Бяльково

Рассказ:

С тех пор, как мы с родителями приехали сюда, в село под названием «Бяльково» на лето, я заметил одну странную особенность здешних жителей. После десяти часов вечера ни одного из них не было ни видно, ни слышно. Сначала я не придавал этому значения, ведь работа начинается на рассвете, и они могли ложиться пораньше. Однако деревенских пьяниц, коих тут было немало, я по ночам тоже не замечал, а они не были похожи на примерных работяг. В один прекрасный вечер любопытство меня особенно съедало, и я решил на следующий день обязательно поинтересоваться у аборигенов о происходящем. Стоит сказать, что жили мы в доме почившей бабушки моего отца, который она завещала ему. Жители были агрессивно настроены к чужеземцам, но покойную бабушку они знали и проявляли к нам снисхождение. Когда наступило утро, я, стараясь не разбудить спавших родителей, оделся и вышел во двор, чтобы проверить его на предмет подходящих собеседников. Не прошло и часа с того момента, как первые лучи солнца осветили деревню, а местные бабушки уже ходили по улицам с набранными вёдрами колодезной воды (колодец тут был только один). Я подошёл к женщине лет пятидесяти-шестидесяти, которая была закутана в платки и старые куртки, поздоровавшись и поинтересовавшись о погоде. Как ни странно, однако с виду добрая старушка лишь кинула на меня злобный взгляд и ускоренным шагом направилась в свою халупку, что-то бормоча себе под нос. Ещё несколько часов я не мог найти подходящего человека - все были агрессивно ко мне настроены и не желали ничего говорить, а иной раз и покрывали меня оскорблениями с ног до головы. Когда я уже отчаялся и собирался идти домой, мне повстречался местный пьяница, сидевший в стоге сена и напевавший какие-то неизвестные мне куплеты. Сперва он, как и остальные, начал ворчать и браниться, но когда я уже отчаялся и направился в сторону дома, он заплетающимся языком подозвал меня к себе и попросил принести ему чего-нибудь крепкого, пообещав рассказать эту историю. Через несколько минут я уже вручил ему полную склянку самогонки и вопросительно поглядел на него, а он только спросил: «Ты действительно хочешь услышать эту историю?». Я потратил на его прихоть почти все свои карманные деньги и выбор у меня был невелик, поэтому я кивнул. Я принял его приглашение сесть рядом, и он, отхлебнув первача, стал рассказывать. «С раннего детства моя бабушка строго-настрого запрещала мне выходить на улицу после одиннадцати вечера, аргументируя это тем, что меня может схватить Баба-Яга. Лет до двенадцати я верил в это, но потом я уже перестал бояться какой-то старухи с помелом, и бабушке пришлось рассказать мне правду. По её словам, она не знает, когда это всё началось, люди начали пропадать ещё до рождения её прабабушки, а запрет выходить ночью из дома стал передаваться из поколения в поколение. Никто не мог точно сказать, куда они пропадали и из-за чего, но того, что однажды хорошо знакомых всем соседей утром не оказывается дома и больше их никто никогда не видит, было достаточно для жёсткого соблюдения подобных запретов. Она и сама была «очевидцем» подобных событий - её хорошая подруга, с которой ещё вечером они пили чай, следующим утром не зашла к ней поздороваться и посплетничать, а любители почитать допоздна утверждали о странных звуках, доносящихся из дома этой самой подруги. C давних пор на Руси ходили мифы о Жердяе - долговязом сухом пакостнике, шатающемся ночью по улицам и пугающем людей, вот и решили жители деревни, что это именно его тонких рук дело. Поначалу, конечно, была паника, но потом «не выходить из дому по ночам» стало таким же обыденным делом, как ежедневные походы за водой, а регулярные пропажи людей не более необычным, чем ежедневный рассвет. Я тоже привык к этому и, до сегодняшнего дня, даже не думал об этом. Несмотря на такую чертовщину, бога тут не шибко почитают», - с этими словами и он, вынув нагрудный крест из-под рубахи, поцеловал его и задремал. К тому времени, как он завершил свой рассказ, близился обед, и я поспешил домой, дабы не расстраивать родителей своим долгим отсутствием. Весь оставшийся день я размышлял об этой истории. Конечно, пьяница мог придумать это в алкогольном бреду, но как ещё объяснить то, что в тёмное время суток абсолютно все люди запираются в своих домах? Я поведал об услышанном своему отцу, в детстве часто гостившему у своей бабушки, однако он считал, что это всё глупые традиции отрешённых от цивилизации людей и никогда всерьёз не относился к бабушкиному запрету, но и не нарушал его. Ночью я долго не мог заснуть - мысли о пропажах людей и странные шумы за окном не на шутку пугали мой сонный разум. В очередной раз облегчившись в импровизированном туалете (теперь я понимал, почему туалетные ямы были вырыты прямо в дальнем углу дома, а не на улице), я решил пойти проветриться и заодно развеять свои страхи, которые не давали мне покоя всё это время. Была тёплая июльская ночь, поэтому я не стал ничего одевать и вышел на улицу прямо так - в трусах. С тех пор, как мы с родителями приехали сюда, в село под названием «Бяльково» на лето, я заметил одну странную особенность здешних жителей. После десяти часов вечера ни одного из них не было ни видно, ни слышно. Сначала я не придавал этому значения, ведь работа начинается на рассвете, и они могли ложиться пораньше. Однако деревенских пьяниц, коих тут было немало, я по ночам тоже не замечал, а они не были похожи на примерных работяг. В один прекрасный вечер любопытство меня особенно съедало, и я решил на следующий день обязательно поинтересоваться у аборигенов о происходящем. Стоит сказать, что жили мы в доме почившей бабушки моего отца, который она завещала ему. Жители были агрессивно настроены к чужеземцам, но покойную бабушку они знали и проявляли к нам снисхождение. Когда наступило утро, я, стараясь не разбудить спавших родителей, оделся и вышел во двор, чтобы проверить его на предмет подходящих собеседников. Не прошло и часа с того момента, как первые лучи солнца осветили деревню, а местные бабушки уже ходили по улицам с набранными вёдрами колодезной воды (колодец тут был только один). Я подошёл к женщине лет пятидесяти-шестидесяти, которая была закутана в платки и старые куртки, поздоровавшись и поинтересовавшись о погоде. Как ни странно, однако с виду добрая старушка лишь кинула на меня злобный взгляд и ускоренным шагом направилась в свою халупку, что-то бормоча себе под нос. Ещё несколько часов я не мог найти подходящего человека - все были агрессивно ко мне настроены и не желали ничего говорить, а иной раз и покрывали меня оскорблениями с ног до головы. Когда я уже отчаялся и собирался идти домой, мне повстречался местный пьяница, сидевший в стоге сена и напевавший какие-то неизвестные мне куплеты. Сперва он, как и остальные, начал ворчать и браниться, но когда я уже отчаялся и направился в сторону дома, он заплетающимся языком подозвал меня к себе и попросил принести ему чего-нибудь крепкого, пообещав рассказать эту историю. Через несколько минут я уже вручил ему полную склянку самогонки и вопросительно поглядел на него, а он только спросил: «Ты действительно хочешь услышать эту историю?». Я потратил на его прихоть почти все свои карманные деньги и выбор у меня был невелик, поэтому я кивнул. Я принял его приглашение сесть рядом, и он, отхлебнув первача, стал рассказывать. «С раннего детства моя бабушка строго-настрого запрещала мне выходить на улицу после одиннадцати вечера, аргументируя это тем, что меня может схватить Баба-Яга. Лет до двенадцати я верил в это, но потом я уже перестал бояться какой-то старухи с помелом, и бабушке пришлось рассказать мне правду. По её словам, она не знает, когда это всё началось, люди начали пропадать ещё до рождения её прабабушки, а запрет выходить ночью из дома стал передаваться из поколения в поколение. Никто не мог точно сказать, куда они пропадали и из-за чего, но того, что однажды хорошо знакомых всем соседей утром не оказывается дома и больше их никто никогда не видит, было достаточно для жёсткого соблюдения подобных запретов. Она и сама была «очевидцем» подобных событий - её хорошая подруга, с которой ещё вечером они пили чай, следующим утром не зашла к ней поздороваться и посплетничать, а любители почитать допоздна утверждали о странных звуках, доносящихся из дома этой самой подруги. C давних пор на Руси ходили мифы о Жердяе - долговязом сухом пакостнике, шатающемся ночью по улицам и пугающем людей, вот и решили жители деревни, что это именно его тонких рук дело. Поначалу, конечно, была паника, но потом «не выходить из дому по ночам» стало таким же обыденным делом, как ежедневные походы за водой, а регулярные пропажи людей не более необычным, чем ежедневный рассвет. Я тоже привык к этому и, до сегодняшнего дня, даже не думал об этом. Несмотря на такую чертовщину, бога тут не шибко почитают», - с этими словами и он, вынув нагрудный крест из-под рубахи, поцеловал его и задремал. К тому времени, как он завершил свой рассказ, близился обед, и я поспешил домой, дабы не расстраивать родителей своим долгим отсутствием. Весь оставшийся день я размышлял об этой истории. Конечно, пьяница мог придумать это в алкогольном бреду, но как ещё объяснить то, что в тёмное время суток абсолютно все люди запираются в своих домах? Я поведал об услышанном своему отцу, в детстве часто гостившему у своей бабушки, однако он считал, что это всё глупые традиции отрешённых от цивилизации людей и никогда всерьёз не относился к бабушкиному запрету, но и не нарушал его. Ночью я долго не мог заснуть - мысли о пропажах людей и странные шумы за окном не на шутку пугали мой сонный разум. В очередной раз облегчившись в импровизированном туалете (теперь я понимал, почему туалетные ямы были вырыты прямо в дальнем углу дома, а не на улице), я решил пойти проветриться и заодно развеять свои страхи, которые не давали мне покоя всё это время. Была тёплая июльская ночь, поэтому я не стал ничего одевать и вышел на улицу прямо так - в трусах. Был слышен отчаянный вой собак, которые, впрочем, выли так каждую ночь. Я открыл калитку и вышел в залитый туманом огород, располагавшийся за домом. Сквозь кваканье лягушек и вой собак я уловил близкое шуршанье, доносившееся откуда-то из заросшей части участка. Я сразу подумал о грабителях, поэтому быстро убежал оттуда, заперев калитку и дверь дома на засовы. Родителей я будить не стал, ведь это мог быть просто бродяжный кот, ищущий место для ночлега. Спать, когда кто-то ходит около дома, я не мог, поэтому сел на старом диване в прихожей и стал прислушиваться. Был слышен треск веток, иной раз доносившийся прямо за стеной, у которой стоял диван, и заставлявший моё сердце биться в беспорядочном, словно какие-то ужасные барабаны из неведомых миров, ритме. Через некоторое время шум затих, и я уже собирался идти спать, как вдруг услышал то, отчего, скованный ужасом, впал в ступор. Что-то скреблось на крыше. Мыши шуметь не могли - отец разбросал на чердаке отраву и расставил мышеловки прямо перед нашим приездом, к тому же звуки раздавались немного выше чердака. Источник звуков перемещался, так как похожие на треск звуки раздавались то над родительской спальней, то прямо над прихожей, где я стоял. Звуки прекратились через несколько минут, однако я простоял там до самого рассвета, приходя в себя. Так как я лёг только с солнцем, то проспал до обеда, и разбудили меня родители. Наевшись, я старался найти себе любое занятие, лишь бы не идти за дом и не смотреть на следы ночного кошмара. Перемыв всю посуду, я всё же решился пойти и проверить, оставило ли что-нибудь после себя хрустящее ночью существо, и не было ли это моим разыгравшимся воображением? Прямо за стеной прихожей я увидел примятые в нескольких местах кусты сорняков и поломанные ветки деревьев. Безусловно, это могло быть какое-либо животное, однако площадь примятых участков явно свидетельствовала о том, что существо было очень крупным. С тревогой на душе я прихватил из дому бутылку водки и направился к дому, около которого сидел тот пьяница - мне хотелось ещё раз побеседовать с ним. Бабушки, как обычно, бесцельно бродили по улицам и лишь некоторые, наиболее молодые из них, о чём-то перешептывались. Дойдя до того стога сена, на котором накануне я общался с любителем самогонки, я обнаружил лишь полупустую бутылку.