Хочу домой

Рассказ:

Во время службы в армии в 1993 году, в одной из бывших союзных республик произошла вот такая история. Лихие 90-е, союз развалился, в армии особенный бардак, есть нечего, носить нечего, делать особенно тоже нечего, только «родину защищать», только, главное, разобраться какую. Начинал служить при Советском союзе и бах – оказался за границей. «Дедовщина» в те времена была в самом своем расцвете. Служил со мной рядовой Хроменков, парень из интеллигентной семьи, а таким в армии особенно тяжело. Как перевели после «учебки» в подразделение, ему особенно доставалось, как от «дедов» – старослужащих, так и своих «товарищей». Вечерами, проходя мимо Ленинской комнаты, была такая, там проводили политзанятия, только Ленина убрали за шторку, политзанятия потеряли актуальность, в общем, увидел Хроменкова, который сидел в темноте, в уголочке и тихонько плакал. Я подошел и сказал:– Успокойся, пошли в казарму, скоро будет команда «отбой», если тебя «деды» за этим занятием увидят, отгребешь по полной. «Дембель» неизбежен, забей на всех и пошли спать, через полгода легче будет, а там еще немного и домой поедем. – Устал я, сил моих больше нет, домой очень хочу к маме, она меня ждет, – ответил он. Еще пару раз выгонял я горе-воина из Ленинской, любил там Хроменков горе свое изливать в одиночестве. В то время очень часто ребятам, которым очень хотелось раньше срока домой, приходили в голову разные весьма глупые идеи, один товарищ иголку проглотил, после операции его домой отправили, другой из окна сиганул, с третьего этажа, тоже домой поехал после больницы в гипсе и т. д. Видимо закралась в голову рядовому такая же дурацкая идея. Подъем в армии в шесть ноль, ноль, с понедельника по субботу. В воскресенье в семь ноль, ноль, на час позже. Встал Хроменков до команды «подъем» раньше, пошел в «сушилку», это такая комната, кто служил, знает, где по стенам проходят батареи, а на потолке размещены крючки для просушки обмундирования. Пошел боец в эту комнату и повесился за пять минут на крючке до команды «подъем», только он, бедняга, дни недели перепутал, в армии все дни сплошной понедельник, ничем особенно не выделяются. Он думал, в шесть встанут, и его из петли вынут, откачают, и домой к маме отправят, да вот только, вздернулся он в воскресенье и сняли его уже холодным в семь часов. Сбегали за фельдшером в ПМП, из города скорую вызвали, но без толку, боец умер. Сосед Хроменкова по двухъярусной кровати потом рассказал, что он с ним по секрету делился мыслями, повеситься за пять минут до подъема, только он это всерьез не воспринял и никому не сказал. Был заведен такой порядок, если нужно ночью подстричься, то перед сном завязываешь полотенце на душке кровати, а ночью тебя дежурный будит, и ты идешь в бытовку и подстригаешься. В роте всегда есть два, три бойца, которые электрическими бритвами всех стригут, только днем на это времени не выделяют, только ночью. На кровати Хроменкова после его смерти никто не спал, только через несколько дней после событий, кто-то обратил внимание, что на душке кровати Хроменкова завязано белое полотенце, все решили, что это Хроменков завязал перед смертью, только полотенце не заметили. Его сняли и отправили на стирку. На следующее утро полотенце было снова завязано. Всем стало жутко. Старшина орал как резаный: «За такие шутки я голову откручу». По- моему, это не шутки, ни у кого мозгов бы не хватило так глупо и жестоко шутить. Полотенца все абсолютно одинаковые, вафельные и серо-белые от постоянных стирок. В общем, полотенце регулярно оказывалось на душке кровати. Причем каждый раз его снимали и убирали. Откуда оно появлялось никто понять так и не смог, но ни у кого из казармы полотенца не пропадали, а лишних в армии нет. Дневальные по роте клялись и божились, что ночью никто между кроватями не бегал и полотенца не завязывал, а самое главное, что в ночное время из Ленинской комнаты доносились тихие рыдания и всхлипывания. Когда они туда заходили, все замолкало. Через сорок дней после самоубийства Хроменкова, больше ничего никто не слышал, полотенца не появлялись. Душа его успокоилась, царство ему небесное.