местах у тебя пробелы. Если честно, я кое-что не понимаю…Катя как-то упоминала, что ты частый гость за границей. Неужели так и не научился английскому языку?– Для того чтобы найти красотку на ночь или заказать выпивку, мой английский просто превосходен, – без тени смущения пояснил он. – Но я собираюсь пойти работать в серьезное место. И мне нельзя допускать ошибки, которые выдадут во мне любителя. Разложив книги на столе, я наконец села. И отметила про себя, что у кухонного стола есть ещё одно достоинство: он достаточно большой, чтобы сидеть за ним вдвоем. – И что это за работа?– В одной фирме, занимающейся торгами на бирже. У них появилась вакансия. – Как называется фирма?– «Форекс плюс», – быстро ответил он и уселся напротив. – С чего начнем, о великий гуру?Против воли я улыбнулась. Пожалуй, чего у Алекса не отнять, так это чувство юмора. Он умел в самой обычной ситуации найти что-то забавное. Хотя в наглости ему тоже не откажешь. Ещё накануне, размышляя о первом занятии, я как бы «на всякий случай», поскольку идти не хотела и не собиралась, составила несложный тест, чтобы выявить, в каких местах у него возникают проблемы. Я дала ему этот тест, и он довольно быстро с ним справился. – Пожалуйста. Проверяя, я вдруг заметила, что Алекс наблюдает за мной с легкой улыбкой. Мне это не понравилось, и я, к своему удовлетворению, нашла пару ошибок. – Понятно. У тебя кое-какие пробелы с орфографией и пассивным слогом. – Никогда не любил пассивность, – самодовольно прокомментировал он, откинувшись на стуле. Я предпочла не обращать внимания на это замечание и сразу же заняться делом. К моему удивлению, Алекс оказался неплохим учеником. Несмотря на то что иногда он открыто надо мной посмеивался, схватывал информацию он на лету и не просил повторять дважды. У меня создалось впечатление, что некоторые ошибки он намеренно допускает просто из вредности. Просидев с ним целый час, я поняла, что в следующий раз нужно перейти к более сложным вещам. – Все. Время вышло. Мне пора, – я сказала это с явным облегчением. – Ну уж нет! Великий гуру не уйдет без чая! Или, может, кофе?Я наотрез отказалась. Быстро собрала свои вещи и ушла, проигнорировав его желание меня подвезти. Весь вечер меня не оставляла мысль о том, что я, пожалуй, совершила ошибку, согласившись ему помочь. Мне не давали покоя противоречивые чувства. С одной стороны, Алекс помог мне, и теперь я должна вернуть долг и помочь ему. С другой – в его присутствии я терялась, меня охватывала странная неуверенность, какое-то смущение. И что-то постоянно меня настораживало…Да и вина перед подругой совсем измучила. В то время как Катя ухаживает за больной бабушкой, её парень собирается её бросить, а лучшая подруга в это время учит его правильному произношению! Позор!На следующий день я решила позвонить Алексу и сообщить, что не приду сегодня. Однако не успела я набрать его номер, как позвонила Катя. – Миррочка! – сразу же начала она. – Мне придется задержаться у бабушки! Приехали мои дальние родственники, они меня не отпускают! – тут последовало описание этих самых родственников, среди которых совершенно неожиданно оказался симпатичный четвероюродный брат. – Ах, Мирра…. Он такой хорошенький, такой милый! Конечно, с Алексом ему не сравниться, но по крайней мере он здесь, со мной, а Алекс даже не берет трубку! Ты узнала, что случилось?Мне пришлось бесстыдно соврать что-то, и я быстро сменила тему. А вечером зачем-то собралась и снова поехала к своему «ученику». Хоть я и не заикалась о деньгах, Алекс первым поднял эту тему и предложил оплачивать каждый час его обучения. Я не стала возражать, тем более денег у меня было не так много. Сумма, оставленная Маркусом на банковской карточке, уже давно канула в Лету. Ведь три года прошло!Последующие занятия с Алексом проходили в куда более серьезной обстановке. Он старался впредь не подшучивать надо мной и выполнял все, что требовалось. Такой подход мне пришелся по душе. Поскольку днем я училась, после учебы подрабатывала, преподавая младшим классам, мне было гораздо приятнее, что мой переросток-ученик воспринимает наши занятия всерьез. У Алекса действительно был акцент, однако не похожий на русский. Какой-то особенный, и мне никак не удавалось его распознать. В этом я ему как-то призналась и получила ответ, что, возможно, это зависит от его кочующей жизни и смешанной крови. – Моя мать была гречанкой, отец – итальянцем. Но вырос я у бабушки в России, потому что мои родители погибли много лет назад. – Погибли?

– Да. И мне не хотелось бы об этом вспоминать. Я не стала настаивать, понимая, как порой трудно говорить о прошлом. – Если ты вырос у бабушки, откуда тогда, если не секрет, все это? – я обвела взглядом хорошо обустроенную кухню, покосилась на его дорогой телефон. – Ах это. Почему девушки всегда замечают одно и то же? – скривился он. – Это трудно не заметить. Но для меня это не играет особой роли. Ты, хоть и не беден, довольно неприятный тип. – Спасибо. Учту, – улыбнулся он. За наши занятия мы уже привыкли подкалывать друг друга, и это нам обоим нравилось. – Мой отец оставил мне неплохое состояние. – Тогда зачем тебе эта работа?– Неплохое, но недостаточное, – пожал плечами он и посмотрел на часы. – Уже почти полдевятого. Сегодня провозились чуть дольше, а меня ещё в клубе ждут. Я стала собираться, как вдруг услышала:– Хочешь со мной?Поскольку вместо ответа я покачала головой, он понял все без слов. – Хорошо. Тогда увидимся завтра. Мы занимались английским языком ежедневно на протяжении трех недель. И чем чаще мы встречались, тем чаще я ловила себя на абсурдной мысли: эти встречи стали доставлять мне удовольствие. Мне нравилось общаться с Алексом. Его наглость и самоуверенность уже не вызывали во мне отторжение, хотя сами по себе эти качества никуда не делись – просто я научилась их не замечать. Более того, мне казалось, что все это напускное и на самом деле Алекс довольно неплохой парень. Он умен, воспитан, терпелив. У меня уже была возможность убедиться в его смелости, а теперь я получила подтверждение тому, что он может быть весьма приятным собеседником. Может, когда хочет, разумеется. Никто не отменил его раздражающей избалованности, но я научилась относиться к ней снисходительно. Я с удивлением открыла, что он весьма разносторонний человек, как когда-то упоминала Катя, и очень любит противоречить. Да я сама не пушистая на этот счет, так что зачастую между нами возникали довольно горячие споры по самым разным поводам. Мы могли сойтись во мнениях относительно религии, поскольку оба имели об этом весьма интересные взгляды, но разругаться в пух и прах по поводу сорта кофе. Иногда и не замечали, как просиживали больше двух часов, а потом, когда я уходила, Алекс вручал мне деньги, причем сумму гораздо больше положенной. Я отказывалась и брала только то, что мне причиталось. К моей маленькой гордости, Алекс избавился от своего акцента и стал почти без запинок говорить на английском. Разумеется, не имей он никаких познаний в этом, я ни за что бы не справилась за такой короткий срок. Но с самого начала речь шла только о «шлифовке» его знаний, не об обучении. Скоро должна была приехать Катя. Её бабушке стало лучше, родственники наняли сиделку, так что подруга могла вернуться в город, тем более, у неё начиналась практика. Я думала о её приезде со смешанным чувством. С одной стороны, была очень рада, с другой – встревожена, ведь её ожидала неприятная новость. С того самого разговора три недели назад Алекс ни разу не упомянул о Кате, словно навсегда вычеркнул её из жизни. Это очень меня задевало, но я понимала, что так, наверное, и должно быть. Вместе с тем меня не покидало навязчивое желание, чтоб наши встречи с Алексом продолжались, и в этом я боялась признаться самой себе. Старалась не обращать внимание и всячески истребляла мысли на эту тему. Я заметила, что стала скучать по общению с Алексом! Это меня очень удивляло, ведь сначала этот человек казался мне невозможным эгоистом и что по сути он таким и остался. Никакого чудесного превращения в хорошего парня не случилось, и столь резкая перемена моего к нему отношения была по меньшей мере странной. Я всегда отличалась постоянностью, а тут… Можно лишь предположить, что обаяние «злодея», этакая фишка Алекса, воистину всесильно!Осознание этого особенно раздражало меня, но ещё сильнее злили мои же собственные ненормальные мысли, вроде: «А что бы Алекс сказал?» – или и того хуже: «Алексу бы это понравилось!»Вздор! Прочь! Изыди, нечистый!Пора было прекращать совместные занятия. Благо, они и так подходили к своему завершению, ведь я научила его всему, что знала. Однако я даже не подозревала, насколько поразит меня наш последний урок! И изменит всю мою жизнь точно так же, как когда-то появление Маркуса. В тот вечер мы встретились чуть раньше обычного. Алекс пребывал в отличном настроении, постоянно шутил и был настолько обаятелен, что я даже согласилась – после недолгих уговоров – выпить немного вина, когда наше последнее занятие подошло к концу. – «Тиньянелло!» – презентовал он, достав бутылку. – Великолепное вино из самых лучших виноградников Италии! Поверь, это вино стоит попробовать. К тому же, завтра у меня собеседование, и если отсутствие моего ужасного акцента придется по вкусу потенциальному боссу, обещаю, я подарю тебе ещё одну бутылку…Говоря это, он разливал вино по бокалам, потом протянул один из них мне. Я молча взяла бокал. – За новый виток наших непростых с тобой отношений! – произнес он с улыбкой и взглянул на меня по-особенному, отчего я почувствовала себя цыпленком перед удавом. Пригубив немного вина, Алекс как бы невзначай заметил:– Знаешь, Мирра…Мы с тобой много раз болтали то об одном, то о другом, но ты никогда не рассказывала о себе, в то время как я выболтал всю свою подноготную. Несправедливо, тебе не кажется?Его улыбка была настолько обезоруживающей, а вино крепким, что все мое внутреннее нежелание рассказывать о себе, взращенное наставлениями Маркуса, пало ниц перед этим незаметным натиском. И с удивлением я услышала свой собственный голос:– Мне нечего рассказывать. У меня довольно скучная жизнь. – А кто твои родители?– Понятия не имею, – пожала я плечами. – Я – сирота. Выросла в детском доме. И даже имени своего настоящего не знаю. Меня подбросили, словно котенка. – Печально, – прокомментировал он, подливая мне вина. – А что было потом? Я имею в виду, после того, как ты покинула детский дом. Катя говорила, что ты была серьезна больна. – Катя рассказывала обо мне?Он снова расплылся в улыбке, а я вдруг почувствовала легкое головокружение. «Больше ни глотка…Что это, черт возьми, за вино, от которого так быстро пьянеешь?»– Да, – кивнул Алекс. – Ты же знаешь, Катя довольно болтлива. С этим не поспоришь. – Я была больна. Долгое время лечилась. Но потом все прошло. – Само собой? Или подействовало чудо-лекарство?Не сумев сдержаться, я заерзала на месте. Настойчивые вопросы настораживали. – Почему ты спрашиваешь?– Потому что ты мне интересна, Мирра, – без единой запинки ответил он. – Ты стала мне интересна ещё до того, как мы познакомились. Тебя это злит?«Что это он ещё выдумал?» – не понимала я, пытаясь привести мысли в порядок. Я даже не заметила, как Алекс вдруг оказался очень близко! Щеки мои поневоле запылали, а дыхание перехватило. «Что он делает?» – пронеслось в голове, а уже в следующую секунду я ощутила его губы на своих губах. Поцелуй был осторожным и очень нежным. Потом стал настойчивым и горячим. Меня отрезвила его рука, которая пыталась проникнуть под мою блузку. Я отстранилась. Он вздохнул и посмотрел мне прямо в глаза. – Извини. Но я ничего не могу с собой поделать. Ты мне очень нравишься, Мирра, и я уже давно мечтал поцеловать тебя…Мирра? Почему ты так на меня смотришь? Ты побледнела, словно простыня…Я действительно уставилась на него, причем мое лицо, наверное, исказила гримаса чрезвычайного недоверия и удивления, даже ужаса. Алекс быстро откинулся на спинку кресла и с досадой покачал головой. В этот миг его лицо совершенно преобразилось: стало жестким, почти злым, с налетом презрительной насмешки. «Он понял, что я поняла, – эта мысль просверлила меня с особой жестокостью. – Но это невозможно. Это неправда. Маркус был сумасшедшим». Не говоря ни слова, я вскочила, как ужаленная, и, еле успев схватить свою сумку, бросилась вон из квартиры. Только дома, закрыв дверь и окна, я смогла ощутить себя в безопасности. «Маркус был сумасшедшим…сумасшедшим!»Или нет?Глава шестаяМои руки тряслись, когда я доставала письмо Маркуса. Все это время я надежно хранила его в сундучке с двойным дном, будучи уверенной, что никому и в голову не придет искать там. Письмо было распечатано – ведь я уже читала его три года назад – и теперь, прежде чем снова взглянуть на ровные строчки, выведенные рукой моего спасителя, я несколько раз глубоко вздохнула. Я в тайне надеялась, что все прочитанное мною тогда оказалось лишь плодом воспаленного воображения. Но письмо начиналось все так же:«Мое дорогое дитя!Увы, если ты читаешь эти строки, значит, пришло время нам с тобой расстаться. Я как мог старался избежать такого поворота событий, несмотря на то, что всегда сознавал его неизбежность. Бережно лелея внутри надежду на то, что я способен оградить тебя ото всех ужасных последствий моего поступка – а я говорю о спасении твоей жизни – я, оттягивая момент, когда ты узнаешь истину, все же подготовился к столь важному дню. Я рад бы рассказать тебе лично, но чем больше я вмешивался в твою жизнь, тем сильнее нависала над тобой опасность быть найденной. Кем? – скорее всего, спросишь ты. Погоди, немного, мое нетерпеливое дитя, ты узнаешь об всем. Сейчас я посвящу тебя в тайну, которая покажется бредом сумасшедшего. Но если ты так решишь, перечитай письмо ещё раз, и тогда поймешь, что все сказанное мной – чистая правда. Ты много раз спрашивала меня, кто я, откуда появился и зачем тебя спас. Задавала сотни вопросов, отвечать на кои я считал преждевременным. И вот момент настал. Отвечу сразу на первый. Я – вампир, Мирра. Прежде чем ты усмехнешься над моим признанием, вспомни, мой друг, что я никогда не показывался тебе при свете солнца, никогда не звонил днем, а если и звонил, то наверняка оттуда, где была глубокая ночь. Если ты все ещё не веришь мне, вспомни, что случилось тем далеким вечером, когда ты умирала в больнице. Я дал тебе кое-что выпить – это была моя кровь – и твоя болезнь навсегда ушла в прошлое, после чего ты стала особенной…Но я начну с начала. Чувствую, что непростительно забегаю вперед. Итак, я – вампир, Мирра. А, значит, бессмертен. Я был обращен так давно, что уже и не помню точную дату. Мой возраст вызовет в тебе суеверный ужас. Я действительно очень стар. Ты даже не можешь себе представить насколько. Не буду говорить эту цифру – она напугает тебя ещё больше. Просто замечу, что почти все великие события, описанные в учебниках истории, прошли на моих глазах. К некоторым я имел неосторожность быть причастным, но это не так важно сейчас. Я – один из древнейших вампиров, которые существует на земле. И это стало моим проклятием, потому что я вынужден постоянно скрываться. Нет, не от людей. От себе подобных. Объясню почему, ведь это – ключ к пониманию наших с тобой непростых отношений и моего исчезновения. Забудь обо всех стереотипах, которыми пугают смертных голливудские фильмы, комиксы и книги. Вампиры не умеют превращаться в летучих мышей, волков и прочих представителей фауны – все это сплошные выдумки. Как и то, что мы боимся распятий, молитв и священнослужителей. Ничто из перечисленного не представляет для нас угрозы. Однако есть три основных догмата, истинность коих неопровержима и пришла из глубины веков, когда люди знали о вампирах гораздо больше, нежели сейчас, ведь они не были обмануты современной мишурой. Эти догматы звучат так: вампиры боятся солнечного света, вампирам нужна кровь, чтобы поддерживать в себе жизнь, и чем старше становится вампир, тем большим могуществом обладает. Когда-то я посвятил несколько десятилетий тому, чтобы выяснить истинное происхождение мне подобных. Я много путешествовал, изучал древнейшие фолианты, слушал тысячи мифов и преданий, беседовал с учеными. И в конце концов пришел к такому выводу: наша кровь всему причиной. Она обладает свойствами, делающими нас такими, какие мы есть. Мы не появились из ниоткуда. Мы – совершенно новая, побочная ветвь человеческой эволюции. Возможно – но я не могу сказать наверняка – первыми вампирами стали люди, болевшие странной, ещё неразгаданной наукой болезнью, которой дали название порфирия. Люди, страдающие этим заболеванием, избегают света, так как он причиняет им невыносимую боль и вызывает страшнейшие ожоги на коже. От света они даже могут умереть. Я много разговаривал с больными. Они описывали свои ощущения от нахождения под солнцем, и это очень похоже на то, что испытывают вампиры, стоит им выйти на свет. Так же я узнал, что причина болезни в одном веществе, называемом «гем», которое превращается в токсин и разъедает кожу. От солнечного воздействия кожа становится все тоньше и лопается, покрываясь страшными волдырями и язвами. Если постоянно переливать больным кровь, это приносит им огромное облегчение, но даже я не знаю, правда это или нет. Из этого я сделал вывод, что первые вампиры были когда-то людьми, пораженными этой загадочной болезнью. Поскольку в древности было так мало известно о ней, а люди испытывали суеверный страх ко всему, чего не понимали, больным приходилось скрываться днем и выходить по ночам, жить в отдалении и питаться тем, что приносит им облегчение от страданий – кровью живых существ. Так появились мы. Вампиры. На протяжении тысячелетий мы менялись, адаптировались к новому образу жизни, пока не приняли облик теперешний. У нас развились способности, намного превышающие человеческие, ведь в отличие от людей, утративших природные инстинкты под натиском комфорта и технического прогресса, мы, наоборот, их наращивали, оттачивали, доводили до совершенства. Мы стали хищниками, убийцами. Мы изменились и обрели бессмертие. Наша кровь изменилась, весь организм. Я не могу назвать это иначе нежели эволюция. Конечно, это все теория. Но сколько я ни пытался, я не смог найти более логичное и правдоподобное объяснение. Итак, первые два догмата тебе должны быть понятны. Но вот третий – он самый главный. Чем старше вампир, тем он сильнее, тем большими способностями он обладает. А поскольку я очень стар, могущество, заключенное в моей крови, огромно. Таких как я называют древнейшими. Нас осталось лишь девять. Потом идут древние. Их чуть больше. Затем старшие вампиры. Их возраст от ста до пятисот лет. В их кругах тоже есть какая-то иерархия, но я не слишком интересовался этим, хотя, знай я больше, непременно рассказал бы. После старших, как ты догадалась, идут младшие. К ним относятся все, кому меньше ста лет. Однако даже младшие вампиры обладают огромной силой по сравнению с человеком. Древнейших, как я сказал, осталось девять, включая меня. И только четверо, насколько я знаю, пребывают в бодрствовании, остальные погружены в глубокий сон и спрятаны так далеко, что искать их – бесполезная трата времени. Но вот нас, неспящих, есть смысл искать. И нас постоянно ищут. Дело в том, Мирра, что наша кровь, презрев тысячелетия, стала особенной. Мы – прямые потомки самых Первых Вампиров, которых уже нет на этой земле. Поэтому наша кровь – самый ценный эликсир, придающий небывалое могущество даже самому слабому вампиру, только что обращенному. Владеть этой кровью – а называют её первой или первородной – все равно что превратиться из одряхлевшего старика в могучего Голиафа. И это мечта многих вампиров. Почти всех. Несмотря на то, что древнейших очень трудно найти, многих находят. За их кровью, даже самой разбавленной, ведется настоящая охота. Найти чистую первородную кровь сейчас практически невозможно, если только не испить её из первоисточника, то есть древнейших. Но даже кровь, разбавленная веками, ценится на вес золота. Я знал когда-то древнейшего, которого разорвали в клочья сотни и сотни вампиров, жаждавших заполучить хоть каплю. Защищаясь, он убил несколько десятков нападавших, но одолеть всех не смог. Такие открытые нападения, правда, – большая редкость в нашем мире. Либо находятся глупцы, атакующие по одиночке, и их судьба, разумеется, ясна, либо вампиры пользуются хитростью, чтобы ослабить силу древнейшего. Однако есть другой, менее рискованный способ. Поскольку вампиры бессмертны, а одиночество не в силах переносить никто, рано или поздно они находят себе людей, для разных целей. Кто наблюдает за жизнью смертных и всячески защищает «своего» человека от опасностей, оставаясь в тени; кто непрошено вторгается в их жизни, делая своими спутниками. Некоторых обращают, но это случается довольно редко. Чаще всего смертные сопровождают вампиров, пока не наскучат либо пока их не убьют. Иногда смертные становятся носителями первородной крови, от самой чистой, полученной от древнейшего, до самой загрязненной, уже смешанной с кровью сотни вампиров. Найти такого смертного носителя тоже нелегко. Обычно вампиры, ужасные собственники по природе, всячески стараются скрыть сам факт наличия в человеке первородной крови. И это понятно – кто захочет делиться своим могуществом? Найти такой «сосуд» (так иногда называют носителей) и испить из него – самый безопасный способ завладеть первородной кровью. Однако и здесь есть определенные сложности. Вампир не сможет насильно испить такого смертного. Первородная кровь обладает удивительным свойством доставаться только тому, кто получил её с полного и осмысленного согласия носителя. Это обстоятельство чрезвычайно злит многих вампиров, ведь в этом случае не они владеют ситуацией, а смертный – он может дать испить себя, а может и передумать. Кроме того, первородная кровь защищает смертного от вампиров: его невозможно зачаровать и обманом получить кровь, его нельзя убить, так как это строжайше запрещено вампирскими законами. В толпе практически невозможно определить, кто из людей является носителем, а кто нет. Скорее всего, носитель – лишь один из тысячи, но как его найти?Ответ напрашивается сам собой – только через вампира, отдавшего первородную кровь смертному. И ты, наверное, уже поняла, Мирра, к чему я веду. Ты – и есть такой сосуд. Носитель самой чистой первой крови, поскольку даровал её тебе я, один из древнейших. В твоих жилах течет золото, дитя, которое спасло тебя от смерти, но которое принесет тебе ещё множество неприятностей. Помнишь, в тот вечер, когда ты умирала на моих руках, я сказал, что выбрал из многих именно тебя? Я заглянул в твою душу, Мирра, и увидел там невинность и чистоту. Только ты могла стать моим сосудом. И я отдал тебе так много своей крови, что обладание ею сделает любого вампира равным самым древним из нас. Кровь исцелила тебя, придала новых сил. Она защитит тебя от опасностей, но вместе с тем станет основной их причиной. Ты наверняка спрашиваешь себя, почему я исчез из твоей жизни. Если бы я только мог, то остался бы! Но не сделал это по нескольким причинам: во-первых, так безопаснее для тебя самой; во-вторых, я слишком устал от всего. От своего существования в первую очередь. Ты не представляешь, как тяжел груз пережитых тысячелетий. Сама кровь, кажется, застоялась в жилах. Я выбрал тебя, Мирра, решив покинуть этот бренный мир, но оставить после себя хоть что-то…Оставить жизнь. Не расстраивайся, дитя: мы обязательно увидимся, возможно, в другой, более совершенной форме. Но прежде я должен предупредить: будь осторожна! Дар, спасший тебя от смерти, может и погубить, поэтому никогда и никому – никому! – не рассказывай о нем. И будь готова к любым неожиданностям. Помни о том, что если ты решишь отдать свой дар вампиру, то станешь беззащитна перед ним, и твоя судьба будет зависеть только от его воли. Тебе нужно ещё кое-что знать о вампирах: нас можно убить. Мы действительно бессмертны, но все же из плоти и крови, и существуют десятки способов прекратить наше существование: сжечь, отрезать голову, отравить мертвой кровью, растерзать на куски. Но чем старше вампир, тем труднее его убить. И все же есть один верный способ: вырвать сердце вампира и сжечь его в лучах солнца. Как ты понимаешь, это не так легко сделать. Не доверяй никому, дитя. Я бы с радостью приберег этот совет, однако он необходим тебе как никогда прежде. Внимательно наблюдай за новыми людьми в твоей жизни. Учти: вампиры – мастера перевоплощения, и чем они старше, тем искуснее их мастерство. Они притворяются людьми настолько умело, что лишь искушенный взгляд сможет выделить их из толпы. Запомни и это: вампиры появляются только с заходом солнца. Их прикосновения холодны. Их обаяние велико. Смотри в глаза, Мирра: ты никогда не увидишь в них своего отражения…»На этом месте я оторвалась от письма и глубоко вздохнула. Потом снова принялась за чтение: «Вот и настал момент нашего прощания. Я рассказал тебе все, что знаю. Прости меня, дитя, за то, что я вовлек тебя в эту ужасную паутину. Но я был обязан посвятить тебя в эту тайну, чтоб ты смогла защитить себя в мое отсутствие. Увидимся ли мы снова? Я не знаю. Но ты всегда помни: ты – моё чудо, моя возлюбленная дочь, и я ни разу не сожалел о той минуте, когда спас тебя от смерти. Ибо ты есть продолжение меня. Я люблю тебя, дитя»Так заканчивалось его письмо. Я снова почувствовала, как к горлу подступают слезы. Маркус. Моя единственная семья. Я обязана ему всем, что имею, и самым главным – жизнью. Но не сошел ли он с ума? Просит меня поверить в легенды о вампирах? Разве это не бред?Собственно, чему я удивляюсь? Маркус, такой таинственный, такой странный. Мог ли он быть кем-то иным, нежели тысячелетним бессмертным существом? А его кровь? Могло ли что-нибудь, кроме неё, спасти от неминуемой смерти?Зачем удивляться? Ведь я всегда знала, что все написанное в письме – правда. Но на душе так скверно, так горько, ведь письмо объясняло многое…В частности то, почему сегодня я не увидела в глазах Алекса своего отражения. Глава седьмаяЯ провела ночь без сна, прислушиваясь к каждому шороху. Теперь я больше не чувствовала себя в безопасности. Но я не испытывала страха или ужаса. Только огромную тоску. Маркус исчез. Катя уехала. А Алекс…Я даже не знала теперь, кто такой Алекс. Только сейчас я поняла, что влюбилась в него. Наконец, когда в душе зародились сомнения, я могла позволить себе в этом признаться. Утром, едва дождавшись начала рабочего дня, я помчалась по адресу, который нашла в интернете. В фирму «Форекс плюс». Меня встретила сонная, а потому злая секретарша. – Что вам угодно? – сухо поинтересовалась она. – Я ищу одного человека, – начала выдумывать я. – Это мой друг, мы случайно встретились после долгого расставания. Но я потеряла его номер телефона и теперь не могу связаться с ним, однако он упоминал, что приходил сюда на собеседование совсем недавно. Его зовут Алекс…Боже, я даже не знаю его фамилии!– Вы его помните? – с робкой надеждой спросила я. – Девушка, – с расстановкой ответила злая представительница фирмы. – У нас уже два года не было вакансий и вряд ли появятся. – Вы уверены? Возможно, вы забыли? Он такой…очень красивый, высокий. – Если он действительно такой красивый и высокий, я бы обязательно его запомнила, – отпарировала та. – Но я была в отгулах три дня. – Наверное, он приходил как раз в это время. Долгие уговоры не помогли убедить фурию впустить меня в кабинет начальника, но мне повезло: дверь открылась сама, и из кабинета вышел господин в галстуке. Удивительно, какая метаморфоза случилась с секретаршей, ведь она в миг превратилась из злой тетки в улыбающуюся фею!Я сразу же бросилась к начальнику, слезно рассказала историю про утерянный номер телефона и закидала его вопросами. Ответы следовали неохотно и завершились гневным криком: «Что за допрос, черт возьми! Не знаю, не видел и не слышал ни про какого Алекса!»Эти слова растоптали во мне последние ростки надежды на то, что Маркус ошибся. Словно сомнамбула, я бродила по городу, не глядя на прохожих, не видя яркое июньское солнце над головой и не слыша шум улиц. В толпе я надеялась заметить знакомое бледное лицо своего приемного отца, который бы, несомненно, сказал, что делать, но увы – вокруг лишь чужие озабоченные жизнью лица.

Пребывая в мыслях, я уселась на скамью в парке и вдруг удивилась тому, что на город опустилось тяжелое покрывало сумерек. Как быстро прошло время! Только тогда я очнулась, почувствовала голод и страх, причем второе было намного сильнее. И мне стоило бояться: несмотря на белые ночи, это все-таки ночи. Время для разгула таких, как Алекс. Я все ещё не решалась назвать его этим словом…– Я тот, кем я являюсь, и этого не исправить, – прозвучало совсем рядом. Я сразу же поняла, кому принадлежит этот голос, и, сильно вздрогнув, отпрянула на край скамьи, ведь на другом конце сидел как ни в чем не бывало Алекс. Он показался мне красив, как никогда раньше! Наверное потому, что теперь я видела в нем не обычного молодого человека, а опасного хищника, сбросившего с себя маску любезности. А опасность всегда придает особый шарм. – Ты читаешь мысли? – ошарашено пробормотала я, оглядываясь по сторонам в поисках прохожих, на тот случай, если придется убегать. – Иногда улавливаю нечто, похожее на мысли, – улыбнулся он лениво. – Как ты узнал, где я?– Даже днем у меня есть свои глаза и уши. Слышал, что ты ходила в «Форекс плюс». Пустая трата времени. Вот он и сам подтвердил мои опасения. Маркус не ошибся. – Я знаю, кто ты такой. – Я уже понял, – досадливо поморщился он. – К сожалению, это не входило в мои планы. Что меня выдало, если не секрет?– Твои глаза. В них не было моего отражения. – Какая мелочь. А я-то опасался, ты почувствуешь, как холодна моя кожа. Я даже специально досуха выцедил одного бедолагу, чтоб стать более…живым. Услышав это, я непроизвольно закрыла лицо руками. Потом глубоко вздохнула, отняла руки и со всей смелостью, на которую была способна, взглянула на своего собеседника. Алекс смотрел на меня с любопытством, однако его глаза были холодны, как лед, и безжизненны, как бездна. Совсем как у Маркуса. – Не думал, что ты такая чувствительная. – Просто твои слова ещё раз доказали, что это правда. «Маркус был прав. Но что известно Алексу о нем? И известно ли вообще?»Мне в голову пришла безумная мысль, что, возможно, Алекс знает, где находится мой спаситель. Но я тут же разозлилась на саму себя за это: меня ведь предупреждали. Нельзя никому верить. – Ты упоминал про свой план… – осторожно заговорила я и снова оглянулась. Как назло, парк опустел. Все спешили домой. – План? Он был до невозможности прост: влюбить тебя в себя, соблазнить, а потом получить то, что мне нужно. «И это ему почти удалось». – Тогда зачем с самого начала надо было быть таким мерзавцем?– Видишь ли, Мирра, – улыбнулся он, глядя в пространство. – Я хорошо знаю женщин. Да, им нравятся хорошие мужчины. Но в сто крат больше их привлекают плохие. Они любят, когда злодеи любят их. Ничто не тешит женское тщеславие больше, нежели осознание своей исключительности, того, что они стали причиной превращения злодея во влюбленного героя. Ты ведь сама почти попалась, разве нет?Меня разозлили эти насмешливые нотки, потому что Алекс был стопроцентно прав. – К тому же, окажись я слишком хорошим, это выглядело бы наигранно и вызвало бы подозрения, ведь я ещё тот засранец. Я не знал, насколько ты осведомлена о нас, но вижу, Маркус посвятил тебя во многие тайны. За это тебя следовало бы убить. Угрозу я пропустила мимо ушей, так как услышала имя своего приемного отца. Алексу известно о Маркусе?– Маркус намного сильнее, так что разорвет тебя на куски, стоит тебе ко мне приблизиться! – бессовестно соврала я. На лице собеседника не дрогнул ни один мускул. Губы растянулись в ухмылке. – Маркус исчез, и никто не знает, где он, даже ты. Я долго наблюдал за тобой, прежде чем начать действовать…с черного входа, так сказать. – Имеешь в виду мою подругу, – с горечью констатировала я, представив, как расстроится Катя, когда Алекс – а это неизбежно – её бросит, ведь она в него по уши влюблена! И все же это лучше, чем быть подружкой вампира, даже не подозревая об этом!Но что делать мне?Я опять стала озираться по сторонам, лихорадочно соображая, куда бежать. Алекса это явно веселило. И только тут я вспомнила, о чем писал Маркус: первородная кровь не может быть испита насильно. И вообще, откуда Алекс знает, что кровь во мне? Он за мной наблюдал, по его же словам, но что, если он до сих пор не уверен?Возможно, сыграть в дурочку ещё не поздно?– И что тебе нужно от меня? – спросила я самым непонимающим и запуганным голосом. – Ты сама знаешь. – Нет, не знаю. Ты хочешь убить меня?– Не пытайся запудрить мне мозги, Мирра, – в его голосе засквозила угроза. – Мне нужна твоя кровь. Первородная кровь. – Первородная кровь? – я притворилась удивленной. – Маркус что-то такое рассказывал, но во мне её нет. – Ты лжешь. Она в твоих венах. – С чего ты взял?Он вздохнул лениво. Или это было подобие вздоха?– Я проверил, разумеется. Помнишь твое чудесное спасение от грабителя? Это был вампир. Я обратил его накануне с единственной целью: чтоб он укусил тебя. Это случилось, и твоя кровь отравила его. Он мертв уже, бедняга. Хотя я все равно намеревался убить его. – Так это ты подстроил? – от возмущения я даже привстала. – Ты – настоящий козел!– Зачем обижать этих животных? – пожал он плечами. – Я, как говорится, поймал сразу двух зайцев: убедился, что в тебе есть первородная кровь, и выставил себя героем. Неплохо, правда?– А если бы во мне не было этой крови?!– Тогда, вероятнее всего, ты уже была бы мертва. Но кровь в тебе, Мирра. И она мне нужна. Я покачала головой, хотя мне стало очень страшно. – Нет. Я ни за что не отдам тебе её!Глаза Алекса сузились, выдавая его раздражение, но внешне он остался невозмутим. Очевидно, он ожидал такого ответа. Прямо над нашими головами резко зажегся фонарь. В свете фонаря Алекс предстал передо мной совершенно изменившимся: серьезным и жестоким, неподвижным и опасным, словно хищник, затаившийся в траве перед прыжком. В нем не осталось ни капли вчерашнего обаяния. Он стал самим собой. Убийцей. И словно в подтверждение моих мыслей он прочеканил:– Тогда я буду убивать людей, Мирра. Безжалостно. Медленно. Их смерти будут на твоей совести. Я очень долго искал шанс найти первородную кровь. Я очень долго ждал. И теперь мое терпение на исходе. Если я не получу то, что мне нужно, я буду в гневе. А в гневе я теряю остатки благоразумия. Я даю тебе три дня, чтобы все обдумать. Это большее, на что ты можешь рассчитывать. Когда срок выйдет, я снова появлюсь. И потребую ответа. Знай, в случае твоего отказа за каждый день просрочки я буду убивать близких тебе людей: сначала подругу, потом всех знакомых, а когда их не останется, приступлю даже к тем, с кем ты перебросишься парой слов. Ты все поняла?– Ты не посмеешь!– А ты рискни. Я не шучу, Мирра. Мне нужна первородная кровь – и я получу её, рано или поздно. Теперь все в твоих руках. Время пошло. С этими словами он поднялся и как ни в чем не бывало зашагал прочь. Потом обернулся и, чуть усмехнувшись, указал на руку, туда, где обычно носят часы. Тик-так. Тик-так. Глава восьмаяМногие говорят, не так-то просто принять перемены в своей жизни, особенно столь кардинальные. Это можно было бы посчитать правдой, если бы речь шла не обо мне. Но я, Мирра Талева, подброшенный в этот мир ребенок с вымышленным именем, всегда подозревала, что жизнь вокруг полна неизведанного, и мне хотелось постичь эти тайны. Поэтому я с должным смирением приняла этот потрясающий и безумный факт: вампиры существуют. Разве могли они не существовать? То, что я про них никогда не слышала до появления в моей палате Маркуса, и то, что после его исчезновения я не смогла найти ни единого намека на их существование, ничего не означало. Мне стало намного легче, когда я получила доказательство того, что этот мир намного интереснее, чем представляется нормальным людям. В нем столько загадок, столько тайн, противоречий и даже волшебства, что постигать суть этих явлений не есть ли самое увлекательное занятие?Ходить на работу изо дня в день, делать никому не нужные отчеты, совершать однообразные действия, выслушивать жалобы родственников и пытаться исправить глупости детей – не это ли сумасшествие? Не сумасшествие ли жертвовать своими мечтами только потому, что так принято у «нормальных» людей: учиться, работать, жениться?Как утомительно и как скучно!Вампиры существуют. Спасибо тебе, Господи, за то, что этот мир стал намного интереснее, чем был!Узнав правду, я не стала падать в обморок или жаловаться на то, что была втянута теперь в малоприятную историю. Я успокоилась, словно с плеч свалился огромный камень, на котором была наклеена этикетка «скучная повседневная жизнь». Теперь я знала, что изменилась. Изменилось все. Разумеется, мне было страшно. Алекс не шутил, когда говорил об убийствах. Он мог осуществить угрозу, не получив желаемое. Но я не собиралась отдавать ему то, что приняла в дар от Маркуса – первородную кровь. Мне нужно было найти выход. Это был тот самый долгожданный вызов. Больше не было надобности свешиваться вниз над рекой, чтобы вернуть себе вкус жизни: опасность уже придала этому блюду самый яркий вкус. «Справишься ли ты, Мирра?» – теперь это был главный вопрос. Утром я позвонила на работу и сообщила – без каких бы то ни было угрызений – что заболела. Сессию я закрыла, так что могла не волноваться об учебе. Потом связалась с Катей и убедилась, что она все ещё в деревне. Отлично. Таким образом она была защищена от Алекса. Я также узнала у неё, где можно найти Максима. Мне нужно было с ним поговорить: теперь у нас найдется общая тема. Он работал в одной страховой фирме, куда я тут же направилась с твердым решением увидеться. В фойе меня остановили охранники, поэтому я наврала с три короба, что хочу заключить страховой контракт на весьма внушительную сумму и что мне нужно встретиться именно с «моим» агентом, то есть Максимом. Поверили они мне или нет, но с секретарем все же связались. Я стала ждать. Максим появился через минуты три и, как только увидел меня, побледнел. Очевидно, такая встреча его встревожила, однако он тут же взял себя в руки и принял беззаботный вид. – Мирра? Что ты тут делаешь?– Мне нужно поговорить с тобой. – О чем?– Об Алексе и о том, кто он на самом деле, – без прикрас и увиливаний сообщила я, на что Максим, покосившись в сторону охранников, взял меня за руку и отвел на улицу. Убедившись, что рядом нет чужих ушей, он с притворной улыбкой спросил:– А что тебя интересует? Он неплохой парень. – Прекрати притворяться. В тот раз, когда я была у вас, ты хотел предупредить меня…О чем?– Предупредить? Нет. Тебе показалось. – Не ври мне. Ты предостерегал меня. От него, не так ли?– Мирра, я не понимаю, о чем ты говоришь. И мне нужно идти работать, так что, если ты не против…– Я против! – я схватила его за рукав, не давая уйти. – Если ты сделаешь ещё хоть шаг, я закричу на всю улицу! И я не уйду отсюда, пока не услышу правду!Маска беззаботности на лице Максима исчезла. В глазах появился страх. – Хорошо. Но, Мирра, если он узнает…– То что? Убьет тебя?Максим долго обдумывал, прежде чем снова открыть рот. – Что тебе известно?Я отпустила его и честно призналась:– Я знаю, кто он. Ты ведь тоже всегда это знал?– Да. Но только потому, что он сам мне сказал. Он появился на пороге квартиры четыре месяца назад. Если бы только меня не оказалось дома! Я ведь в тот день хотел пойти в спортзал, но плохо себя почувствовал. И вот появляется он, расспрашивает про мою квартиру и говорит, что будет тут жить… Я послал его куда подальше, чем его очень рассердил, – Максим сглотнул и нервным движением поправил галстук, – и тогда он ворвался ко мне и едва не убил…Мне показалось, что все это сон, ведь я даже не смог шевельнуться в его тисках, и это притом, что я довольно-таки крепкий парень! Он сразу сказал, кто он, что ему нужна моя квартира для отвода глаз, что он убьет меня, если я попытаюсь сбежать или рассказать кому-нибудь…– А ты пытался?– Один раз. Я сбежал и пошел в полицию. Но меня высмеяли и отправили домой. Не успел я выйти на улицу из участка, как появился Алекс и сказал, что за ещё одну такую же попытку он меня убьет…Он не шутил, и мне пришлось смириться с положением вещей…Черт побери, Мирра, да он же вампир! Кто я такой, чтобы связываться с ним? Он обещал оставить меня в живых, если я сделаю все правильно. – Что сделаешь?– Найду одну девушку. Катю. И познакомлю их. Буду делать вид, что мы лучшие друзья и что он – самый обычный человек…Но что я говорю? Он же убьет меня, если узнает об этом!На лбу Максима появилась испарина, хотя на улице было прохладно. Очевидно, ему было очень страшно. – Это все, что ты знаешь?– Да, черт тебя дери! – огрызнулся он. Его сдержанной вежливости как не бывало. – Мирра, ты лучше уходи! А вообще – уезжай подальше от него! И не вздумай больше приходить сюда!Он не дал мне возразить и быстро ушел. Я не стала догонять его. Скорее всего, так и случилось: в один прекрасный день в его дверь постучались, и он стал пленником вампира. Единственное, что осталось для меня загадкой, так это его нежелание бороться. Или я настолько недооценивала возможности Алекса, ведь я ровным счетом ничего про него не знала? Быть может, не просто нужно опасаться его, а быть в неописуемом ужасе? Сколько ему лет? Он «младший» или «старший» вампир? Или древний? Хотя нет. Зачем тогда ему первородная кровь. Откуда он узнал обо мне? Неужели он и вправду выслеживал Маркуса, наблюдал за ним, а потом, дождавшись момента, когда он исчезнет, добрался до меня?Но Маркус пропал три года назад. Почему же Алекс не появился раньше? И как мне теперь быть?Никто не мог помочь в данной ситуации. Полиция? Меня высмеют также, как Максима. Попросить помощи у кого-нибудь означало подвергнуть опасности невинных людей. Тогда как же поступить?Немного подумав, я направилась в интернет-кафе и там, уменьшив размер шрифта до восьми пунктов, чтоб никто из случайно шатавшихся за спиной не смог прочитать, принялась искать информацию про вампиров и по кусочкам складывать её в единое целое. У меня было одно большое преимущество: я могла действовать днем, в то время как Алекс… Хотя кто знает? Что если в этот самый момент он наблюдал за мной с соседнего столика с таинственным перстнем на пальце, защищавшим его от света солнца, как в одном сериале про вампиров?Чтобы успокоить разыгравшееся воображение, я оглянулась и, убедившись в отсутствии знакомого лица, вернулась к прерванному занятию. Чего только не писали на сайтах!Некоторые уверяли, что вампиры могут превращаться в любую тварь, другие писали об их способности летать, третьи поклонялись им, как богам. Из всей этой разрозненной и необоснованной информации я поняла только одно: никто не имеет о них ни малейшего представления. Всего лишь домыслы, догадки, предположения. Да и зачем нужно все это, когда у меня самой имеется письмо, написанное рукой древнейшего на земле вампира?Я даже усмехнулась, представив лица авторов статей, узнай они про это. Однако меня недолго забавлял этот факт. Маркус рассказал о вампирах, о том, что их можно убить, но, ради бога, как я могу это сделать? Какой силой надо обладать, чтобы суметь вырвать из груди Алекса сердце и уничтожить его?Представив эту картину, мне стало не по себе. Ни один смертный не способен на это. И что же мне остается? Отдать ему кровь?Однако я сразу же отказалась от этой идеи. Маркус доверил мне бесценный дар, который нельзя было отдавать кому попало без веской причины. И уж тем более не стоило отдавать кровь тому, кто использовал шантаж. Также Маркус предупреждал, что как только я отдам первородную кровь вампиру, я стану беззащитна для него. И не было никакой уверенности, что Алекс оставит мне жизнь после того, как получит желаемое. Оказалось, я совсем не знаю его. Ещё два дня назад я полагала, что почти влюблена. Не было уверенности и в том, что, обретя могущество первородной крови, Алекс не помчится убивать всех подряд. Была ещё одна причина: мое собственное упрямство. Алекс использовал Катю, чтобы подобраться ко мне, использовал меня, обманывал, очаровывал, так что, решила я, чем сильнее он захочет получить мою кровь, тем упорнее я буду ему в этом отказывать. Он не запугает меня!Тем не менее все оставшееся время меня не покидало беспокойство. Я полагала, что самый разумное – это договориться с ним, но, впрочем, испытывала изрядные сомнения в том, станет ли он меня слушать. Когда подошел срок, я вернулась в тот же парк, где мы беседовали три дня назад, села на ту же скамью. Я не знала, как он найдет меня, но скорее всего он это умеет. Руку дать на отсечение, он наблюдал за мной постоянно. Едва зашло солнце, я увидела высокую фигуру, лениво шагавшую ко мне. В этот раз он не стал пугать меня своим внезапным появлением – и это, возможно, была предпосылка нашего с ним будущего компромисса. Однако я грубо ошиблась. Он подошел ко мне и присел рядом. На нем была стильная кожаная крутка, джинсы и очки. Обычный городской щеголь, привлекающий внимание исключительно своим чувством стиля и сексапильностью. Никто не увидел бы в нем ночного убийцу. – Итак, – сказал он, взглянув на меня. Поскольку он был в темных очках, я не могла определить по его глазам, в каком он пребывал расположении духа, но, кажется, в изгибе губ чувствовалось нетерпение. – Ты решила?Можно подумать, он дал мне право выбора. – Послушай, Алекс, – начала я, не сумев избавиться от нервных ноток. – Я не могу отдать тебе кровь, потому что Маркус взял с меня клятву не делать этого. Я не могу нарушить её. Давай поступим так: ты поможешь мне найти Маркуса, а я попрошу у него разрешения отдать кровь тебе…В конце концов, она мне совершенно не нужна. Но поскольку она принадлежит не мне, я не могу распоряжаться ею по собственному желанию… – я несла какой-то бред, пытаясь уговорить его, и он выслушал меня молча. Не сделал ни единого движения, и мне вдруг почудилось, будто он окаменел – так он был неподвижен. В этом я уловила что-то знакомое: Маркус тоже становился совершенно неподвижным, когда задумывался. Значит, Алексу немало лет. Какое-то время он молчал. Потом взял меня за руку. – Пойдем. В его голосе послышалась холодная угроза. Он повел меня по парку. Уже темнело, зажглись фонари, и, несмотря на ещё детское время, вокруг было совсем мало людей. – Куда ты меня тащишь? – спросила я, пытаясь вырваться. Но это было совершенно невозможным: железные тиски. Я поняла, о чем говорил Максим! На нас оглядывались прохожие, но просить их о помощи представлялось мне бессмысленным, если, конечно, я не хотела увидеть их трупы. Хотя, с другой стороны, станет ли Алекс нападать в людном месте? Насколько я знала, вампиры предпочитают сохранять свое существование в тайне, и вряд ли мой конвоир стал бы убивать всех подряд в этом парке. Я уже готова была закричат, но передумала, когда Алекс резко замер. Он смотрел куда-то в даль, в растелившиеся перед ним просторы города, и сосредоточенно слушал. Потом его губы скривились в легкой усмешке. – Стой здесь. Я сейчас вернусь. И он исчез. Так быстро, что я даже не успела заметить. Это меня ошеломило, но и озадачило: неужели он не боялся, что я убегу? Если он так спокойно оставляет меня одну, совершенно не опасаясь побега, значит ли это, что я просто не смогу убежать?Я простояла на месте секунд тридцать. Потом сорвалась с места и побежала куда глаза глядят. В парке гуляли люди, в основном, молодежь, но ни мне, ни им не было никакого дела друг до друга. Добежав до ворот, я вышла и почти остолбенела: Алекс уже ждал меня там. Он протянул мне руку, проигнорировав попытку бегства, как бы сказав этим: «Мне все равно, куда ты убежишь. Я найду тебя». – Пойдем, – он указал на свою машину, припаркованную на стоянке. – Садись. – Я не сяду, пока ты не объяснишь, в чем дело! – я снова попыталась вырваться, но тщетно. – Если ты не отпустишь меня, я закричу!– И тогда мне придется силой запихнуть тебя в машину, – холодно пригрозил он. – Люди увидят. И вызовут полицию!– Им наплевать. А если и вызовут, наплевать мне: к тому времени ни меня, ни тебя здесь уже не будет. А того, кто вызвал полицию, я потом убью, когда немного освобожусь. Он сказал это так обыденно, что я поняла: он выполнит свою угрозу, если я ослушаюсь. Поэтому я нехотя села. Надо же, как много изменилось с того времени, когда я в последний раз садилась в его машину! Тогда Алекс отвозил меня домой после очередного урока, был обходителен и любезен, и я полагала, что он – мой друг. А сейчас я опасалась даже посмотреть на него. Он включил зажигание, и «Вайпер» легко заскользил по улицам Петербурга. Если где-то встречались пробки, Алекс сворачивал на другую улицу, объезжал или обгонял, совершенно не заботясь о своих коллегах. Реакция у него была отменная, так что надо мной не нависла угроза умереть в автокатастрофе. Впрочем, никогда не знаешь, что лучше: автокатастрофа или вампир на соседнем сиденье. Мы проехали к Выборгский район, в один из самых неблагополучных и криминальных в городе, чьей особенностью было отсутствие ламп в фонарях, так что бродить по улицам без сопровождения я не решилась бы здесь никогда. Особенно на окраине. Выйдя из машины, Алекс снова замер, прислушиваясь к чему-то и вглядываясь в загустевшие сумерки, потом указал на старый пятиэтажный дом. – Идем туда, – он взял меня за руку, но я не сдвинулась с места. Меня охватил жуткий страх. Впервые он был настолько осознанным. – Ты хочешь убить меня?Алекс посмотрел на меня и снял очки. В его ярких глазах засверкали искорки жалости. – Похоже, когда люди боятся, они совершенно теряют способность мыслить, – прокомментировал он сухо. – Если бы я хотел убить тебя, давно бы убил. Но я не могу – мне нужно кое-что другое. А теперь иди со мной. Он повел меня к дому, а я плелась, словно бездушная кукла. Мне стало очень страшно, но я попыталась взять себя в руки и привести мысли в порядок. Итак…Итак…Алекс не собирался убивать меня. Если бы хотел, давно бы убил. Ему нужна моя кровь. А получить её он может только, если я дам согласие. Значит, я могу быть спокойна за свою жизнь. Но зачем мы здесь?«Соображай, Мирра, трусишка, – рассердилась я на себя. – А ещё утром ты была уверена, что ему не запугать тебя». Мы беспрепятственно вошли в подъезд, так как домофон был сломан, стали подниматься по лестнице. Потом Алекс с легкостью открыл чердак – кто ж их на Руси запирает? – и мы оказались на крыше. Здесь ветер бил в лицо намного сильнее, но был по-летнему приятным и прохладным. Улицу и переулки было лучше видно. Именно поэтому, как я поняла позже, Алекс и привел меня сюда. Бежать некуда и бесполезно. Наверное, вампир мог запросто спрыгнуть с крыши пятиэтажного дома и даже не запылить ботинки. Он подвел меня к краю крыши и усмехнулся, когда я с перепугу схватилась за выступ. – Я не собираюсь сбрасывать тебя вниз. Смотри вон туда. Он указал на переулок, погруженный, несмотря на достаточно светлые ночи в этот период, в густую синюю пелену сумерек. Там кто-то был. Двое или трое. – Их трое, – услышала я рядом с ухом. – Вампиры. Новички. Именно поэтому я так ясно услышал их мысли. Они стоят здесь уже около получаса, поджидают случайную жертву, но пока не решаются напасть. – Почему?– Ещё не осмеливаются. Им не хватает ловкости. Новообращенные не умеют убивать тихо и незаметно, поэтому им приходится долго готовиться к нападению. – Ты тоже когда-то таким был? – спросила я. – Разумеется. Но у меня был хороший учитель, – его тон стал крепче стали. – И это был очень давно, Мирра. А теперь смотри…Видишь, недалеко от вампиров целующуюся парочку?