Я буду жить

Рассказ:

Произошла эта история в начале 2010 года. В то время я ещё находился на службе — защищал Родину. В начале зимы стал замечать за собой, что при выполнении физических нагрузок за грудиной ощущается жжение и острая боль. Посоветовался с родными и обратился в поликлинику за консультацией, оттуда меня направили в кардиологический центр. Около недели я проходил различные тесты, тренажёры, и по результатам этих анализов мне констатировали ишемическую болезнь сердца и закупорку сосудов на 90%. Это был шок, скажу я вам. Врать не буду, страх был, не за себя, так как за плечами — лихие 90-е и становление нового государства, и мы, служаки, были готовы ко всему. Но вот так «не допить, недолюбить», когда есть и сила, и планы на будущее – это жесть. Штатные врачи из служебной поликлиники помогли устроить меня на стационарное лечение в кардиологию, а дальше был назначен день операции шунтирования. После прохождения всех необходимых процедур наступил долгожданный день. Однако за час до операции заведующий отделением сообщает мне, что меня выписывают из больницы, аргументируя тем, что нет квоты на проведение операции, и нужно будет ждать. К слову, такая высокотехнологическая помощь тогда стоила 580 тыс. руб. Но, согласно заключению того же кардиосовета, ждать мне никак было нельзя, так как сосуды могли закупориться в любое время, и в результате тромбов летальный исход обеспечен. Не буду рассказывать, сколько пришлось затратить усилий и связей (благо у меня много друзей и сослуживцев), но в результате меня приняли в кардиоцентре г. Пермь, провели необходимые исследования (за 4 часа) и, учитывая сложность положения, на утро назначили операцию. В палате ночью никто не спал, было нас шесть человек. Кто наутро шёл на операционный стол, много говорил о Родных, о жизни, о силе духа и человеческих возможностях. И вот в 06. 00 ч. я уехал под нож. Операция длилась более шести часов, два раза я приходил в сознание. А может, и не приходил, а видел всё происходящее со стороны, но не суть. Открываю глаза, вверху купол, как в храме, начинаю соображать: жив или уже всё. Вспоминаю, что здание больницы очень старое и построено как раз в стиле дворца. Это сейчас в Перми «Город сердца», а раньше все отделения были разбросаны по городу. Начинаю оглядываться. Полумрак, за окном темно, кругом рядом обнажённые тела коричневого цвета (все в крови) — и мужчины и женщины, лежим плотно друг к другу, между тел пройти невозможно. Пытаюсь пошевелиться и не могу (привязан), хочу вздохнуть поглубже и тоже не могу. Понимаю, что я вообще не дышу, но грудь равномерно движется верх-вниз, и при этом невыносимая боль во всём теле, и опять куда-то пропадаю. Через какое-то время опять прихожу в себя. Снова полумрак, за окном темно, те же тела кругом, но сейчас сознание получше. Начинаю осмысливать ситуацию, в это время в арочном проёме (дверей нет в принципе) появляется медсестра (маленькая девочка в белом халате) и оглядывает всех пристальным взглядом, потом подходит к кому-то из лежачих тел, зовёт кого-то, появилось двое крепких ребят в серых халатах с резиновыми фартуками. И с их помощью, как дрова, закидывают тело на каталку и увозят в темноту. Пытаюсь мычанием (но звука нет) и глазами привлечь её внимание. Не знаю как, но мне это удаётся. Она подходит и спрашивает:— Будешь жить? Тогда нужно вставать, дышать, идти. Я помогу тебе. Я в свою очередь моргаю глазами в знак согласия. Тогда она берётся за шланг, который вставлен в мой рот для подачи кислорода, и резко вытаскивает его. При этом ощущение, что мои лёгкие вылетают наружу. И тут мой первый после операции самостоятельный вздох. Тогда мне показалось, что грудь разлетится на куски из-за той тяжести, какая обрушилась на меня в тот момент. Но я задышал, меня отвязали от поручней, и за счёт рук я смог подняться и сесть. Понял, что нахожусь на каталке, понял, почему я и остальные коричневого цвета (запечённая кровь), понял, куда забирают и отвозят бездыханные тела. Так я просидел довольно долго, как мне показалось, много думал и вспоминал «за жизнь». Вот тогда я твёрдо для себя решил, что выдержу всё и ничто не сможет меня сломать. Мои раздумья прервала всё та же медсестра, тихонько подошла и сказала: «Пошли» и увела меня пешком в другую палату. Помыла, намочив водкой губку, уложила на кровать и сообщила, что завтра меня перевезут в реабилитационный корпус, и я опять провалился в неизвестность. Утром меня разбудил врач и сообщил, что в 10:30 ч. подойдет «газель-скорая» и отвезёт меня на реабилитацию, а я пока потихоньку могу выходить и спускаться к выходу, как раз к назначенному времени доберусь. Без каталок и посторонней помощи, держась за стены, я за два часа добрался до выхода (переход длиной 40 метров), уселся в «скорую», и меня отвезли в другой корпус больницы. По приезду к новому месту меня осмотрел врач, назначил какой-то курс лечения и проводил до палаты. Произошла эта история в начале 2010 года. В то время я ещё находился на службе — защищал Родину. В начале зимы стал замечать за собой, что при выполнении физических нагрузок за грудиной ощущается жжение и острая боль. Посоветовался с родными и обратился в поликлинику за консультацией, оттуда меня направили в кардиологический центр. Около недели я проходил различные тесты, тренажёры, и по результатам этих анализов мне констатировали ишемическую болезнь сердца и закупорку сосудов на 90%. Это был шок, скажу я вам. Врать не буду, страх был, не за себя, так как за плечами — лихие 90-е и становление нового государства, и мы, служаки, были готовы ко всему. Но вот так «не допить, недолюбить», когда есть и сила, и планы на будущее – это жесть. Штатные врачи из служебной поликлиники помогли устроить меня на стационарное лечение в кардиологию, а дальше был назначен день операции шунтирования. После прохождения всех необходимых процедур наступил долгожданный день. Однако за час до операции заведующий отделением сообщает мне, что меня выписывают из больницы, аргументируя тем, что нет квоты на проведение операции, и нужно будет ждать. К слову, такая высокотехнологическая помощь тогда стоила 580 тыс. руб. Но, согласно заключению того же кардиосовета, ждать мне никак было нельзя, так как сосуды могли закупориться в любое время, и в результате тромбов летальный исход обеспечен. Не буду рассказывать, сколько пришлось затратить усилий и связей (благо у меня много друзей и сослуживцев), но в результате меня приняли в кардиоцентре г. Пермь, провели необходимые исследования (за 4 часа) и, учитывая сложность положения, на утро назначили операцию. В палате ночью никто не спал, было нас шесть человек. Кто наутро шёл на операционный стол, много говорил о Родных, о жизни, о силе духа и человеческих возможностях. И вот в 06. 00 ч. я уехал под нож. Операция длилась более шести часов, два раза я приходил в сознание. А может, и не приходил, а видел всё происходящее со стороны, но не суть. Открываю глаза, вверху купол, как в храме, начинаю соображать: жив или уже всё. Вспоминаю, что здание больницы очень старое и построено как раз в стиле дворца. Это сейчас в Перми «Город сердца», а раньше все отделения были разбросаны по городу. Начинаю оглядываться. Полумрак, за окном темно, кругом рядом обнажённые тела коричневого цвета (все в крови) — и мужчины и женщины, лежим плотно друг к другу, между тел пройти невозможно. Пытаюсь пошевелиться и не могу (привязан), хочу вздохнуть поглубже и тоже не могу. Понимаю, что я вообще не дышу, но грудь равномерно движется верх-вниз, и при этом невыносимая боль во всём теле, и опять куда-то пропадаю. Через какое-то время опять прихожу в себя. Снова полумрак, за окном темно, те же тела кругом, но сейчас сознание получше. Начинаю осмысливать ситуацию, в это время в арочном проёме (дверей нет в принципе) появляется медсестра (маленькая девочка в белом халате) и оглядывает всех пристальным взглядом, потом подходит к кому-то из лежачих тел, зовёт кого-то, появилось двое крепких ребят в серых халатах с резиновыми фартуками. И с их помощью, как дрова, закидывают тело на каталку и увозят в темноту. Пытаюсь мычанием (но звука нет) и глазами привлечь её внимание. Не знаю как, но мне это удаётся. Она подходит и спрашивает:— Будешь жить? Тогда нужно вставать, дышать, идти. Я помогу тебе. Я в свою очередь моргаю глазами в знак согласия. Тогда она берётся за шланг, который вставлен в мой рот для подачи кислорода, и резко вытаскивает его. При этом ощущение, что мои лёгкие вылетают наружу. И тут мой первый после операции самостоятельный вздох. Тогда мне показалось, что грудь разлетится на куски из-за той тяжести, какая обрушилась на меня в тот момент. Но я задышал, меня отвязали от поручней, и за счёт рук я смог подняться и сесть. Понял, что нахожусь на каталке, понял, почему я и остальные коричневого цвета (запечённая кровь), понял, куда забирают и отвозят бездыханные тела. Так я просидел довольно долго, как мне показалось, много думал и вспоминал «за жизнь». Вот тогда я твёрдо для себя решил, что выдержу всё и ничто не сможет меня сломать. Мои раздумья прервала всё та же медсестра, тихонько подошла и сказала: «Пошли» и увела меня пешком в другую палату. Помыла, намочив водкой губку, уложила на кровать и сообщила, что завтра меня перевезут в реабилитационный корпус, и я опять провалился в неизвестность. Утром меня разбудил врач и сообщил, что в 10:30 ч. подойдет «газель-скорая» и отвезёт меня на реабилитацию, а я пока потихоньку могу выходить и спускаться к выходу, как раз к назначенному времени доберусь. Без каталок и посторонней помощи, держась за стены, я за два часа добрался до выхода (переход длиной 40 метров), уселся в «скорую», и меня отвезли в другой корпус больницы. По приезду к новому месту меня осмотрел врач, назначил какой-то курс лечения и проводил до палаты.

Позже мы много с ним беседовали, он рассказал мне, что состояние перед операцией у меня было критическое. Но, как ни странно, я сам встал на второй день после операции. Тогда мне казалось, что в коматозе я провёл очень много времени. А также, что из палаты реанимации многие уехали на каталке. Что, кроме меня, из той волны пока ещё никто не приехал на реабилитацию. На пятый день реабилитации мне подготовили документы на выписку. Я уже свободно ходил и делал восстанавливающие упражнения. Мои родные отвезли меня в родной город, домой. Но перед отъездом врач на прощание мне сказал:— Запомни главное — когда ты умрёшь, ты об этом не узнаешь. Потом, конечно, уже у себя в городе я ещё год ходил в свой кардиоцентр, узнал, что меня не стали оперировать, так как не было уверенности в благоприятном исходе. Узнал, что ребята, которые были из моего города, не смогли восстановиться и записались в инвалиды. Но всё это было потом, а в тот день, когда я ехал в машине обратно домой и за рулём был мой сын, в голове неотступно сидела мысль: «Я буду жить, меня не сломаешь» и маленькая медсестра, которая помогла мне переступить черту. Сейчас я уже молодой дедушка, работаю на гражданке, веду активный образ жизни и планирую ещё выдать мою самую любимую внучку замуж (за реального пацана). Никогда не жалуюсь на судьбу (одним-двумя шрамами больше и всего-то), учу молодёжь правильной жизни и силе духа, так-то меня уважают. Бывают моменты, когда накатит и притомит, тогда я вспоминаю: «Я буду жить, меня не сломаешь». И ведь получается.