Кровь на холсте

Рассказ:

Антон приезжает из провинции в Москву с надеждой сделать карьеру. Фирма «Успех», куда он устроился, переживает не лучшее время и не платит сотрудникам заработную плату. Юноша теряет съемное жилье и вынужден переселиться в подвал дома, где расположен офис «Успеха». В отсеке, где набросаны ненужные вещи и мебель, новый жилец ищет полезные для жизни атрибуты. В сломанном бюро он находит старинную картину, сюжет которой – женщина, пробивающая гвоздем голову спящего мужчины – потрясает юношу. Посланный директором в галерею, где продают произведения живописи, Антон слышит таинственный голос. Он попадает на территорию находящегося рядом с галереей кладбища, и проваливается в катакомбы, расположенные под старинным склепом. Встретив там прекрасную девушку-вампира, юноша от ее укусов-поцелуев впадает в транс и в галлюцинациях видит эпизоды жизни художников Италии семнадцатого века. Второе и третье свидания с прекрасной незнакомкой позволяют открыть тайну старинной картины и понять, почему так сильна связь между Антоном и девушкой-вампиром. Бессмертная художница помогает Антону и его друзьям найти свою любовь и воплотить их мечты в жизнь. Кровь на холстеГлава 1. Хлеб насущныйМелкий назойливый дождь прятал голубизну неба в серой взвеси холодных капель. Тяжело вздыхая, Антон Вандиков шел по Гончарной набережной Москвы-реки, тщетно пытаясь защитить старым зонтом верхнюю часть своего единственного костюма. Сегодня заканчивался последний срок для оплаты снимаемой им комнаты, и хозяйка, разгневанная постоянным безденежьем жильца, обещала выкинуть его вещи на улицу. Ситуация осложнялась тем, что фирма «Успех», куда месяц назад по объявению в газете устроился Антон, не торопилась с выплатой заработной платы. Двухэтажный особняк постройки девятнадцатого века сиротливо приткнулся к проезжей части. Без забора и внутреннего двора он походил на купца, прошедшего через руки революционного патруля, а светящийся короб с гордой надписью «Успех» напоминал надгробную плиту с отколовшимся куском, где были высечены даты рождения и смерти. Тяжелая низкая железная дверь, заурчав как голодный кот, открылась, и Антон попал в узкий коридор, ведущий в мир «Успеха». За конторкой охранника сидел худощавый русоволосый парень в мешковатом выцветшем свитере. Он внимательно следил за стремительным полетом большой жирной мухи, нарезавшей круги вокруг запыленной пятирожковой люстры. – Привет, Славик! – гость сложил длинный зонтик и зябко пожал плечами. – Здравствуй, Антон! – заулыбался охранник, – давай повешу посушить!– Повесь! – Гость попытался сделать безразличное лицо. – Деньги не привозили?Славик покачал головой. – У меня же нет паспорта. Юрий Петрович подобрал меня на вокзале. Работаю разнорабочим без зарплаты, продукты мне выдают в столовой, живу в подвале. – А что будет дальше?– Шеф обещал помочь с паспортом, – доверчивое и немного смущенное лицо юноши осветила улыбка. – Он у себя?– Да. На втором этаже. Ступеньки старой деревянной лестницы визгливо скрипели, с пыльных витражей на Антона равнодушно смотрели воины в средневековых доспехах и дамы в пышных платьях. Второй этаж ложился под ноги гостя полированным паркетом, бросал в него отблески бронзовых пластин с тяжелых дверей. На одной из них солидно извивалась вязь букв, складываясь в грозное слово ДИРЕКТОР. В абсолютной тишине коридора стук в дверь показался Антону очень громким. – Войдите! – приглушенный возглас ободрил гостя, и он решительно открыл дверь. – Здравствуйте, Юрий Петрович!Два огромных прямоугольных стола стояли буквой Т, ножкой по направлению к Антону. За коротким столом сидел лысый узкоплечий человек в дорогом темно-сером костюме. Его лицо недовольно скривилось, но директор все же кивнул юноше. – Юрий Петрович! Могу ли получить какой-нибудь аванс? Денег нет даже на ужин, а хозяйка квартиры обещала, если не оплачу комнату, выкинуть мои вещи на улицу. – Странный ты человек, Вандиков! Знаешь ведь, что мы получаем деньги с оплаченных психотренингов. За последний месяц не набрали ни одной группы. Все аудитории пусты. Придется подождать!– Что же мне делать?– Перебирайся пока в подвал к Славику. Я распоряжусь, чтобы для тебя буфетчица в нашей столовой продукты выдала. Разочарованный Антон забрал свой зонт и, попрощавшись с юным охранником, направился в Выхино. Изрядно вымокнув и продрогнув, он добрался до своей съемной квартиры. Обшарпанная дверь с неработающим домофоном впустила его в подъезд, пахнущий мочой. На второй этаж подниматься не пришлось – его чемодан со сломанными замками и торчащим из-под крышки бельем валялся в углу. Подавив желание попинать дверь бывшей хозяйки, юноша достал из чемодана рулончик изоленты, и в семь оборотов зафиксировал крышку, получив годный для переноски багаж. Антон приезжает из провинции в Москву с надеждой сделать карьеру. Фирма «Успех», куда он устроился, переживает не лучшее время и не платит сотрудникам заработную плату. Юноша теряет съемное жилье и вынужден переселиться в подвал дома, где расположен офис «Успеха». В отсеке, где набросаны ненужные вещи и мебель, новый жилец ищет полезные для жизни атрибуты. В сломанном бюро он находит старинную картину, сюжет которой – женщина, пробивающая гвоздем голову спящего мужчины – потрясает юношу. Посланный директором в галерею, где продают произведения живописи, Антон слышит таинственный голос. Он попадает на территорию находящегося рядом с галереей кладбища, и проваливается в катакомбы, расположенные под старинным склепом. Встретив там прекрасную девушку-вампира, юноша от ее укусов-поцелуев впадает в транс и в галлюцинациях видит эпизоды жизни художников Италии семнадцатого века. Второе и третье свидания с прекрасной незнакомкой позволяют открыть тайну старинной картины и понять, почему так сильна связь между Антоном и девушкой-вампиром. Бессмертная художница помогает Антону и его друзьям найти свою любовь и воплотить их мечты в жизнь. Кровь на холстеГлава 1. Хлеб насущныйМелкий назойливый дождь прятал голубизну неба в серой взвеси холодных капель. Тяжело вздыхая, Антон Вандиков шел по Гончарной набережной Москвы-реки, тщетно пытаясь защитить старым зонтом верхнюю часть своего единственного костюма. Сегодня заканчивался последний срок для оплаты снимаемой им комнаты, и хозяйка, разгневанная постоянным безденежьем жильца, обещала выкинуть его вещи на улицу. Ситуация осложнялась тем, что фирма «Успех», куда месяц назад по объявению в газете устроился Антон, не торопилась с выплатой заработной платы. Двухэтажный особняк постройки девятнадцатого века сиротливо приткнулся к проезжей части. Без забора и внутреннего двора он походил на купца, прошедшего через руки революционного патруля, а светящийся короб с гордой надписью «Успех» напоминал надгробную плиту с отколовшимся куском, где были высечены даты рождения и смерти. Тяжелая низкая железная дверь, заурчав как голодный кот, открылась, и Антон попал в узкий коридор, ведущий в мир «Успеха». За конторкой охранника сидел худощавый русоволосый парень в мешковатом выцветшем свитере. Он внимательно следил за стремительным полетом большой жирной мухи, нарезавшей круги вокруг запыленной пятирожковой люстры. – Привет, Славик! – гость сложил длинный зонтик и зябко пожал плечами. – Здравствуй, Антон! – заулыбался охранник, – давай повешу посушить!– Повесь! – Гость попытался сделать безразличное лицо. – Деньги не привозили?Славик покачал головой. – У меня же нет паспорта. Юрий Петрович подобрал меня на вокзале. Работаю разнорабочим без зарплаты, продукты мне выдают в столовой, живу в подвале. – А что будет дальше?– Шеф обещал помочь с паспортом, – доверчивое и немного смущенное лицо юноши осветила улыбка. – Он у себя?– Да. На втором этаже. Ступеньки старой деревянной лестницы визгливо скрипели, с пыльных витражей на Антона равнодушно смотрели воины в средневековых доспехах и дамы в пышных платьях. Второй этаж ложился под ноги гостя полированным паркетом, бросал в него отблески бронзовых пластин с тяжелых дверей. На одной из них солидно извивалась вязь букв, складываясь в грозное слово ДИРЕКТОР. В абсолютной тишине коридора стук в дверь показался Антону очень громким. – Войдите! – приглушенный возглас ободрил гостя, и он решительно открыл дверь. – Здравствуйте, Юрий Петрович!Два огромных прямоугольных стола стояли буквой Т, ножкой по направлению к Антону. За коротким столом сидел лысый узкоплечий человек в дорогом темно-сером костюме. Его лицо недовольно скривилось, но директор все же кивнул юноше. – Юрий Петрович! Могу ли получить какой-нибудь аванс? Денег нет даже на ужин, а хозяйка квартиры обещала, если не оплачу комнату, выкинуть мои вещи на улицу. – Странный ты человек, Вандиков! Знаешь ведь, что мы получаем деньги с оплаченных психотренингов. За последний месяц не набрали ни одной группы. Все аудитории пусты. Придется подождать!– Что же мне делать?– Перебирайся пока в подвал к Славику. Я распоряжусь, чтобы для тебя буфетчица в нашей столовой продукты выдала. Разочарованный Антон забрал свой зонт и, попрощавшись с юным охранником, направился в Выхино. Изрядно вымокнув и продрогнув, он добрался до своей съемной квартиры. Обшарпанная дверь с неработающим домофоном впустила его в подъезд, пахнущий мочой. На второй этаж подниматься не пришлось – его чемодан со сломанными замками и торчащим из-под крышки бельем валялся в углу. Подавив желание попинать дверь бывшей хозяйки, юноша достал из чемодана рулончик изоленты, и в семь оборотов зафиксировал крышку, получив годный для переноски багаж. Собрав по карманам последние монеты, Антон грустно улыбнулся – хватало ровно на один билет в метро. Дом на Гончарной набережной темной глыбой нависал над тротуаром. В поисках входа в подвал юноша медленно двинулся вокруг темного здания. В середине обратной стороны тонкая полоска света изобличала вход. Низкая железная дверь была не заперта, и Антон попал в слабо освещенный подвал. Старинная кладка крупного кирпича, низкие арки сводов как будто перенесли его на сотни лет назад. Один проем был закрыт листами оргалита, и гость направился туда. Самодельная дверь легко сдвинулась, и перед юношей открылась квадратная комната, огороженная оргалитом и картоном от больших коробок. В центре стоял квадратный стол, покрытый рваной клеенкой, на которой располагалась электроплитка, подключенная к висящей на двух проводах розетке. Кроме двух стульев в комнате были шкаф и диван, на котором с блаженным видом лежал Славик. – Кушать хочешь? – приветливо спросил хозяин. – Очень! – сглотнул голодную слюну Антон. – Сейчас сделаю. Туалет – через два проема налево. Поставив к стене чемодан, Антон вышел из оргалитовой комнаты. Уже привычные картонные стены отделяли от подвала эмалированную раковину под латунным краном и фаянсовый унитаз. Когда гость вернулся в комнату Славика, на электроплитке стояла сковородка, в которой шкворчала яичница с тушенкой. Крупно нарезанный батон хлеба лежал на разделочной доске, а оранжевый огонек электрочайника мягко подмигивал людям. – Я уже поел, – сообщил хозяин, – а чай с тобой попью. Обрадованный Антон набросился на еду, искоса поглядывая, как Славик кладет пакетики чая в щербатые чашки. Затем парни откинулись на спинки стульев, потягивая горячий напиток и с любопытством поглядывая друг на друга. – Я родом из Тирасполя, – начал хозяин. – Где это?– Приднестровская республика в Молдавии. Друг уехал в Москву, устроился охранником, затем пригласил меня. Я приехал, но зазевался на вокзале. Остался без денег, без телефона и документов. Сидел на лавке, слезы текли по щекам. Тут меня Петрович и подобрал. Я уже год у него и дворник, и сантехник, и плотник, и электрик. А ты откуда?– Родился в Тверской области, мама – фельдшер, папы никогда не знал. Окончил школу, поступил в институт, получил специальность экономиста. Только получил диплом – мама умерла. В моем Торжке мне места не было. Я нашел комнату в Москве и вакантное место в фирме «Успех». Но денег пока не получал. Антон устало закрыл глаза. – Пойдем-ка, покажу тебе твой диван! – Славик поднялся со стула. Подвал показался Антону очень длинным, а в его дальнем конце обнаружилась стена, сложенная из шлакоблоков. Зияющий проем, где должна была быть дверь, стал границей между светом и сумраком. Славик, чиркнув спичкой, зажег толстую свечу и шагнул внутрь нового помещения. Мерцающий свет обозначил контуры большого отсека, заваленного грудами вещей. – Вот твой диван, – показал хозяин на пыльное сооружение, стоящее на четырех серых шлакоблоках, – свечку и спички я тебе оставлю. Здесь склад старых ненужных вещей. Ты можешь найти здесь все, что нужно для жизни. Это теперь твой дом. – Спасибо тебе, Славик! – устало улыбнулся Вандиков. – Устраивайся! – добродушно пожелал хозяин и, поставив свечу на каменный выступ, оставил Антона в одиночестве. С сомнением посмотрев на пыльный диван, гость взял горящую свечу и медленно двинулся к завалам отвергнутых людьми вещей. Антону на секунду померещилось, что старые мониторы и системные блоки стояли внешней стражей волшебного мира подвала. Пройдя через этот барьер, юноша попал в царство забытых вещей. Через несколько минут он стал владельцем двух чашек с отбитыми ручками, слегка покарябанного жостовского подноса, китайского термоса с пробкой, но без колпачка, двух деревянных плечиков без крючков, шахматной доски без фигур и потрепанного веника. Отнеся находки к дивану, Антон достал из своего чемодана спортивный костюм, тапки и переоделся. Для ощущения уюта не хватало шкафа или вешалки. Усталость уступила место азарту, и юноша вновь направился к грудам ненужных вещей. Чем дальше он забирался, тем более старыми становились предметы быта. Полезными были признаны два стула с гнутыми спинками, большой ржавый нож с деревянной ручкой, тумбочка со сломанной ножкой, эмалированная кастрюля, помутневшее зеркало с отбитым уголком и пластиковый тубус для чертежей, в котором Антон собирался хранить вечно теряющиеся носки. Расставив находки возле дивана, он возобновил поиски. У самой стены юноша обнаружил бюро с наклонной крышкой. Остатки лакировки говорили о том, что мебель знала лучшие времена, но крышка исправно откидывалась и вполне могла служить компьютерным столиком. Пыхтя и отдуваясь, Вандиков перетащил находку к дивану, сел на него и начал выдвигать внутренние ящички, проверяя исправность предмета. Один за другим ящички предъявляли свои пустые емкости, но последний открываться не хотел. Раздосадованный исследователь, схватил ржавый нож, и, используя его как рычаг, сильно надавил на ручку. Раздался хруст, и ящик, уступая напору хозяина, открылся. К удивлению Антона, он не был пустым – трубка свернутого холста занимала почти все пространство. Бережно развернув находку, юноша поднес свечу поближе. Хотя света явно не хватало, Антон разглядел на старом потемневшем полотне спящего мужчину в тунике и красном жилете и ласково склонившуюся над ним молодую женщину в золотистом платье с открытым корсажем. Губы красавицы изогнулись в легкой улыбке, полная грудь, казалось, поднимается с легким вздохом, одна рука лежала на волосах спящего, а другая приподнялась в легком взмахе. – Мне бы на его место – мелькнула сладкая завистливая мысль. Фитиль свечи легонько фыркнул, и увеличившийся язычок пламени бросил на картину усиленный поток света. Крик ужаса застыл на губах потрясенного юноши: в левой руке красавица сжимала большой гвоздь, а правой поднимала тяжелый молоток. Глава 2. Цена искусства– С добрым утром!Вскрикнув от ужаса, Антон вынырнул из бездны сна и привстал, заслоняя рукой лицо. – Ты чего? – удивился Славик, – давай-ка умывайся, завтрак уже готов. Антон дико смотрел на него, дрожа как осиновый лист. – Замерз, – посочувствовал сосед по подвалу, – пойдем-ка чайку горячего налью. – Сейчас приду! – губы с трудом подчинялись своему хозяину. Когда Славик вышел в открытый проем, Вандиков ринулся к бюро и вытащил заветный ящичек – холст был на месте. – Не приснилось! – прошептал юноша, чувствуя, как рвется из груди стремительно бьющееся сердце. После завтрака соседи направились в библиотеку, где Антон составлял каталог изданий, посвященных психотренингу, а Славик делал витрину для экспозиции книг, написанных шефом. Их занятия прервал плечистый кавказец в кожаной куртке и матерчатой кепке, это был Заур – личный водитель хозяина. – Антон, шеф тебя вызывает. – Иду! – махнув рукой Славику, Вандиков поплелся за водителем в кабинет директора. Юрий Петрович нервно ходил вдоль длинного стола, поглядывая на большую картину, висящую на стене. – Что скажешь? – без приветствия обратился он к Антону. На полотне доминировали мрачные оттенки. Черные пятна перетекали в бурые и серые, более всего напоминая юноше скалы под проливным дождем. – Не знаю, – замялся Вандиков, – мазня какая-то. – Мне тоже не очень нравится. Мой консультант объяснял, что ценится не столько картина, сколько подпись художника. Это – Решетников. Эскиз к спектаклю Большого театра. Фамилия известная. Заур отвезет тебя в галерею, сдашь ее на реализацию за двадцать тысяч долларов. Антон сглотнул слюну. – Так много?!– Разве это много? Была бы подпись Врубеля – стоила бы в десять раз дороже, а если бы Ван Гога – то в сто раз. Упаковав картину в картон и целлофан, Антон с Зауром вынесли ее на улицу. В мерседес шефа она не влезала, пришлось привязывать к багажнику на крыше личного дастера водителя. Аккуратно двигаясь в потоке машин, Заур старался не разгоняться, чтобы не пришлось резко тормозить. Художественная галерея располагалась на набережной реки Яузы. Сняв тяжелую из-за монументальной рамы картину с крыши машины, работники «Успеха» внесли ее в просторное помещение, располагавшееся на первом этаже роскошного сталинского дома. По стенам высокого зала были развешаны картины самых разных жанров. Заур ошарашенно вертел головой, разглядывая живопись. Затем он сорвал с головы кепку и расстроенно ударил ею по своей ноге. – Зря мы сюда приехали!– Почему? – удивился Антон. – Ты посмотри, сколько обнаженных прекрасных женщин висит! Все по три тысячи баксов! Ну, кто предпочтет им такую мазню, да еще по такой цене?Разговор прервал высокий стройный блондин в золотых очках, передвигавшийся с грацией вельможи. – Что привезли, господа?Расстроенный Заур отвернулся. – Решетников, – неуверенно сообщил Антон. – Давайте ко мне в кабинет, – оживился галерейщик. Там, в высокой просторной комнате, стены которой были подперты рядами стоящих друг за другом картин, он осмотрел имущество «Успеха», используя сильную лупу, затем уточнил что-то по компьютерной базе и вынес вердикт:– Возьму на реализацию за десять тысяч долларов. Заур изумленно открыл рот, пытаясь что-то сказать, но воспроизводя лишь невнятное мычание. Антон хлопнул его по плечу. – Звони шефу и согласуй стоимость. Рот кавказца захлопнулся. Он моментально набрал номер. – Десять!– Понял. Орлиный нос гордо поднялся вверх:– Мы согласны!

– Подождите десять минут, я оформлю документы, – галерейщик подошел к шкафу и вынул из него алую папку с золотым кантом. – Слушай, – горячо зашептал Заур в ухо Антону, – мне надо ехать к шефу! Ты сам доедешь?– Сто рублей, – флегматично ответил юноша. Просияв, водитель сунул в руку спутника купюру и быстро вышел на улицу. – Можно я пока посмотрю картины? – вежливо спросил Антон у хозяина, раскладывающего на своем столе бумаги. – Смотрите, молодой человек, – с легкой улыбкой ответил тот, изящно доставая из футляра «Паркер» с золотым пером. Выйдя в зал, Антон медленно двигался против часовой стрелки, внимательно рассматривая произведения исторического и батального жанров и быстро проходя мимо других. Через короткое время ему почему-то стало неуютно, казалось, что кто-то внимательно наблюдает за каждым его шагом. – Ерунда, это эффект видеокамер, – быстро пришла успокоительная мысль. Не успел Вандиков сделать полный круг, как в зал вышел галерейщик и с легким поклоном передал юноше папку с документами. Попрощавшись с ним, Антон с облегчением вышел на улицу. Глава 3. Знакомые все лицаГолос. Он определенно слышал на уровне подсознания нежный женский голос, который звал его. Вандиков медленно шел по набережной, оттягивая неизбежное возвращение в офис. Дело шло к полудню и желудок уже напоминал о том, что необходимо позаботиться о пропитании. Навстречу ему двигался странный мужчина в мятом костюме и кирзовых сапогах. Его отличали короткая стрижка, быстрые цепкие глаза и руки с длинными пальцами в синих татуированных перстнях. Из желтого полиэтиленового пакета с надписью Билла, который сжимала рука с наколками, иногда раздавался звон стекла. Когда быстроглазый поравнялся с Антоном, тот почувствовал распространяющийся из пакета запах чесночной колбасы и невольно сглотнул слюну. Мужчина остановился и, глядя в лицо юноши, спокойно произнес:– Я – Петр. – Антон, – растерянно представился Вандиков. – Есть хочешь?Смущенно кивнув головой, юноша зябко втянул голову в плечи. – Спешите делать добро! – загадочно произнес новый знакомый. Его рука цепко легла на плечо Антона. – Пойдем со мной!Через пару минут Антон разглядел красные ворота с башенками, под которыми белели католические кресты. Каменная доска сообщала, что перед путниками находится Введенское кладбище. – Я на днях освободился, – сообщил Петр, – сегодня иду помянуть святого доктора. Ну и ты со мной за компанию. – Что за доктор? – заинтересовался Антон. – Федор Петрович Гааз. Главный врач московских тюрем. Он присутствовал при отправлении арестантов из Москвы, знакомился с их нуждами, следил за их здоровьем и при необходимости оставлял подлечиться в Москве. Гааз всегда утешал тех, кто был болен, слаб или нуждался в ободрении. Он привозил им припасы в дорогу, благословлял, а иногда шел с партией арестантов несколько верст. Он переписывался с арестантами, исполнял их просьбы, высылал им деньги и книги. Ссыльные прозвали его «святым доктором». Петр вошел на территорию кладбища, и Антон последовал за ним. Они немного поблуждали, прошли мимо могил семей почетных потомственных граждан России Фульде и художников Васнецовых, мимо невероятно красивого памятника Софии Плот, миновали белую статую Христа на фоне черной памятной стены семейства Рекк и Третьяковых, и наконец увидели темный крест на большом округлом сером камне. – Это здесь, – благоговейно сказал Петр. – Почему на оградке кандалы? – с любопытством спросил Вандиков. – Говорят, что Гааз раздал заключенным и их детям все свои деньги, и его хоронили на собранные заключенными средства. – Смотри сюда! – Петр протянул руку к камню. На невысоком квадратном постаменте золотой вязью горела старинная надпись: «Спешите делать добро». Старинные буквы ять придавали ей особую значимость. Из пакета с ловкостью фокусника бывший заключенный достал бутылку водки и маленькие граненые стопки. – Давай, брат, помянем святого доктора. Пусть земля ему будет пухом!Водка обжигала горло, но освобождала душу Антона. Ему было здесь хорошо. Чесночная колбаса казалась изысканной едой, Петр – мудрым и интересным собеседником, а жизнь становилась понятной и правильной. Если доктор Гааз сам раздал все свое состояние, то может быть счастье совсем не в деньгах? Где как не на кладбище можно понять тщетность суеты и гордыни, бессмысленность лжи и жадности, глупость чревоугодия и любострастия? Вторая бутылка водки перенесла душу Антона куда-то ввысь, он слышал пение ангелов и шелест крыл херувимов. – Ты домой идешь? – неожиданный вопрос Петра вернул Антона на грешную землю. – Я похожу по кладбищу, – неожиданно для себя заявил он. – Что ж, это бывает полезно, – согласился размягчившийся товарищ.

Они обнялись, и Петр, заметно пошатываясь, направился к выходу. Несколько минут Антон стоял, прижавшись лбом к холодному железному столбу. В подсознании снова звучал нежный женский голос. Вандиков отлепился от столба и пошел по узкой дорожке, задевая оградки то левым, то правым плечом. Он не выбирал путь, ноги сами вели его. Через несколько минут Антон оказался в неухоженной части кладбища. Вокруг него были старые склепы с выщербленными кирпичными и каменными стенами. Споткнувшись, Вандиков навалился на ржавую решетку, она с визгом открылась, и юноша влетел внутрь склепа. Небольшое пространство было пустым. Сделав три неуверенных шага, Антон оперся на полуколонну, но тут же полетел вниз вместе с рухнувшим каменным полом. – Бог охраняет пьяных, – бормотнул пришелец знакомую фразу, выбираясь из каменного завала. В тусклом свете, проникающем из пролома, он разглядел широкий проход с похоронными нишами по обе стороны. Неожиданно волосы на его голове зашевелились от ужаса – по каменному полу прямо к нему двигалась черная фигура. Липкий пот стекал со лба и резал глаза. Вытирая слезы и неведомо откуда появившиеся сопли, Антон оглянулся, пытаясь найти путь к отступлению. Это было тщетно, прямо за спиной юноши была глухая стена. Сердце стучало так, что его звуки звучали в ушах колоколом, руки тряслись. Вандиков хотел закрыть лицо ладонями, но вдруг услышал мелодичный голос. – Что вы здесь делаете, молодой человек?Черная фигура приблизилась, и Антон обнаружил перед собой красивую молодую девушку примерно его возраста. Она была закутана в черный плащ, на голове незнакомки был повязан черный кружевной платок, не скрывающий блеск волос цвета старой меди. – Кто вы? – прохрипел Вандиков, стирая с лица обрывки паутины. – Археолог-любитель, – улыбнулась пришелица. – Я составляю план катакомб этого кладбища. Несмотря на полусумрак, глаза девушки мерцали таинственным блеском, пухлые губы, которые она периодически облизывала, притягивали взгляд Антона сильнее, чем магнит железные опилки. – Вы знаете, как отсюда выбраться? – сорванным голосом спросил Вандиков. – А ты хочешь уйти, Антонис? – насмешливо спросила красавица. Ее улыбка заставила юношу забыть о пережитых страхах. – Мы знакомы? – неуверенно спросил он. – Я не думала, что ты сможешь забыть меня, – сказала девушка, сбрасывая с плеч плащ и оставаясь в коротком черном платье, не скрывающем круглые коленки. Вандиков застыл соляной статуей. Его нулевой опыт отношений со слабым полом не позволял надеятся на то, что такая девчонка имела с ним какие-либо отношения. Между тем незнакомка скинула платок и тряхнула головой. Ее роскошные каштановые волосы тяжелой волной упали на плечи. – Что же ты стоишь, Антонис? Поцелуй меня!Озорная улыбка на прекрасном лице испугала юношу. Если бы не встреча с Петром и не принятая доза алкоголя, он бы попытался убежать, но теперь какой-то хулиганистый внутренний голос шептал ему:– Вперед, Антоха, это твой шанс! Она же не съест тебя!Шагнув к девушке, Вандиков обнял ее правой рукой за талию, а левую, замирая от восторга, погрузил в водопад каштановых волос, нащупывая затылок и притягивая прекрасное лицо к себе. Чуть склонив голову, незнакомка доверчиво прижалась пухлыми губами ко рту Антона, и их свежий яблочный вкус вместе с восхитительными касаниями девичьего языка произвели эффект короткого замыкания, в результате которого сознание юноши сначала померкло, а затем возвратилось в очень причудливом виде. Глава 4. Видения Антона: первая серияПосреди большой комнаты стоял мужчина, одетый в узкие штаны-трико, привязанные тесемками к куртке без рукавов. Роскошная белая рубашка из тонкой ткани прикрывала его сильную грудь, на ногах были ботинки с острыми носами без каблуков, сшитые из очень мягкой кожи. Черные волосы покрывали его запястья, лицо украшала короткая бородка и пышные усы. Рядом стоял стол, покрытый прямоугольным куском холста, за ним в кресле сидела девушка, с которой Вандиков недавно целовался. Сейчас она была в нежно розовой тунике, подвязанной под высокой грудью. Рядом с незнакомкой стоял мольберт с законченной картиной большого размера. На полотне два старика склонялись к практически обнаженной девушке, а она в явном отчаянии уклонялась от них. – Ты посмотри, Артемизия, как неудачна композиция, – рыкнул мужчина. – Я, твой учитель, Агостино Тасси, считаю позу Сусанны неестественной!Ее голова почти лежит на плече!Юная художница негодующе сверкнула глазами:– Ты не прав учитель! Эта поза показывает крайнее отвращение Сусанны!Тасси сморщил нос. – Для того, чтобы дороже продать картину, ты могла бы подписать ее славным именем своего отца – Орацио Джентилески.

Девушка гордо вскинула голову:– Пройдет время, и имя Артемизии Джентилески будет еще более славным!– Думаешь, более известным, чем имя Агостино Тасси? – вкрадчиво поинтересовался мужчина. – Не сомневаюсь, – уверенно кивнула девушка. Учитель нахмурился. – Кстати, грудь у Сусанны выглядит очень неестественно, – заявил он, выдавив презрительную ухмылку. – Почему? – запальчиво спросила ученица. – Да потому, что у тебя не было натурщицы!– Была!– Кто?– Я сама!– Как это? – оторопел Тасси. – А вот так!Раскрасневшаяся в пылу спора Артемизия вскочила и, сорвав ленту, подвязанную ниже груди, одним движением спустила тунику до пояса, обнажая свое тело. Ее упругие груди с нежными розовыми сосками вызывающе смотрели вперед. Тасси молниеносно сделал шаг вперед, схватил девушку и повалил на холст, расстеленный на столе. Она закричала, но, разорвав тонкую материю, насильник использовал ее как кляп. Рыча как зверь, Тасси навалился на свою жертву. Через некоторое время насильник встал. Растерзанная девушка медленно вынула комок ткани изо рта. – Поняла свое место? – гнусно ухмыльнулся мужчина. – Твое дело рожать детей, а мое имя потомки будут помнить столетия!– Тебя запомнят только потому, что ты изнасиловал Артемизию Джентилески, – еле слышно проговорила девушка. – ****! Ненавижу! – в ярости сжав кулаки, мужчина выбежал из комнаты. Видение исчезло. Антон тяжело дышал, пытаясь что-то увидеть в сгустившемся сумраке. Вдруг, его уставший мозг стали посещать совсем короткие сцены. Вот полуголая исцарапанная девушка смотрит на холст, залитый ее кровью. Вот она берет в руки уголек и что-то рисует на этом испорченном холсте. Вот уже одетая Артемизия стоит перед десятком художников, представляя им свое новое полотно. На нем две молодые девушки повалили на кровать сильного мужчину. Одна из них деловито вспарывает ему горло. Засохшая кровь Артемизии стала кровью убитого. Сильный озноб привел Антона в сознание. Он абсолютно голый лежал на каменном столе в погребальной нише рядом со сдвинутым на самый край стола открытым гробом. Тяжелая крышка стояла вертикально, заботливо прислоненная к стене. Одежда юноши валялась рядом, и он, стуча зубами от холода, быстро оделся. Из нагрудного кармана пиджака выпала прямоугольная картонная карточка, пахнущая легкими духами с тонами лимона и свежих яблок, дополненных цветочным запахом полевого колокольчика. На карточке рубиновым цветом переливались буквы, складываясь в два слова: vieni domani. Антон быстро выхватил из кармана телефон и нашел итало-русский словарь. Приходи завтра! Голова кружилась то ли от счастья, то ли от слабости. Поцелуи Артемизии горели на теле, как выжженое клеймо. Охваченный эйфорией от первого в жизни свидания, Вандиков смело пошел в темноту широкого прохода склепа и был вознагражден: он увидел свет в проломе боковой стены. Пролом оказался достаточно широким для его мальчишеского тела, и через мгновение юноша оказался на улице. Мечтая о своей первой возлюбленной, он пару часов шел пешком и, незаметно для себя, оказался в своем подвале на Гончарной набережной. Славик помог шатающемуся Антону раздеться, с интересом приглядываясь к следам любовного свидания. Вдруг, лицо его стало серьезным. – Знаешь, Антон, мои предки жили в Валахии. Это нехорошие места, там много нечисти. Мне часто рассказывали про поцелуй вампира, несущий смерть. – Что это? – уже засыпая на плече соседа, спросил Вандиков. – Четыре кровоточащих ссадины от клыков. Чаще всего на шее жертвы. Сон моментально исчез, Антон сосредоточился и заглянул в зеркало: на его шее, аккуратно расположенные в виде прямоугольника, зияли четыре глубокие раны, явно нанесенные недавно, так как капли крови еще медленно стекали по шее, оставляя за собой дорожки следов. – Почему же вампир меня не убил? – жалко улыбаясь, спросил Вандиков. – Может быть, ты ел чеснок? – предположил Славик. – Нет, не ел, – Антон помолчал немного, а потом заплакал. – Я ел чесночную колбасу. Глава 5. Видения Антона: вторая серияСледующее утро для Вандикова было тяжелым. Слабость и головокружение сочетались с сухостью в горле и жестокой головной болью. Он с трудом сел на кровати и ладонями сжал свою голову. – С добрым утром!В проеме подвала стоял Славик с трехлитровой банкой в руках. – Не-ет! – морщась протянул Антон, закрывая глаза. – Это огуречный рассол! – улыбнулся сосед. – Я специально для тебя на кухне выпросил. Попей-ка, это – народное средство от похмелья, тебе не повредит. Вандиков пил из широкого горла банки, проливая рассол себе на грудь. Мокрые ручейки стекали на его впалый живот, и, как будто вместе с ними, стекала из головы сверлящая боль, перестали слезиться глаза и дрожать пальцы рук. Поставив банку с остатками живительной жидкости на пол, Антон твердо встал на ноги. – Спасибо, друг! – он приложил ладонь к сердцу и шутливо склонил голову, обозначая поклон. – Пожалуйста, – засмеялся Славик. – Одевайся скорее, шеф тебя уже ждет. Через пять минут Антон поднимался по скрипучей лестнице на второй этаж, разглаживая ладонями мятые брюки и пытаясь на ощупь выровнять галстук. В кабинете шефа кроме самого Юрия Петровича, сидящего за меньшим из своих столов, находился его водитель Заур. Он, размахивая руками, рассказывал, что галерейщик усомнился в ценности картины потому, что на ней нет голых женщин, а Вандиков объяснил ему, что за занавесом черного цвета тот может представить себе блондинок и брюнеток в любых позах, и это называется импрессионизм. Было видно, что Юрий Петрович не принимает всерьез треп своего водителя, и тот не портит ему настроение. От души посмеявшись, довольный шеф сообщил Антону, что картина уже продана и вручил премию в размере пяти тысяч рублей. – Юрий Петрович! – видя хорошее настроение начальника, Антон набрался смелости, – можно мне взять сегодня день за свой счет?– Зачем? – шеф был заинтересован. – Хочу навестить могилу доктора Гааза. Брови Заура удивленно приподнялись, а лицо Юрия Петровича резко изменилось – оно словно окаменело, а застывшие глаза как будто смотрели внутрь себя. Шеф вынул из кармана зеленоватую американскую банкноту с портретом президента Гранта. – Купи от меня корзину цветов, – тихо сказал он, протягивая деньги Антону. Магазин «Пятерочка» на Госпитальном валу был почти пустым, лишь несколько людей пенсионного возраста сосредоточенно толкали тележки от полки к полке. Мысли Антона беспорядочно проявлялись в его сознании, одна мешая другой и не позволяя ему принять какой-либо план действий. Корзина с цветами от шефа уже стояла в ячейке хранения, но как от могилы «святого доктора» добраться до склепа, где он встретил девушку своей мечты? Может быть применить метод аналогий? Войти во вчерашнее состояние и довериться судьбе, стартовав по той же дорожке? Положив в корзину уцененную бутылку водки «Хортица», батончик чесночной колбасы с оптимистическим девизом «Папа может», нарезанный батон белого хлеба и упаковку из шести одноразовых стаканов, Вандиков подошел к кассе и выставил продукты на черную ленту транспортера. Кассир – пожилая женщина в красном жилете – придирчиво изучала пятитысячную купюру, ворча что-то про мужской джентельменский набор. Антон прервал ее, попросив пакет магазина. Погрузив свои покупки, юноша забрал из ячейки хранения корзину с цветами и вышел из магазина. Через дорогу от него располагалось Введенское кладбище. Могила «святого доктора» во второй раз нашлась быстро, она была практически в центре некрополя. Антон поставил корзину с цветами внутрь ограды к цоколю с золотящейся надписью «Спешите делать добро». Затем он огляделся, и, не видя посетителей, решил начать процесс погружения во вчерашнее состояние. Набулькав полстакана «Хортицы», он выдохнул и одним глотком употребил первую соточку. Скривившись от омерзительного вкуса теплого напитка, юноша отломал кусок колбасы и открыл упаковку хлеба. Неожиданно проснувшийся аппетит сделал закуску очень изысканной. – Фуа-гра, кордон блю ***! – со смаком заключил Вандиков, расправившись с порцией еды. Вторая соточка прошла легче. – Пуркуа па? – галантно спросил Антон и вновь отломил кусок колбасы. Налив третью порцию, юноша почуствовал как мудрость предков струится невидимыми струями от древних могил к его открытому космосу сознанию. – Кес ке се? – задал он сакральный вопрос, глядя на прозрачную поверхность водки, и лихо опрокинул стакан, заливая напиток в горло. Колбасу Антон кусал меланхолично, вспоминая свою неудавшуюся жизнь и детские обиды, неожиданно всплывающие в причудливо пульсирующем сознании. После четвертой соточки сердце Вандикова распахнулось, и он поднял ладони к небесам. Пер аспера ад астра! – громко возгласил юноша и быстро доел колбасу. Последняя порция водки ударила в темя молотком. Антон стоял, покачиваясь, и слушал звон, который рождался под куполом черепа и распространялся во внешнюю вселенную. Музыке космоса мешал тихий плач. Медленно, стараясь не нарушить равновесие ставшего легким тела, Вандиков повернулся. У соседней стороны могилы стояла худая изможденная женщина в великоватом ей изношенном платье. – Почему вы плачете? – спросил он, стараясь говорить медленно и внятно. – Вчера освободился мой муж. Последняя стадия туберкулеза. А мне не на что купить ему молока. Сделав три шага, Антон подошел к ней и взял за руку. Вынув из кармана все свои деньги, он молча положил их в худенькую ладонь и зажал, загнув длинные тонкие пальцы. Лицо женщины неожиданно приблизилось, ее глаза стали огромными, заслоняя небо своей синевой. Щека Антона ощутила нежный поцелуй, и он еще долго стоял, наблюдая, как плавно удаляется стройная фигурка. Собрав в пакет остатки своего обеда, Вандиков прижался лбом к холодному железному столбу, затем отлепился от него и пошел по узкой дорожке, задевая оградки то левым, то правым плечом. Он не выбирал дорогу, ноги сами вели его. Увидев гору разноцветных мешков с мусором, Антон пристроил сверху уже не нужный пакет и продолжил свой путь. Через несколько минут он оказался в неухоженной части кладбища. Вокруг него были старые склепы с выщербленными кирпичными и каменными стенами. Увидев брешь в выщербленной стене, Вандиков склонил голову и пробрался внутрь склепа. В тусклом свете, проникающем из пролома, он разглядел широкий проход с похоронными нишами по обе стороны. – Бог охраняет пьяных, – произнес Антон, узнавая знакомое место. Он не испугался, ощутив щекой касание нежной женской ладони. Не оборачиваясь, Вандиков с наслаждением впитывал ее запах, запах лимона, свежих яблок и полевого колокольчика. – Что же ты стоишь, Антонис? Поцелуй меня! – мелодичный голос Артемизии завораживал. Повернувшись к девушке, Вандиков обнял ее правой рукой за талию, а левую, замирая от восторга как и в первый раз, погрузил в водопад каштановых волос, нащупывая затылок и притягивая прекрасное лицо к себе. Легкими поцелуями покрывая ее лоб, закрытые глаза, нежные щеки, Антон подобрался к полураскрытым пухлым губам и прилепился к ним страстным поцелуем, вбирая в себя влажную упругую прелесть. Его правая рука упала с талии вниз, спустилась по круглой ягодице и, найдя край задравшегося короткого платьица, поехала вокруг стройной девичьей ноги, стремясь пробраться к нежнейшей части внутренней поверхности бедра. Когда пальцы Антона нащупали увлажнившуюся мягкость женского начала, его сознание сначалаАртемизия шла по узкому тротуару вдоль канала, по которому проплывала изогнутая лодка со стоящим на корме гребцом, орудовавшим единственным веслом. Она была в длинном светло-зеленом платье с разрезными рукавами, подпоясанным под грудью. Несмотря на то, что на ее голове была изящная кружевная шапочка, непокорные каштановые локоны двумя прядями выбивались из-под нее и, лаская щеки и шею, опускались до открытых ключиц. Легкий ветерок играл мягкой тканью платья, прижимая его к телу и демонстрируя гребцу красоту бедер девушки. – Садись ко мне в гондолу, красавица! – крикнул восхищенный лодочник. Но девушка улыбнулась и отрицательно покачала головой. Когда она проходила мимо стены мрачного палаццо, то на высоте двух человеческих ростов открылось небольшое окно. Сознание Антона раздвоилось, он с удивлением увидел в окне себя самого – мягкие слегка вьющиеся волосы до плеч, большие карие глаза, прямой римский нос, четко очерченные чувственные губы, бритый овальный подборок с еле заметной впадинкой, стройная шея, хорошо видная в расстегнутом вороте ослепительно белой рубахи. Его двойник слегка высунулся из окна. – Девушка! – негромко позвал он. Артемизия подняла голову и презрительно улыбнулась. – Не трать напрасно время, мальчик! Я не собираюсь утолять мужскую похоть. – Мне не нужна женщина, – спокойно ответил юноша, – я ищу богиню. Девушка остановилась, и ее брови удивленно взлетели вверх. – Ты сумасшедший? Богиню нужно искать в храме, а не среди женщин на улице. – Я сам создаю богинь, – немного высокомерно отозвался юноша. – Я художник. Ты могла бы быть подходящей натурщицей. А я бы щедро заплатил тебе. – Изображение достойное богини из всех известных мне художников мог бы написать только Караваджо. Но ты на него не похож! – презрительно скривила губы Артемизия. – Я лучше Караваджо, – без пафоса тихо сказал юноша. – Кто твой учитель? – озадаченно спросила девушка. – Питер Пауль Рубенс. – Я слышала, что у твоего учителя рука мастера, – кивнула головой девушка. – Мне говорили, что моей рукой пишет бог. – Кто же ты? – изумленно воскликнула Артемизия. – Меня зовут Антонис Ван Дейк. Видение сменилось. В круглой просторной комнате в прозрачном полусумраке девушка рассматривала картины, расставленные у белых отштукатуренных стен. Сам художник сидел в центре помещения в удобном резном кресле красного дерева, опирающегося на каменный пол деревянными львиными лапами. Артемизия со свечой в руках подходила к каждой картине и надолго застывала перед ней. Мерцающий свет от маленького язычка пламени выхватывал из мрака суровые бородатые лица апостолов, нежные тела женщин и ангелочков, оплывшее пузо обнаженного пьяного старика в окружении сатиров и фавнов. Очень долго стояла девушка перед портретом кардинала в красных одеждах с письмом в руках, который задумчиво смотрел в сторону, явно решая чью-то судьбу. Артемизия подошла к сидящему в кресле Ван Дейку. Свет маленького язычка пламени выхватил из темноты его бледное лицо. – Я буду твоей натурщицей, мастер!Следующее видение кольнуло Антона в сердце. Обнаженная Артемизия лежала в кровати, лениво отщипывая большие янтарные виноградины с грозди, лежащей на золотом подносе, и закладывала их в алые, опухшие от поцелуев губы. Ван Дейк в белоснежной ночной рубашке стоял у мольберта, накладывая последние мазки на полотно, где десяток хорошеньких младенцев ангелочков с маленькими крылышками возносили вверх девушку в белых одеждах. – Разве у меня такая пухлая шея? – капризно спросила натурщица. Ван Дейк задумался. – У меня это получается непроизвольно. Это же вознесение Марии. Ее шея не должна вызывать желание укусить ее. Девушка удивленно подняла брови. – А почему должно возникать такое желание?Художник смутился. – Ты много раз звала меня погулять днем. – Звала. Но ты всегда отказывался, объясняя это своей работой. – Дело в том, что солнечный свет убьет меня. Я уже десять лет как умер. – Ничего не поняла, Антонис! Ты бредишь!– Да. Этот бред начался десять лет назад. Я умирал в Антверпене от бубонной чумы. Не мог говорить, двигаться, есть и пить, но слышал каждое слово тех, кто был со мной в одной комнате. Доктор пришел в мою комнату, и, думая, что его никто не слышит, встал на колени и начал молиться. Его слова впечатались в мою память. Он говорил так:– Мадонна! Год назад от чумы умирала моя единственная дочь. Моя жена перестала есть и спать, она сидела рядом с нашим угасающим ребенком, не выпуская из своих рук ее маленькие пальчики. Мальчик с открытым ангельским лицом зашел навестить нашего ребенка, а потом принес мольберт и стал набрасывать на холст мазки, не отрываясь на еду и сон. Через два дня моя дочь умерла. Но мальчик оставил нам ее портрет. С него смотрела на нас и улыбалась наша девочка. Она была как живая. Она смотрела на нас и, казалось, слегка поворачивала голову, когда мы ходили по комнате. Ее глаза весело блестели, и моя жена перестала плакать. Она часами сидела возле портрета, ласково прикасалась к полотну кончиками пальцев, а на ночь укладывала портрет в дочкину кровать, укрывая его одеялом. Мальчика звали Антонис. Его рукой писал бог, и он победил смерть. Но теперь старуха с косой пришла за ним. Я не могу спасти его жизнь, но его рука – рука бога – не должна истлеть в темноте могилы. Поддержи меня, мадонна! Я хочу совершить страшный грех. Яркий солнечный луч упал на подоконник, и доктор встал с колен. – Спасибо тебе, мадонна!Доктор вышел, вместо него вошла молодая девушка. Она сбросила платье и легла в мою кровать. Она целовала меня в шею, и ее поцелуи казались мне легкими укусами. С ощущением небесного блаженства я потерял сознание. Очнулся я от тяжелого скрежета. Была ночь, доктор сдвигал крышку моего гроба. Он вытащил меня из раскопанной могилы и помог заменить саван на обычную одежду. Я узнал, что стал вампиром. Мне стал опасен солнечный свет, раз в неделю я должен пить свежую кровь и избегать серебра. Чтобы не подвести доктора под церковный суд, я уехал в Венецию. Теперь я работаю здесь. Артемизия смотрела на Антониса широко раскрытыми глазами. – А что изменилось в тебе? Ты ведь по-прежнему пишешь картины?– Мне стало легче писать портреты. Я вижу внутреннюю сущность модели. Я стал в десять раз сильнее, работаю по двадцать часов в день. Но теперь у меня есть тяжкая обязанность – раз в неделю искать себе жертву. В основном это девушки, с ними легче уединиться. Если я увлекусь и выпью всю кровь, то девушка погибнет, и сама станет вампиром. Одним движением Артемизия выпрыгнула из постели и упала на колени к ногам Антониса. – Выпей мою кровь! – она обнимала голые ноги художника и иступленно целовала их. – Ты сошла с ума! – растерянно бормотал Ван Дейк. – Выслушай меня, мастер! – натурщица подняла голову и ее горящие глаза гипнотически притягивали взгляд молодого вампира. – Я тоже художник! Весь мир был доступен мне, не было модели, которую я не смогла бы оживить на своем полотне. Но мой отец – Орацио Джентилески – нашел мне учителя. Этот негодяй завидовал мне и вожделел меня. Он изнасиловал мое тело и искалечил мою душу. Теперь, когда я начинаю новую работу, на полотне всегда появляются женщины, жестоко убивающие мужчин. У меня несколько десятков картин, на которых Юдифь убивает Олоферна. Я схожу с ума, но вновь и вновь моя кисть пишет кровавую смерть мужчины от женской руки. Я понимаю, что это из-за того, что мое тело слабо, и любой мужчина может сломать меня. – Ты будешь мстить?

– Не бойся, Антонис! Дай мне преодолеть страх! Верни мне мое искусство!Ван Дейк молча поднял Артемизию и повел к кровати. Когда они упали на измятые простыни, он начал целовать ее нежную шею. Поцелуи становились все более страстными и, наконец, по белой коже девушки поползла алая струйка крови. Сердце почти пришедшего в себя Вандикова билось в груди перепуганной птицей, но следующее видение было намного спокойнее. Артемизия в лазурном атласном платье, украшенном накрахмаленными кружевами, с изящной широкополой черной шляпой на голове шла через анфиладу дворцовых комнат. В роскошной затемненной ротонде, стены которой были отделаны шпалерами синих оттенков, а своды потолка украшены золоченой лепниной, ее встретил Ван Дейк. Теперь он не был копией Антона – изящная бородка и щегольские усы делали его старше, а черный дублет хорошо облегал сильное и стройное мужское тело. В кресле, оббитом синей парчей, сидела молодая женщина необыкновенной красоты в золотистом платье, декольте которого демонстрировало пышную грудь. Открытая шея была украшена кроваво мерцавшим рубиновым ожерельем, в мочках ушей покачивались серьги с ограненной алой шпинелью. Золотые нити с крупным жемчугом изящно вплетались в роскошные светлые волосы, а огромные серые глаза внимательно смотрели на незнакомку. – Здравствуй, Артемизия! – художник подошел к гостье, и, склонившись в изящном полупоклоне, нежно поцеловал ее руку. – Я очень рад тому, что ты приняла мое приглашение и приехала в Лондон. – Здравствуй, Антонис! Судя по обстановке твоего дома, в Англии ты устроился неплохо. – Король Карл хорошо относится ко мне, он назначил меня придворным художником. По его заказам я написал уже больше тридцати портретов, да и другие вельможи непрерывно обращаются ко мне с просьбами создать парадные или семейные картины. – С портретами все понятно. Работаешь ли ты в других жанрах?– Работаю. Познакомься, – рука Антониса протянулась к сидящей даме, – это моя несравненная натурщица для мифологической и религиозной тематики и просто любимая женщина – Маргарита Лемон. Приступ сильного кашля прервал видение и вырвал Антона из мира грез. Он вновь лежал на каменном столе в погребальной нише рядом с открытым гробом. Слабость заливала тело Вандикова холодным свинцом, руки и ноги дрожали и не слушались своего хозяина. Чувствуя, что его тело коченеет от холода, юноша, стуча зубами, громко застонал. – Ой, что это вы здесь делаете? – девичий голос прозвенел колокольчиком. – Ну, теперь не замерзну, – мелькнула в сознании Антона спасительная мысль. Как будто сквозь вату он слышал щебетание незнакомки, пару раз, пока она его одевала, с удовольствием чувствовал прикосновения упругой высокой груди. Когда девушка помогла Вандикову слезть со стола, он разглядел ее лицо и замер – перед ним была дама из синей ротонды. Правда вместо рубинов и шпинели очаровательные шею и ушки украшали тонкая золотая цепочка и сережки-гвоздики. – Как тебя зовут? – хрипло спросил Антон. – Рита, – улыбаясь, ответила незнакомка. – А фамилия твоя – Лимонова … – почти не сомневаясь в ответе, тихо сказал юноша. – Почему? – брови Риты выгнулись пушистыми дугами. – Я – Мельникова. Кстати, из твоего кармана выпала визитка, – она протянула Антону кусочек картона, пахнущий легкими духами с тонами лимона и свежих яблок, дополненных цветочным запахом полевого колокольчика. На карточке рубиновым цветом переливались буквы, складываясь в слова: Verro da te domani. Глава 6. Зеркала– Потерпи, пожалуйста, нам недалеко. Рита закинула руку Вандикова на свое плечо и почти тащила его, еле переставляющего свои ноги, по дорожкам кладбища. – Как ты оказалась возле старого склепа? – Антом с трудом фокусировал взгляд на раскрасневшемся от напряжения лице девушки. – Случайно, – Рита складывала красиво очерченные пухлые губы колечком, сдувая падающую на глаза непослушную вьющуюся прядь. – Пришла посмотреть на памятник французским солдатам времен битвы при Бородино. Его ограда сделана из настоящих пушек, а территория внутри нее принадлежит Франции. Представляешь, без визы попасть во Францию?!Девушка остановилась, чтобы передохнуть и продолжила рассказ. – Еще у самого входа я встретила худую женщину в изношенном выцветшем платье. Она посмотрела на меня своими фиалковыми глазами и сказала, что ангел-хранитель исполнит мое заветное желание. Ну, я захотела встретить хорошего парня. – Странно, – криво усмехнулся Вандиков, – судя по внешности у тебя от парней не должно быть отбоя. – Времени совсем нет. Я в Москву приехала из Киржача. Учусь на дошкольном факультете МПГУ, по ночам работаю санитаркой в госпитале. Хорошо хоть квартиру удалось рядом снять, – Рита улыбнулась, и ее глаза засияли.

– Я размечталась о том, каким будет мой парень, и заблудилась. Вышла к старому склепу, а оттуда вылетела большая летучая мышь. Слышу, что кто-то сильно кашляет и стонет. Зашла внутрь, а там ты лежишь рядом с гробом. Антон так ослабел, что не заметил, как они дошли до многоэтажного дома. Лифт, массивная железная дверь, коридор, диван – его сознание отмечало только отдельные эпизоды пути. – Полежи здесь, – Рита подложила под голову Вандикова мягкую подушку, – а я пойду на кухню – сделаю тебе чай с медом. Антон повернулся на левый бок и увидел себя в зеркале большого шкафа-купе. Бледный юноша с всклокоченными длинными волосами в мятом костюме смотрел на него запавшими глазами, на тонкой шее с двух сторон красовались запекшиеся раны. – И что такая красивая девушка видит в этом недотепе? – прошептал он. Вандиков вспомнил Маргариту из синей ротонды и Ван Дейка рядом с ней – они были практически зеркальным отражением самого Антона и Риты, но как отличался социальный статус! Гениальный художник и леди в драгоценных камнях, живущие в роскошном замке, с одной стороны, и практически нищие молодые люди без крыши над головой – с другой. Легкие шаги заставили юношу повернуть голову. На пороге стояла Рита, но она зачем-то переоделась в короткое красное платье без рукавов. – Что за дела? – грудной голос девушки с чуть заметной хрипотцой показался незнакомым. Легкой танцующей походкой она приближалась к Антону, положив ладони на бедра и задирая и без того короткое платье. Вандиков захлопал глазами – он не узнавал свою спасительницу. Ее длинные роскошные волосы медно-рыжей волной при каждом шаге накатывались на молочно-белые плечи, бедра были несколько полноваты, но идеальная округлость ягодиц скрадывала это первое впечатление, пухлые губы были накрашены кроваво-красной помадой, огромные зеленые глаза бросали на Антона призывные взгляды. Она подошла вплотную к дивану, демонстрируя юноше бордовые стринги и упругие прелести вокруг них. – Рутка! Оставь моего парня в покое! – знакомый голос оторвал Вандикова от увлекательного созерцания. В дверном проеме появилась Рита, одетая в мягкий фланелевый халатик бежевого цвета. – Это моя сестра-двойняшка, – пояснила девушка для Антона. Подол красного платья опустился, Рута повернулась к сестре. – Наконец, нормального парня нашла. Он глазами вожделел, но руки не распускал. – Спасибо тебе, Артемизия! – с легкой паникой подумал Вандиков. – Вожделел? – строго спросила Рута. Антон обреченно кивнул головой. – Видишь, он еще и честный! – торжествующе пропела рыжая сестричка. Через пару минут девушки переместили ожившего гостя на кухню, и они, сидя за круглым столом, накрытым клеенкой, пили душистый чай с печеньем и медом. Антон с удовольствием смотрел на Риту, уютно устроившуюся на мягком уголке. Мягкая фланель подчеркивала нежность девушки, ее светлые волосы вьющимися длинными локонами струились по бежевому халату, пухлые ненакрашенные губки открывались, и ровные белоснежные зубки аккуратно прихватывали краешек печенья. Ласковый взгляд огромных серых глаз приводил юношу в восхищение. Пока они с Ритой переглядывались, ее медноволосая сестра рассказывала о себе. Она старше сестры на полчаса. Училась в педагогическом училище во Владимире, на последнем курсе познакомилась с парнем, работавшим в области шоу-бизнеса. Короткий роман оставил неизгладимый след в ее жизни – девушка решила стать музыкальным продюсером. Получив диплом учителя начальных классов, Рута поехала в Москву, где уже обосновалась ее сестра-студентка, и сумела устроиться администратором в студии звукозаписи. – Мне бы найти талантливого парня, да миллиона три рублей для начала – я бы сделала из него звезду! – Рута пылко смотрела на Антона. – Слуха нет, голоса тоже нет, – виновато развел руками Вандиков, – да и с деньгами пока проблема. – Как же ты будешь обеспечивать мою сестру? – возмутилась рыжая двойняшка. – Прекрати, Рутка, – покраснела младшенькая, и стала такой привлекательной, что Антон почувствовал, как его сердце забилось гораздо быстрее. – Я буду стараться, – неопределенно пообещал Вандиков, проклиная свою беспомощность. – Толку от вас, старателей, – проворчала рыжая бестия, но потом сменила гнев на милость. – Ладно, приходи завтра вечером в гости. И не забудь захватить для меня друга, а то буду тебя охмурять!Провожаемый сестрами Антон вышел на лестницу, унося в памяти легкое дыхание Риты и нежное прикосновение влажных губ девушки к его щеке, и воздушный поцелуй ее сестры, посланный пухлым кольцом кроваво-красных губ. Путь на Гончарную набережную Вандикову пришлось преодолевать пешком в виду полного отсутствия денежных средств. Водка, выпитая на кладбище, еще создавала шумовой фон в голове, но Антон твердо держался на ногах. Остановившись возле полукруглой смотровой площадки набережной, он сунул руку в карман пиджака, и, к своему удивлению, наткнулся на кусочек твердого картона. Вынув его, юноша почувствовал знакомый запах лимона и свежих яблок, дополненный цветочным оттеком полевого колокольчика. На его ладони лежала белая карточка, на которой рубиновой готической вязью красовалась надпись: Verro da te stanotte. Вандиков достал телефон и нашел программу переводчик. Он, не спеша, внес иностранный текст в рабочее поле и ахнул от неожиданно появившейся щемящей боли в сердце: ниже его записи появились слова «Я приду к тебе ночью». Глава 7. Видения Антона: третья серия– Ты ничего не знаешь о вампирах! – Славик вскочил со своего дивана, размахивая руками. Антон сидел на стуле за квадратным столом, покрытым рваной клеенкой. На электроплитке стояла сковородка с крышкой, издававшая аппетитные шкворчащие звуки. – Судя по запахам и этим связкам, – он указал на гирлянды чеснока, свисавшие с толстого провода, натянутого поперек комнаты, – ты хорошо подготовился. Лицо охранника покраснело, он сел на второй стул и с горечью произнес:– Мои предки жили на реке Ваг. – Мне это ничего не говорит, – пожал плечами Антон, чистя перочинным ножом головку чеснока. Желтоватые крепкие дольки он выкладывал на блюдце с выщербленым краем и выстраивал их в квадратное каре. – Река Ваг протекает мимо замка Чахтице. Сейчас это территория Словакии. В конце шестнадцатого века владелицей замка стала графиня Эльжбета Батори. Праздничный зал замка украшали картины с одним и тем же сюжетом – женщины, убивающие мужчин. Нож выпал из руки Антона, он импульсивно сжал кулаки и уставился на друга. – Говорили, что графиня Батори стала вампиршей, как и ее служанки – Илона Йо и Дорота Сентеш. Вампиром был и управляющий замка Янош Фицо. Но это еще не самое страшное. Чтобы оставаться вечно молодой и красивой, графиня Эльжбета ежедневно принимала ванны из крови невинных девушек. Ее придворные дамы вместе с Катариной Беницкой рыскали по округе, заманивая в замок под разными предлогами юных девушек. Вот тогда многие жители западного берега реки Ваг перебрались через водный поток и бежали на восток. Среди них были и мои предки. – А что было дальше? – замирая, спросил Антон. – Поскольку ропот отцов и матерей дошел до короля Матиуша второго, он послал палатина Венгрии Дьердя Турзо провести расследование. Два нотариуса зафиксировали 300 свидетельств. Трое подсудимых – Сентеш, Йо и Фицо – были приговорены к смерти. Дороте Сентеш и Илоне Йо раскалёнными щипцами оторвали пальцы, после чего обе служанки были сожжены на костре. Яношу Фицо отрубили голову, а тело сожгли. Беницка была приговорена к пожизненному заключению, поскольку было доказано, что ее заставляли совершать преступления, и она подвергалась издевательствам со стороны других женщин. – А графиня? – напряженно глядя на Славика, спросил Вандиков. – Власти утверждали, что она умерла в заточении. Но жители западного берега реки Ваг считали, что она убежала и ищет их дочерей. Поэтому в семьях беглецов из поколения в поколение передавались слова завета: «Не приглашай вампира в свой дом – без разрешения он не зайдет. Пьющий кровь не любит солнца – открывай днем ставни. Вампиру неприятен запах чеснока. Серебро убивает вампира». – А как сейчас? Ты выполняешь завет?Славик открыл ворот рубашки и показал потемневшую от времени цепочку с висящим на ней крестиком. – Это древнее серебро из Валахии. Мама просила меня никогда ее не снимать. – А я не ношу крестик, – с сожалением произнес Антон. После плотного ужина друзья разошлись по своим комнатам. Вандиков подошел к старинному бюро и, вытащив из заветного ящичка холст, развернул его. Все так же спал мужчина в тунике и красном жилете, все так же ласково склонялась над ним молодая женщина в золотистом платье с открытым корсажем. Губы красавицы изгибались в легкой улыбке, одна рука лежала на волосах спящего, а другая приподнялась в легком взмахе. Если бы не молоток в поднявшейся руке и не гвоздь, приставленный к голове мужчины, то это была бы картина, запечатлевшая настоящую любовь. – Ты выпил, любимый! Отдохни. Спи спокойно, – шептал очарованный мастерством художника Антон. Он поднес свечу поближе к полотну и ахнул: на картине сзади мужчины и женщины на квадратной колонне была высечена надпись, на которую он раньше не обращал внимания. Водя пальцем по старому потемневшему полотну, Вандиков разбирал букву за буквой. Лихорадочно схватив листок бумаги и карандаш, юноша записывал найденный текст. Закончив свою работу, Антон бережно свернул холст и убрал его в ящичек. Затем, набравшись духу, он осветил получившуюся надпись. Там было три строчки:ARTEMITTIA LOMITACIBATMDCXXПоследняя строчка – это 1620 год римскими цифрами, быстро сообразил Вандиков и ввел слово из второй строчки в поле программы переводчика своего телефона. К удивлению Антона, электронный девайс выдал уклончивый ответ: taci – заткнись. – Неплохое название картины, на которой женщина раскалывает голову мужчине, – пробормотал юноша. Помучавшись с вариантами расшифровки первой строчки и не прийдя к какому-либо решению, он лег спать прямо в спортивном костюме, поставив горящую свечу в стеклянную банку. Сон долго не приходил, а потом Антон провалился в тревожную дремоту. Понимая, что это сон, Вандиков видел обнаженную женщину с динными черными волосами. И фигурой, и лицом она была похожа на Дженнифер Лопес. – Иди со мной! – позвала женщина Антона, и он пошел, с наслаждением наблюдая, как при каждом шаге подрагивают упругие смуглые ягодицы. Когда они вошли в квадратную комнату, стены которой были оббиты красным бархатом, незнакомка повернулась к Антону, который очень жалел, что длинные черные пряди волос, извиваясь как змеи, слегка закрывают ее великолепную грудь. – Возьми это и наполни для нас ванну! – приказала черноволосая красавица и протянула юноше большой ржавый нож с деревянной ручкой. Взяв нож, Вандиков повернулся к незнакомке спиной. У дальней стены он увидел длинную бронзовую ванну, стоящую на искусно отлитых львиных лапах. Вокруг ванны, опираясь на бортик руками и опустив головы с распущенными волосами вниз, стояли на коленях молодые девушки, одетые в белые короткие туники. Первой в коротком боковом ряду была Рита. – А-а-а-а! – в диком ужасе Антон выпал из своего сновидения и сел на диване, чувствуя, как перепуганной птицей бьется его сердце. – Что?! Что случилось? – прибежавший на крик Славик положил руку на плечо Вандикова. – Кажется, мне графиня Батори приснилась, – посиневшими губами пробормотал Антон, вытирая тыльной стороной ладони пот со лба. – Не к добру это, – прошептал стоящий в одних трусах охранник. – Открой дверь, милый! – тихо, словно шелест листьев, прозвучали в голове Вандикова слова. – Ты слышал? – взволнованно спросил он у взъерошенного соседа. – Нет, – удивленно ответил Славик. – Открой дверь, милый! – повторил тот же голос, и пламя догорающего огарка шевельнулось. – Голос! Он зовет меня. Он просит открыть дверь. – Это вампир, – охранник зябко охватил руками плечи, – вспомни завет, не открывай!– Я открою! – обливаясь холодным потом от страха, Антон встал с дивана. – Подожди! Возьми хотя бы мой крестик! – Славик сорвал с шеи серебрянную цепочку. – Спасибо, друг! Оставь ее себе и спрячься в своей комнате. Гостья пришла ко мне. Медленно, осторожными шагами Антон добрался до железной двери подвала, которая была закрыта изнутри самодельным засовом. Он протянул руку, и с легким шорохом железный язычок вышел из отверстия запорной петли. С легким скрипом дверь открылась. На пороге стояла Артемизия в длинном черном вечернем платье, глубоко открывающем ее плечи и грудь. Шею девушки украшало ожерелье из крупных рубинов, каждый из которых был в своей золотой оправе. – Я же обещала прийти, – улыбнулась она и протянула Антону руку с длинными тонкими ухоженными пальцами. Страх мгновенно прошел, и юноша, взяв свою подругу за прохладную кисть, повел ее в свою комнату. В тусклом свете от мерцающего пламени горящей свечи Артемизия огляделась. – В таких дворцах я еще не бывала!Вандиков, чувствуя спазм вожделения, молча схватил ее в свои объятия. – Не торопись, не торопись, – шептала гостья, гладя затылок юноши, – сегодня ты не сможешь перенести мои объятья!– Я готов отдать тебе свою кровь так же, как ты когда-то Ван Дейку. – Ты потеряешь свою жизнь!– Зато я навечно останусь рядом с тобой!Девушка горько усмехнулась. – Многие надеялись остаться навечно рядом с любимым человеком. Сядь на стул, я хочу тебе кое-что показать. Два стула с гнутыми спинками стояли напротив друг друга. Антон смотрел в огромные глаза Артемизии, мерцающие таинственным блеском, и его сознание медленно уплывало из убогого подвала, переносясь в интерьеры роскошного дворца. Большой просторный кабинет был драпирован бордовым шелком с растительным орнаментом. Сводчатый потолок, расписанный фресками на охотничьи мотивы, имел в центре медную люстру, в начищенном металле которой отражалось пламя многочисленных свечей. Висевшие вдоль стен картины и эскизы в тяжелых золоченых рамах придавали помещению торжественный вид. В центре кабинета располагался полированный письменный стол, сделанный из красного дерева, вокруг него стояли мягкие кресла, обтянутые кожей бордового цвета. Артемизия и Ван Дейк сидели друг против друга, держа в руках на треть наполненные темно-красным напитком бокалы в виде широкой чаши на узкой длинной ножке из декорированного золотом венецианского стекла. Мужчина был в изящном черном дублете с белоснежным кружевным воротником, женщина – в темно-синем атласном платье, отличавшемся глубоким прямоугольным декольте и открытыми до локтя руками. Ее шею и правую руку украшали сапфировые ожерелье и браслет. – Ты в самом деле решил жениться, сэр Энтони? – озабоченно спросила Артемисия. – От имени леди Мэри Ратвен сватом был сам король. Отказаться очень трудно. Кроме того, женившись на фрейлине королевы, я войду в число самых знатных вельмож. – Ты с ней уже встречался?– Нет. Но согласие на свадьбу король Карл получил и от меня, и от ее отца, – с хмурым лицом ответил придворный художник. Словно аккомпанимент к его словам раздался дробный стук женских каблучков, и в бордовый кабинет ворвалась молодая женщина необыкновенной красоты в белом шелковом платье, украшенном кружевами и бантами. Антон узнал ее, это была натурщица Маргарита Лемон. Ее огромные серые глаза метали молнии, она заламывала свои нежные, открытые до локтей руки. – Ты предал меня, Антонис!Ван Дейк приподнялся из бордового кресла. – Успокойся, Марго, ты остаешься со мной. Было видно, что он немного сконфужен. – Кем?! Кем я буду в твоем доме, где я подарила тебе не только свою любовь, но и свою бессмертную душу? Когда ты будешь обнимать свою молодую жену, я буду рядом с твоими собаками, когда вы с ней в карете поедете на прием к королю, я буду получать свой кусок хлеба на кухне, когда она будет выходить из вашей спальни, я должна буду прятатся среди служанок!– Я не мог отказать королю, Марго! – пряча глаза, пробормотал Ван Дейк. – Ты столько раз говорил мне, что я – твоя богиня, ты говорил, что любишь меня. Чтобы нас не могла разлучить смерть, я отдала тебе всю свою кровь. Ты обещал, что мы будем вместе вечно! Так будь же проклят, предатель! Пусть тебя постигнет моя судьба!– Мне надоели твои упреки! – вскинув подбородок, надменно произнес хозяин замка. – Я – королевский художник, я – творец, а ты – простая натурщица. Ты – тело, модель для рисования, и не более!– Ты – художник? – женщина усмехнулась, и из-под ее пухлых красиво очерченных губ показались белые клыки. Она стремительно бросилась к Ван Дейку, который машинально закрыл лицо правой рукой. Маргарита намертво вцепилась зубами в вытянутую руку, и на белое кружево воротника струей брызнула алая кровь художника. С диким криком будущий вельможа отскочил в сторону, а его брошенная натурщица выплюнула из окровавленного рта откушенный указательный палец. – Жаль, что ты бессмертен, подлец! – презрительно бросила она через плечо. Хотя лиф ее белого платья был основательно испятнан кровью, Маргарита Лемон вышла из бордового кабинета с королевским достоинством. – Что же ты наделал, Антонис! Как ты сможешь держать кисть? – взволнованно спросила Артемизия, невольная свидетельница жуткой сцены. Шипя от боли, Ван Дейк поднял с пола палец и приставил его к руке. – Регенерация. Завтра останется только маленький шрам. Следующее видение показалось Антону продолжением первого. В том же бордовом кабинете за полированным письменным столом сидели Ван Дейк и Артемизия. Он по-прежнему был в черном дублете, но на кружевном ослепительно белом воротнике не было следов крови. На Артемизии было пурпурное платье с узким лифом, которое было обильно декорировано золотым шитьем, на ее роскошных волосах сияла изящная золотая диадема, украшенная крупными розовыми сапфирами. – Ты уезжаешь? – Артемизия с удивлением смотрела на художника. – Да. Король Карл повелел мне расписать галереи Лувра, – с явным раздражением ответил Ван Дейк. – У меня огромная очередь на портреты, в работе большое полотно «Амур и Психея». У Людовика тринадцатого есть свои художники – Симон Вуэ и Никола Пуссен. Я не понимаю такое желание нашего короля. – И все же поедешь?– Поеду. Кстати, он хочет купить твой автопортрет в образе аллегории Живописи. – Приятная новость, но еще приятнее мне будет встретить тебя в Лондоне после работы в Лувре. Антонис и Артемизия взялись за руки и долго смотрели друг другу в глаза. Последнее видение Антона было самым нерезким. Он слышал цокот копыт и видел, как склонились друг другу в полутемном тесном пространстве раскачивающейся кареты Артемизия и Ван Дейк. – Я умираю, – тихий шепот Ван Дейка прервал смех Артемизии. – Ты – бессмертен. – Для тебя – да. Но жить в Лондоне я не хочу. Поэтому гроб с моим телом буден предан земле. Потом я переберусь в места наших с тобой первых встреч. Я буду ждать тебя в Италии даже столетиями. – Что произошло, Антонис?– Сбылось проклятье Маргариты. Я предан. Когда я вернулся из Франции, мне сообщили, что у меня будет дочь. Никто кроме тебя не знает, что я не могу иметь детей. – Кто же стал отцом твоей дочери? – возмущенно спросила Артемизия. – Мой дом посещали лорды Джон и Бернгард Стюарты. Ну и сам король, конечно, – горько проговорил художник. – Ты не хочешь отомстить? – запальчиво спросила девушка. – Кому? Моя жена Мэри – глупая девочка. А остальных ждет скорая смерть, – злорадно воскликнул Ван Дейк. – Каким образом? – Артемизия была явно заинтригована. – Не знаю как, но я сейчас чувствую будущее. После моих похорон не пройдет и года, как Англию охватит гражданская война. Оливер Кромвель сокрушит монархию, братья Стюарты погибнут молодыми, а король Карл будет казнен. – Ты не хочешь оставить ему предсказание?– Пожалуй. Передай ему мою посмертную записку. – И что ты напишешь?– То, что сказала мне бедная Маргарита: «Ты проклят». Глава 8. Узелки развязаныПридя в сябя, Антон счастливо улыбнулся. – Чему ты радуешься? – удивилась гостья. – Ты первый раз осталась со мной после моих видений. – Надеюсь, что ты что-то понял. Твоя любовь – она здесь. Найди ее и не потеряй. А я вернусь в Италию. – Спасибо тебе, Артемизия! Я хочу показать тебе одну картину. Видя, что девушка явно заинтересована, он быстро открыл ящичек в старинном бюро и достал свернутый холст. Раскатав его, юноша повернулся так, что свет мерцающего пламени свечи выхватил из полутьмы спящего мужчину в тунике и красном жилете и склоняющуюся над ним молодую женщину в золотистом платье с открытым корсажем, которая уже подняла молоток и готовилась пробить голову лежащего. Гостья встала со стула и подошла к холсту. Ее пальцы чуть касались полотна, пробегая по кракелюрам, она ласкала еле заметные мазки, следы божественного вдохновения художника, ее огромные глаза увлажнились от избытка чувств и блестели сильнее любых драгоценных камней. Плечи девушки еле заметно вздрагивали, по щеке, подобно прозрачной жемчужине ползла одинокая слеза. – Это моя картина, Антонис! Я написала ее, наверное, в двадцати вариантах. Это один из них, след моего помешательства и безумного желания отомстить. Девушка с молотком – это я, и убиваю я, пусть только на картине, негодяя Тасси. Антон сочувственно вздохнул. – Я пытался расшифровать надпись на колонне, но кроме года написания – 1620 – ничего не понял. – Вторая строчка – название картины. Мое больное воображение соединило фамилию Тасси с летучей мышью – кровопийцей. Ну, в гневе исказила немного. А на первой строчке – моя подпись: Артемизия Ломи. – Почему же Ломи, а не Джентилески?– Пытаясь прикрыть позор семьи, мой отец выдал меня замуж за художника Стиаттези. Но я не взяла фамилию мужа. Ломи – это вторая фамилия моего отца. – А что стало с твоим обидчиком? – замирая от неловкости, спросил Вандиков. Девушка долго молчала, поглаживая полотно. – Я ждала, когда он почувствует прелесть своей жизни. Я ждала, когда Рим признает его. Через тридцать лет мы встретились, – губы Артемизии слегка раскрылись, и острые хищные клыки сверкнули своей белизной. Она молчала несколько секунд, затем сухо сказала:– Хоронили его в закрытом гробу. Антон содрогнулся, но, преодолевая себя, кивнул головой. – Это твоя картина, ты – ее создатель. Забирай ее с собой. Гостья с интересом посмотрела на Вандикова. – Ты хочешь сделать мне очень щедрый подарок. Картины моей кисти стоят больших денег. – Вот и хорошо! – со вздохом облегчения сказал юноша, – тебе они понадобятся на переезд и жизнь на твоей родине. – Художники, получившие возможность жить вечно, не бросают ремесло. Обрати при случае внимание, как часто находят новые неизвестные ранее картины. Я не испытываю нужды в деньгах, да и продавать второй раз свою работу некрасиво. – А мне тоже не очень правильно. Я же не владелец и не наследник владельца, – Антон протянул холст Артемизии. Она взяла его в руки, повернула обратной стороной и задумчиво посмотрела на юношу. – А как твое полное имя, Антонис?– Антон Францевич Вандиков. Огромные глаза Артемизии стали еще больше. – Посмотри сюда, милый!Антон с любопытством приблизил голову к холсту. Он увидел загрунтованную полоску, на которой тонкой кистью была выведена уже знакомая подпись художницы под мелким текстом:Venduto a Frans Van Dyck nel dicembre del 1620– И что это значит? – юношу заинтриговала фамилия в тексте. – Продано Франсу Ван Дейку в декабре 1620. Фамилию можно прочитать и по-другому: Ван Дик. Теперь я понимаю, почему меня так тянуло к тебе, почему я чувствовала тебя на расстоянии, почему ты совершенная копия великого художника.

– Почему? – тупо спросил Антон. – В тебе течет кровь Ван Дейков, – торжественно объявила Артемизия, – и ты – законный владелец картины!Выпучив глаза и открыв рот, Вандиков осел на стул. – Сдавай картину на продажу, Антонис! Ты получишь хорошие деньги и переедешь в приличный дом. Негоже родственнику Антониса и другу Артемизии жить в подвале!– А ты? – тоскливо спросил юноша. – Уеду в Италию к твоему тезке. А почему ты спрашиваешь?– Я не смогу тебя забыть! – отчаянно воскликнул Антон. – А зачем меня забывать? Ты мне понадобишься еще не раз. – Зачем?– Раз в год будешь приезжать в Венецию. В третий день карнавала в десять часов утра будем встречаться на площади Сан Марко. Я почувствую зов твоей крови, а ты услышишь мой голос. Буду передавать тебе неожиданно найденные картины итальянских художников. Ты организуешь реализацию, а мы будем платить тебе комиссию. – А это не является нарушением законов Италии? – с опаской спросил Вандиков. – Тебе будет помогать юрист. Очень хороший адвокат. Только не подставляй ей шею! – по-детски рассмеялась девушка. Она наклонилась к сидящему на стуле Антону и поцеловала его за ухом. Своды подвала закружились, в глазах юноши потемнело, и он потерял связь с реальностью. Глава 9. Ценные находки– Антоха! Антоха, очнись!От сильной встряски голова Вандикова качнулась так, что подбородок ударился о грудь. Он открыл глаза и увидел державшего его за плечи Славика. Увидев, что Антон открыл глаза, охранник широко улыбнулся. – Слава богу! Я уж начал думать о том, чтобы вызвать скорую помощь. – Чего вдруг? Я просто заснул на стуле. Ох, какой приятный сон видел! Красивая девушка дарит мне очень ценную картину!– Эту? – Славик указал рукой на лежащий на кровати развернутый холст. Вскочив со стула в полном смятении, юный наследник уставился на блестевшее в полутьме старинным лаком полотно. – Так у меня правда была гостья!– Еще бы! – мрачно заметил сосед, – она и ко мне заглянула. – И что вы делали? – ревниво поинтересовался Антон. – Я был так напуган, что начал жевать чеснок. – А она?– Она сказала, что вампиры используют кровь наевшихся чеснока людей как острый кетчуп. Для аппетита. Посмотрев на изумленное лицо Антона, Славик засмеялся, а несколько мгновений спустя они хохотали уже вдвоем. – У тебя есть утюг и приличный костюм? – поинтересовался Вандиков. – Утюг есть, я его здесь в подвале нашел, только он без вилки. – Вилку отрежем у старого блока питания, их в подвале целая куча, – хозяйственно рассуждал Антон, – я поглажу костюм, а тебе дам свою вельветовую куртку. – Чего это ты придумал?– У нас два важных дела и нужно прилично одеться. Сначала мы сдаем в галерею на реализацию эту картину, а вечером идем в гости к двум симпатичным девушкам. – Ты уверен, что они будут рады? – с опаской спросил Славик. – Мне без тебя запретили появляться, – стараясь оставаться серьезным, ответил Антон. Юный охранник вскочил и быстро пошел на выход. – Ты куда?!– За вилкой для утюга. Знакомая галерея на набережной реки Яузы занимала просторное помещение, располагавшееся на первом этаже роскошного сталинского дома. По стенам высокого зала были развешаны картины самых разных жанров. Друзья рассматривали морской пейзаж и не заметили, как к ним подошелвысокий стройный блондин в золотых очках, передвигавшийся с грацией вельможи. – Лагорио Лев Феликсович, ученик Айвазовского, – учтиво сообщил он. Интересуетесь?– Нет! – решительно ответил Антон, показывая пластиковый тубус, – мы бы хотели оценить картину. – Что привезли, господа?– Давайте ко мне в кабинет, – оживился галерейщик. В высокой просторной комнате, стены которой были подперты рядами стоящих друг за другом картин, он аккуратно достал свернутый в трубку холст и закрепил его на мольберте. Затем, используя сильную лупу, галерейщик долго изучал полотно. Неожиданно белая кожа его лица стала покрываться красными пятнами. Он подошел к компьютеру, несколько минут что-то смотрел, затем потер лоб и повернулся к Антону. – Кто владелец картины?– Я, – уверенно ответил Вандиков. – Простите, как ваше имя и отчество?– Антон Францевич. – Господин Антон Францевич! Это невероятная история! Вы принесли неизвестную картину Артемизии Джентилески! Это же «Иаиль и Сисара»!– Картина много лет хранилась моими предками, запись о продаже на оборотной стороне холста. Но я ничего не знаю о сюжете. Схватив лупу, галерейщик кинулся к холсту. Разглядев обратную сторону, он выпрямился и благоговейно произнес:– Полотно с авторской подписью о продаже!– Расскажите, пожалуйста, о людях, изображенных на картине. – Это библейские персонажи из книги Судей. Воевода Сисара потерпел поражения и бежал, чтобы спасти свою жизнь. Он нашел убежище в шатре кенеянки Иаиль. Она накормила и напоила его. Возможно, ему этого было мало, и он изнасиловал женщину. Когда Сисара заснул, Иаиль взяла кол от шатра и с помощью молота вогнала его в голову пришельца. Художница Джентилески написала десятки вариантов этого сюжета. У вас – неизвестный прежде вариант. – Сколько может стоить такая картина? – с интересом спросил Антон. – За найденную во Франции «Марию Магдалину в экстазе» на аукционе Сотбис в 2014 году заплатили более миллиона евро, за найденный «Автопортрет в образе святой Екатерины» в 2017 году на аукционе Друо выручили более двух миллионов евро!Славик поперхнулся и закашлял. – Вода, чай, кофе? – с почтением спросил галерейщик, протягивая Антону свою визитную карточку. Расположившись за журнальным столиком, друзья пили минеральную воду, а хозяин кабинета, держась за крохотную фарфоровую чашечку, с почтением смотрел на Вандикова, забывая пригубить ароматный напиток. – Скажите, все-таки, Александр, какова может быть стоимость данного полотна? – заглянув в визитку, поинтересовался Славик. – Думаю, что эстимейт крупного аукционного дома на такой лот будет не менее миллиона евро, ведь Артемизию Джентилески называют Караваджо в юбке. Посмотрев на озадаченные физиономии друзей, галерейщик добавил:– Эстимейт – это минимальная цена продаваемого предмета на аукционе. Она устанавливается экспертами. – Каковы должны быть наши действия, чтобы выставить картину на аукцион? – спокойно поинтересовался Антон. – Я могу оставить вас на пару минут и позвонить своему клиенту? – явно волнуясь, спросил блондин. – Конечно! – Вандиков медленно прихлебывал минеральную воду. Когда галерейщик вышел из кабинета, Славик вздохнул:– Сейчас вызовет милицию или бандитов!– Тогда его навестит наша вчерашняя гостья, – серьезно ответил юный наследник. На лице вернувшегося блондина играла еле заметная улыбка. Он сел в свое кресло и сделал глоток из своей маленькой фарфоровой чашечки. – Антон Францевич! Если выставить картину на аукцион, то продажа картины может затянуться на год или даже два года. Экспертиза, реставрация, транспортировка…Галерейщик сделал еще один глоток. Друзья, не отрываясь, смотрели на его лицо. – У меня есть клиент, который собирает итальянскую живопись семнадцатого века. Он уполномочил меня предложить вам продать ему это полотно за семьсот тысяч долларов. Деньги будут переведены на указанный вами валютный счет в течение трех дней. Антон заметил, что красные пятна появились теперь на лице Славика. Он выдержал небольшую паузу и сообщил с невозмутимым лицом:– Господин Александр! У меня есть куратор. По согласованию с ним без дополнительных консультаций я имею полномочия продать картину за девятьсот тысяч долларов. Естественно, ваше комиссионное вознаграждение в размере десяти процентов входит в эту сумму. Радостно улыбнувшись, галерейщик заверил, что сумма, озвученная господином Антоном, тоже входит в его полномочия без дополнительных консультаций. Через час необходимые документы были подписаны, и Вандиков получил аванс в размере десяти тысяч долларов. Друзья покинули храм искусства, чувствуя опустошение после сильного нервного напряжения. Глава 10. Музыка их связалаКруглый кухонный стол был раскрыт с использованием конструктивных ресурсов и превратился в овальный. Общими усилиями он был накрыт с выдумкой и фантазией. В центре стола стояли две хрустальные вазы с цветами: для Руты Славик выбрал семь алых высоких роз, а для Риты Антон купил пять кустовых кипенно-белых хризантем с золотистыми сердцевинками. Вокруг ваз стояли принесенные ребятами бутылки с полусладким шампанским «Абрау-Дюрсо», коктебельским мускатом, армянским коньяком и водкой «Хортица». Вокруг бутылок стояли десять тарелок с приготовленными девушками салатиками, рулетиками, канапе на разноцветных шпажках с самыми разными составляющими, между ними затесались графинчики с соком, морсом и бутылки с минеральной водой. Горячие закуски присутствовали виртуально в виде запахов, исходящих из духовки и мультиварки. После сумбурной встречи, когда сияющая Рита нежно поцеловала Антона, а ее сестра сразу начала смущать своим напором Славика, застолье постепенно сглаживало неловкие моменты. Рута в коротком красном платье без рукавов произвела на юного охранника сильное впечатление. Ее роскошные волосы медно-рыжей волной ложились на плечи, густые ресницы вокруг ее огромных зеленых глаз были длинными и пушистыми, пухлые губы она накрасила нежной кораллово-розовой помадой. Пара бокалов шампанского успокоила девушку, она перестала цепляться к новому знакомому и внимательно к нему присматривалась. Рита была в легком лазурном платье, макияж был практически незаметен и главным ее украшением были вьющиеся светлые волосы и большие серые глаза. Видя, что ее сестра буквально тает, глядя на Антона, Рута сбегала в свою комнату и вернулась с гитарой. Она взяла несколько аккордов, и, чувствуя общее внимание, запела чувственным голосом с легкой хрипотцой. Хороводом кружатся снежинкиИ танцуют, падая с небес, Оттепель. Блестят на елках льдинки, Засверкал хрустально старый лес. Не спешит зима, и нет морозов, Не сидят на ветках снегири, А закат сегодня бледно-розов, И сова хохочет до зари. Снежной книги белые страницыРазмывает талая вода. Скачет, пишет крестиком синица, Но письмо исчезнет навсегда. Девушка тряхнула головой, словно смывая рыжей волной своих волос набежавшую печаль. – Давай теперь ты, Антон!Вандиков, держа Риту за руку и не отрывая взгляда от ее серых глаз, отрицательно покачал головой. Славик, выдохнув, накатил пол стакана водки, понюхал канапе с квадратиком черного хлеба, семгой, сыром и оливкой, положил его обратно на тарелку и решительно сказал:– Про зиму хочу спеть. Которая в избушке жила. – Попробуй, – засмеялась Рута, глядя в осоловевшие глаза гостя. Она взяла несколько аккордов, и, поймав момент, Славик запел. У леса на опушке жила Зима в избушке. Она снежки солила в березовой кадушкеНасыщенный и глубокий тембр чистого голоса завораживал, все смотрели на певца, забывая дышать. Спев куплет, Славик вскочил со стула и, полузакрыв глаза и пританцовывая, еще мощнее жестким стальным напором выводил припев:Потолок ледяной, дверь скрипучая, За шершавой стеной тьма колючая. Как пойдешь за порог – всюду иней, А из окон парок синий-синий. Он беспомощно замолчал, услышав всхлипывания Руты. – Что с тобой?! Что не так?– Я нашла тебя, Славик! Ты будешь петь! А деньги что? Ерунда! Я найду их на твою раскрутку!– Не надо ничего искать, – тихо сказал Антон, но все его услышали. – Через три дня деньги будут лежать на этом столе. ЭпилогАнтон стоял на балконе своей квартиры в Новых Ватутинках. Ему очень нравился этот район Новой Москвы. С пятнадцатого этажа хорошо были видны чистые ухоженные выложенные плиткой и асфальтом дорожки, пробегающие между скамейками для отдыха, тренажерами и спортивными площадками для детей. Красивые светильники ждали заката, чтобы подарить жителям свой нежный рассеянный свет, парковки возле домов по причине рабочего дня были практически пусты. Этажом ниже балконная дверь была открыта, и оттуда слышалось бормотание телевизора. – Разгильдяи, – подумал Вандиков о Руте и Славике, – уехали в фитнес-клуб, а телевизор не выключили. – А теперь новости культуры, – тихо шелестел с четырнадцатого этажа телеведущий. – Как сообщила нам известный продюсер Рута Мельникова, восходящая звезда российского шоу-бизнеса Слава Батори будет снимать новый клип в своем родовом замке Чахтице в Словакии. В клипе будет использована каменная лохань, где пра-пра-бабушка Славы принимала ванны из крови невинных девушек. Вольво цвета красный фламенко, сделав пару неудачных заходов, корявенько припарковался у подъезда. Антон открыл дверь квартиры и с волнением слушал тихое гудение лифта. Звякнул колокольчик прибытия, и через несколько мгновений сероглазая красавица, смеющаяся от счастья, обнимала и нежно целовала Вандикова. Они зашли в коридор, закрыли дверь и продолжали целоваться. – Подожди! – радостная Рита выскользнула из объятий. – У меня для тебя две важные новости. – Я слушаю, – Антон улыбался, глядя на жену. – Первая. Я сегодня, наконец-то, отлично припарковалась!– Умничка! – засмеялся Вандиков. – Вторая, – Рита замолчала, и Антон почувствовал, как почему-то быстрее забилось сердце. – У нас будет дочь!Мягко улыбаясь, женщина сняла слезинку со щеки мужа. – Ты должен придумать ей имя. Губы Антона едва шевельнулись, и он прошептал:– Артемизия.