Отрывок. Месть

Рассказ:

Около часа ночи, когда Никки и Майк танцевали, поглощённые друг другом, в двадцати девяти километрах от них, в Сноухилле, Митчел Грейнстоум сидел в углу кухни, спрятавшись за плитой и обнявшись с тяжёлой чугунной сковородкой. Двадцать минут назад он спокойно спал, убаюканный бутылкой водки. С тех пор, как прошлой осенью на берегу Куик Ривер нашли растерзанные останки их Колина, жизнь семьи Грейнстоум разрушилась в одночасье. Линн и Митч работали в университете Боулдера, она была преподавателем греческого языка, он - химии. Ему тридцать пять, ей тридцать шесть. Они были прекрасными и уважаемыми людьми, но, похоронив то, что осталось от их единственного сына, не смогли сплотиться в общей беде. Митч стал видеть спасение для разума только в бутылке и ни дня не обходился без неё. Он потерял работу, но из сочувствия к нему университет предложил ему место уборщика на территории кампуса. К тому времени Митч уже почти совсем деградировал и спорить с чем-то или думать как жить дальше, ни воли, ни сил у него уже не оставалось. Линн потребовала развод и переехала в Денвер. Митчел любил сына и иногда, в редкие минуты трезвости, его посещало чувство вины перед ним, но он тут же заглушал это чувство глотком водки. Обычно ничто не могло вырвать его из забытья, когда он пьяный отключался на грязных мятых простынях, окружённый облаком собственной вони, но в этот раз из сна его словно выплеснуло ледяной волной в реальность. Пока спал, он успел протрезветь и теперь лежал, глядя опухшими красными глазами куда-то в темноту. Во-первых, ему почему-то было страшно, и этот страх не давал ему пошевелиться или встать с постели, так же, это не позволяла сделать больная голова, которая буквально разрывалась по швам. Во-вторых, он каждой клеточкой организма чувствовал, что в доме он не один. С тех пор как его бросила жена, он никого не пускал в свою обитель, у него не было даже кошки, но он мог поклясться, что пусть и краем глаза, но видел, как приоткрылась дверь его спальни. Если это заявился грабитель, то Митчел был не в очень выгодном положении, лёжа в одних трусах, абсолютно беззащитный, если не считать пустую бутылку от водки «Абсолют», стоявшей на полу у изголовья кровати. Возможно, грабитель заглянул в спальню, пока Митч был в отключке, и сейчас орудовал в других комнатах. Надо было осмотреть дом. Митч медленно свесил руку с кровати и обхватил бутылку за горлышко. Он уже собирался подняться, как вдруг на полу в метре от его кровати что-то шлёпнуло. Потом ещё раз и наступила тишина. Митчела сковал ужас, потому что шлепки возобновились и направились к двери, как будто чьи-то мокрые босые ноги шагали по полу. При этом комната по-прежнему оставалась пустой и тёмной. Вдруг дверь сама собой резко распахнулась, стукнув ручкой о стену, и громкий топот послышался уже в коридоре, словно кто-то выскочил из спальни и побежал. Но Митчел никого не видел. Мозг отказывался соображать, рука Митчела судорожно сжимала горлышко бутылки. Он просто машинально поднял руку и отбил дно бутылки о край кровати, посмотрев на острые стеклянные края. Какое-никакое, а оружие. Только не понятно от кого. Митч встал с кровати, включил свет и, держа впереди себя «розочку», осторожно вышел из комнаты, включив свет и в коридоре. На бежевом, точнее, уже сером от отсутствия чистки, ковролине он обнаружил влажные вмятины, образующие следы маленьких ног. Он медленно шёл по этим следам ощущая собственными ступнями влагу. Следы привели его к ванной комнате, было слышно, как в ванне лилась вода. - Линн? - прекрасно понимая, что предполагать такое глупо, дрожащим голосом спросил он. - Ты вернулась?Ответа не последовало. Тогда Митч неуверенно положил ладонь на ручку двери, но тут же передумав, отдёрнул руку. Вода не прекращала литься, и было слышно, что кто-то не просто включил кран, а именно моется под душем, плещется в воде. За несколько месяцев попоек мозг Митчела давно утратил способность к производству быстрых решений и аналитике ситуаций, поэтому он продолжал просто стоять, как столб, на месте, размышляя только над одной задачей: сделать шаг вперёд или назад. Конечно он мог спуститься вниз, сесть там на диванчик в гостиной и, задрав голову, слушать, что происходит наверху и ждать, что же будет дальше. Но его чутьё, оставшийся здравый смысл, тот старый, ещё трезвый и цветущий жизнью Митчел, сидевший теперь где-то глубоко и не имевший силы, слабым голосом кричал откуда-то из недр души, что по хорошему надо драпать из дому, не оглядываясь. Но победу взял заторможенный мозг Митчела нынешнего. Драпать, заниматься беготнёй, всё это было не для него, он просто вечно - пьяный зомби, нуждающийся только в бутылке и кровати. Митч задумчиво поднял руку с «розочкой» и снова посмотрел на дверь. В какую-то минуту, что он просто стоял у двери, ему показалось, что он снова перепил и у него белая горячка -, чем можно объяснить топот в его спальне и мокрые следы на ковролине, да, надо бы проверить, наверное их там уже нет. Около часа ночи, когда Никки и Майк танцевали, поглощённые друг другом, в двадцати девяти километрах от них, в Сноухилле, Митчел Грейнстоум сидел в углу кухни, спрятавшись за плитой и обнявшись с тяжёлой чугунной сковородкой. Двадцать минут назад он спокойно спал, убаюканный бутылкой водки. С тех пор, как прошлой осенью на берегу Куик Ривер нашли растерзанные останки их Колина, жизнь семьи Грейнстоум разрушилась в одночасье. Линн и Митч работали в университете Боулдера, она была преподавателем греческого языка, он - химии. Ему тридцать пять, ей тридцать шесть. Они были прекрасными и уважаемыми людьми, но, похоронив то, что осталось от их единственного сына, не смогли сплотиться в общей беде. Митч стал видеть спасение для разума только в бутылке и ни дня не обходился без неё. Он потерял работу, но из сочувствия к нему университет предложил ему место уборщика на территории кампуса. К тому времени Митч уже почти совсем деградировал и спорить с чем-то или думать как жить дальше, ни воли, ни сил у него уже не оставалось. Линн потребовала развод и переехала в Денвер. Митчел любил сына и иногда, в редкие минуты трезвости, его посещало чувство вины перед ним, но он тут же заглушал это чувство глотком водки. Обычно ничто не могло вырвать его из забытья, когда он пьяный отключался на грязных мятых простынях, окружённый облаком собственной вони, но в этот раз из сна его словно выплеснуло ледяной волной в реальность. Пока спал, он успел протрезветь и теперь лежал, глядя опухшими красными глазами куда-то в темноту. Во-первых, ему почему-то было страшно, и этот страх не давал ему пошевелиться или встать с постели, так же, это не позволяла сделать больная голова, которая буквально разрывалась по швам. Во-вторых, он каждой клеточкой организма чувствовал, что в доме он не один. С тех пор как его бросила жена, он никого не пускал в свою обитель, у него не было даже кошки, но он мог поклясться, что пусть и краем глаза, но видел, как приоткрылась дверь его спальни. Если это заявился грабитель, то Митчел был не в очень выгодном положении, лёжа в одних трусах, абсолютно беззащитный, если не считать пустую бутылку от водки «Абсолют», стоявшей на полу у изголовья кровати. Возможно, грабитель заглянул в спальню, пока Митч был в отключке, и сейчас орудовал в других комнатах. Надо было осмотреть дом. Митч медленно свесил руку с кровати и обхватил бутылку за горлышко. Он уже собирался подняться, как вдруг на полу в метре от его кровати что-то шлёпнуло. Потом ещё раз и наступила тишина. Митчела сковал ужас, потому что шлепки возобновились и направились к двери, как будто чьи-то мокрые босые ноги шагали по полу. При этом комната по-прежнему оставалась пустой и тёмной. Вдруг дверь сама собой резко распахнулась, стукнув ручкой о стену, и громкий топот послышался уже в коридоре, словно кто-то выскочил из спальни и побежал. Но Митчел никого не видел. Мозг отказывался соображать, рука Митчела судорожно сжимала горлышко бутылки. Он просто машинально поднял руку и отбил дно бутылки о край кровати, посмотрев на острые стеклянные края. Какое-никакое, а оружие. Только не понятно от кого. Митч встал с кровати, включил свет и, держа впереди себя «розочку», осторожно вышел из комнаты, включив свет и в коридоре. На бежевом, точнее, уже сером от отсутствия чистки, ковролине он обнаружил влажные вмятины, образующие следы маленьких ног. Он медленно шёл по этим следам ощущая собственными ступнями влагу. Следы привели его к ванной комнате, было слышно, как в ванне лилась вода. - Линн? - прекрасно понимая, что предполагать такое глупо, дрожащим голосом спросил он. - Ты вернулась?Ответа не последовало. Тогда Митч неуверенно положил ладонь на ручку двери, но тут же передумав, отдёрнул руку. Вода не прекращала литься, и было слышно, что кто-то не просто включил кран, а именно моется под душем, плещется в воде. За несколько месяцев попоек мозг Митчела давно утратил способность к производству быстрых решений и аналитике ситуаций, поэтому он продолжал просто стоять, как столб, на месте, размышляя только над одной задачей: сделать шаг вперёд или назад. Конечно он мог спуститься вниз, сесть там на диванчик в гостиной и, задрав голову, слушать, что происходит наверху и ждать, что же будет дальше. Но его чутьё, оставшийся здравый смысл, тот старый, ещё трезвый и цветущий жизнью Митчел, сидевший теперь где-то глубоко и не имевший силы, слабым голосом кричал откуда-то из недр души, что по хорошему надо драпать из дому, не оглядываясь. Но победу взял заторможенный мозг Митчела нынешнего. Драпать, заниматься беготнёй, всё это было не для него, он просто вечно - пьяный зомби, нуждающийся только в бутылке и кровати. Митч задумчиво поднял руку с «розочкой» и снова посмотрел на дверь. В какую-то минуту, что он просто стоял у двери, ему показалось, что он снова перепил и у него белая горячка -, чем можно объяснить топот в его спальне и мокрые следы на ковролине, да, надо бы проверить, наверное их там уже нет. Но вода в ванной продолжала литься, и свет под дверью горел. Конечно, когда он так напился сегодня вечером, он мог оставить воду и свет в ванной. Но что, судя по звукам, там в данный момент моется человек, сомнений быть не могло. «Ну конечно, Линн вернулась. Может вспомнила, что оставила здесь что-то. Она терпеть меня не может, поэтому и пришла молча, чтобы не сталкиваться с опротивевшим бывшим мужем. Себе-то наверняка нашла кого-нибудь в своём новом институтике… И горе ей не помеха, дряни… Свалила в столицу и здравствуй новая жизнь». Митч со злостью сжал ручку и толкнул от себя дверь. Белый кафельный пол был залит водой. Ванна была задёрнута голубой шторкой с рисунком весёлых дельфинов, которые так нравились Колину, когда ему было четыре, он всегда так весело смеялся и показывал на них пальцем, пока отец или мать намыливали ему пятки. Струйки воды из душа били о занавеску, которая была перекинута через ванну, и вода периодически выплёскивалась на пол. - Ты не могла бы быть поаккуратнее?! - с раздражением крикнул Митч, - это всё-таки мой дом и мои правила, а ты здесь давно не живёшь. Чего заявилась сюда, да ещё и в такое время? У любовника воду отключили?- Любовника? - раздался из-за занавески до боли знакомый голос, - не знаю о чём ты говоришь, папа… думаю, мне ещё рано играть в такие игры. Шторка отдёрнулась, и Митчел увидел в ванне своего сына. Живого, голого, целого и невредимого, с довольной улыбкой на лице. Раньше отец никогда не видел, чтобы Колин так счастливо улыбался. Неестественно счастливо. Митчел обессиленный прислонился к дверному косяку. Мальчик поливал свою голову, держа в правой руке душ, но вдруг перестал, снова посмотрев на Митча и переведя взгляд с него на бутылку, которую тот так и продолжал сжимать в кулаке. - Что это? - спросил мальчик испугавшись, - ты хочешь наказать меня? Но я не заслужил, я больше не плохой!Митч в прострации покачал головой, убеждённый в том, что свихнулся. Горе от потери сына и беспробудное пьянство в конце концов дали о себе знать. Он разжал руку, и бутылка скатилась с его ладони, упав на пол, благодаря чему от неё откололся ещё один большой кусок белого стекла. Он бы прямо сейчас подошёл и обнял сына, он хотел бы этого, если бы это был его сын. Но его проспиртованный мозг ещё не был проспиртован настолько, чтобы не понимать, что мёртвые мальчики из могил не встают и не принимают ванн. Кости сына он похоронил лично, холодная земля приняла их той осенью. В его ванне сидел другой мальчишка, и веяло от него чем-то нехорошим. Тем временем ребёнок взял с крючка на кафельной стенке фиолетовую мочалку и продолжил:- Помнишь, как вы с мамой мыли меня? Потри мне спину, я такой грязный, я так устал, а дома так хорошо. Ты же простил меня за то, что я убежал? Я вижу, что простил. Я люблю тебя, папа. Потри мне спину? - Колин протягивал Митчу мочалку. Но тот только быстро мотал головой. - Ну, хорошо, я сам помоюсь. Я научился, ты не знал? Я хороший, не плохой, видишь?Говоря это, мальчик начал тереть себе левую руку, затем грудь. Кожа легко, как шкура с протухшей рыбы, слоями сходила с его тела. Митч, выпучив глаза и что-то мыча, только мотал головой. - Смотри, папочка, - вся грязь сходит! - Колин задрал вверх ногу и принялся тереть ступню, пока не показалась яркая белизна пяточной кости. - Прекрати это! - сам не ожидая вдруг взвизгнул Митч, когда его отпустил паралич. - Почему, папа? Я самостоятельный, я всё умею, смотри. - И ребёнок приложил жёсткую мочалку к своему лицу, медленно снимая кожу и часть плоти с его левой половины, оголяя выпуклый глаз. Этого Митчел уже не вынес, он сделал шаг назад, и поскользнувшись босой пяткой на мокром кафеле упал в коридор, спиной на пропитанный водой ковролин. Видя, как скелетообразная детская ручка ухватилась за край ванны, Митч поднялся на ноги и побежал к лестнице. Споткнувшись снова, он кубарем скатился вниз, по счастью ничего себе не сломав. Пробежав в темноте через гостиную, пару раз обо что-то ударившись голенями, он бросился к парадной двери. Она не открывалась. Да, она не открывалась, потому что была закрыта не только на простой замок, но и на ключ, который валялся где-то здесь, в гостиной. Пока он шарил руками по кофейному столику, в панике раскидывая лежавшие там вещи, свет идущий из коридора загородила тень. Митч поднял голову и увидел, что чудовище стояло на лестничной площадке. Митч замер. Дёрнувшись вперёд, Колин-монстр спустился на одну ступеньку. Не понимая, что делает, Митч упал на колени и принялся шарить руками по полу, в надежде найти ключ там. И вдруг его осенило, в памяти что-то зашевелилось, подсказывая ему, что ключ он положил на прикроватный столик в своей спальне, где, вернувшись домой, и разделил накануне свой вечер с бутылкой. Чудовище, тем временем, на своих деформированных ногах неловкими движениями спустилось ещё на несколько ступенек ниже.

- Мне больно, папочка, мне больно ходить, разве ты не видишь? Это всё из-за тебя, - донёсся голос сына с лестницы. Митчел в панике заметался по гостиной. - Что ты хочешь от меня?! Зачем ты пришёл сюда?!- Наказать тебя, папуль, ты плохо себя вёл. Я должен наказать тебя. Митч, распахнув дверь на кухню и вбежав внутрь, забегал вокруг заваленного грязной посудой стола в поисках какого-нибудь оружия, искать нож было некогда, на глаза попалась тяжеленная сковорода, ею можно было хорошо приложиться по затылку неприятеля и раскроить ему при желании череп. Он забился в дальний угол и притаился возле плиты, стараясь сдерживать дыхание. Очень скоро вновь послышались мокрые шаги по полу и они приближались к кухне! «Шлёп - шлёп - шлёп». Почти теряя сознание Митч крепче вцепился в ручку сковородки, представляя, как впечатывает её в эту ухмыляющуюся рожу монстра. Он зажмурился и стал отчаянно молиться. Дверь, скрипнув, приоткрылась, и шаги послышались уже в кухне. «Шлёп - шлёп». Они приближаясь к плите. Митчел не хотел смотреть, но в полуобрачном состоянии всё же открыл глаза. Прямо перед его глазами находились оголённые маленькие коленные чашечки прикреплённые к тонким - тонким голенным костям, покрытым местами серой высушенной, как у мумии, кожей. Митч поднял глаза. Маленькая, изуродованная мумия с ухмыляющимся черепом, верхняя часть, которого была неестественно сплющена, стояла перед ним. Левая рука почти отвалилась, держась только на нескольких сухожилиях. В правой кисти чудовище держало разбитую бутылку «Абсолют». - Чудовище, - проговорил Колин - монстр хриплым голосом, озвучивая мысли Митча. - Ты всегда считал меня чудовищем. Говнюком. Митч хотел поднять сковородку, встать на ноги, но не мог. Присутствие этого урода парализовало все его конечности. Как будто ты во сне и не можешь управлять своим телом. Ты можешь вдруг взлететь, но сделать нужный, верный, такой иногда необходимый шаг, просто невозможно. Монстр давил на него сверху вниз своим взглядом, приколачивая к полу. - Ты хотел ударить меня этим? - мерзкая рожа задвигала челюстью, оставшиеся клочья кожи падали с губ. Ему стало труднее произносить слова и он говорил медленнее. Митч мотнул головой и опустил сковороду на пол, о чём тут же пожалела его здравая, но парализованная часть рассудка. - Ты плохой парень, па, а я хороший. Хороший парень должен наказать плохого. - Ты не он, - прошептал Митч. - Ты много пьёшь, - продолжало чудовище, шлёпая губами - лохмотьями, один клочок влажной вонючей кожи отлетел Митчелу на лоб, - а алкоголь - это зло. Хорошие парни спасают от зла. Митч снова попытался встать, но какая-то невидимая сила исходящая от этого монстра по прежнему удерживала его прикованным задницей к полу. Костлявая рука монстра вытянула вперёд длинное остриё бутылки и осколок царапнул Митча по правой щеке. Он почувствовал как горячая жидкость заструилась по лицу, но по прежнему не мог пошевелиться. Монстр-Колин засунул осколок бутылки ему в рот, заскоблив по зубам, вынуждая разжать челюсть. Митч, совсем перестав соображать от ужаса и окончательно уверив себе в том, что это кошмарный сон и он проснётся, как только почувствует сильную боль, разжал зубы. Осколок сразу вошёл внутрь и Монстр-Колин принялся ковырять там, выскабливая изо рта язык, куски, которого шлепками падали на пол. Митч мычал, захлёбывался кровью, вертел головой, но не просыпался, зато почувствовал, как мочевой пузырь расслабился и горячая жидкость потекла под задницу. - Ты больше никогда не будешь пить, па, я вылечил тебя, - костлявая рука протолкнула длинный осколок глубже, разрывая гортань и заливая Митча и пол под ним тёмно-бордовой жидкостью. Маленький монстр с хлюпающим звуком и противно ****** по зубам медленно вынул своё орудие из растерзанного горла быстро умирающего отца и воткнул в его левый глаз. Медленно поковырялся там и вынул кончиком осколка глазное яблоко, бросив его на пол. - Я простил тебя, папочка. Каждый должен получить своё наказание. Ты сам учил меня этому. Митча нашли наутро после его смерти, потому что его жена действительно решила вернуться за некоторыми вещами. Митч сидел, прислонившись к плите и опустив голову, ноги вытянулись в луже загустевшей крови, белок глаза возле левой ляжки в трусах пропитавшихся насквозь красной и жёлтой жидкостью, можно было заметить не сразу. Сковородка и окровавленная «розочка» лежали рядом с трупом. Всё казалось очевидным - совсем обезумевший от горя отец убил себя таким изощрённым для нормального человека, но вполне ожидаемым для сошедшего с ума способом.