Исцеление верой и любовью

Рассказ:

В комнате душно и темно. Мне тяжело дышать. Боль и страх сковали моё тело. Как болит голова… Кажется, тысячи осколков пытаются вонзить своё остриё в мой раскалённый мозг. Я слышу шёпот. Это снова они. Их уродливые вытянутые тельца скачут вокруг моей кровати, исполняя грязный танец нечисти. Они тянут ко мне свои когтистые лапы, облизываясь и причитая: «Ааа! Осталось совсем чуть-чуть! Ха-ха-ха, скоро ты будешь нашей. Хозяин будет доволен! Свежая чистая душа!». Я зажмурила глаза и крикнула, что есть силы: «Мама, мне больно!» Несколько секунд и моя мама уже около моей кровати, её взгляд встревожен. — Снова болит головка?— Да. Мам, я их опять видела. Я скоро умру, да?— Нет, конечно же. Всё будет хорошо. Вот дядя Слава вернётся, и мы тебя в церковь отведём, покрестим. И ты будешь спать спокойно и сладко. — А зачем быть крещёной? Я что, перестану болеть?— Чтобы быть ближе к Богу, Он даст тебе сил и здоровья. Мама нежно поцеловала мою щёку и прилегла рядом со мной. Постепенно я погрузилась в сон. Это одно из немногих воспоминаний о моём раннем детстве. Дальше история будет вестись от лица моей мамы. Я иду через поле. Сухой ветер обжигает лицо. Молния полыхает в небе, словно разъярённый гигант метает огненные стрелы. Горячий воздух сдавил мою грудь. Я иду вперёд, вслушиваясь в мёртвую тишину. Высокая трава будто кланяется мне в ноги. — Пить, пить! — Простонал хрипловатый голос. — Где ты?! Я сейчас найду тебя!Спотыкаясь и падая, мои ноги бегут сами не зная куда. Я пытаюсь разглядеть хоть что-то в нависшем надо мной сумраке. Вижу: впереди трава более примята, думаю, он здесь. Обнажённый, он лежит на деревянном распятье, а его худенькие кисти и ступни безжалостно прибиты гвоздями. Тонкой струйкой стекает кровь в пасть здешним крысам. Он такой бледный, худой и измученный, что моя душа готова разорваться от обиды за него. — Пить! Пить! — Еле шевеля губами, прохрипел незнакомец. Вдруг полил дождь, смывая грязь с его глубоких ран. Я жадно подставляла трясущиеся ладони под дождь, боясь проронить хоть каплю живительной влаги, и поила незнакомца прямо с рук. — Пей, пей, милок. Я разделю с тобой твою участь. На этом я проснулась и поняла, что пора. Ты родилась спустя несколько часов, такая слабенькая и беззащитная. Мы долго ждали твоего появления, нарадоваться тебе не могли. Прошло два года, ты не вставала на ножки да и вообще отличалась от других детей. Я забила тревогу. Да вот только что наши деревенские врачи могут? Они отмахивались рукой и говорили, что время не пришло. Но материнское сердце не обманешь. Мы тогда поехали в область. Педиатр осмотрела тебя, пожала плечами и выписала нам направление в московский эндокринологический центр им. Ульянова. Чтобы попасть туда, пришлось немало попотеть. Время было тяжёлое, шёл 91-й год, в стране полная неразбериха. Продали всю скотину. В Москве нас встретили друзья наших дальних родственников. Люди добрые и культурные. Помогли с жильём, показали что да как. Тогда я впервые узнала что такое страх. Животный страх за своего детёныша. Врач долго смотрела мне в глаза, перебирая снимки и результаты анализов. Диагноз был неутешительный. — Мамочка, Вы присядьте. Вы должны быть готовы ко всему. Мы положим девочку здесь в отделении, проведём полное обследование. С таким заболеванием тоже живут. А дальше бесконечные поездки, больницы, уколы, слёзы. Мы еле сводили концы с концами. Лечение было очень дорогим, иногда попросту не хватало на еду. А тебе становилось всё хуже и хуже. У тебя постоянно болела голова, тело, мучили кошмары. Иногда по нескольку дней была без сознания. Ты сильно отличалась от других детишек, поэтому, чтобы не разжигать чужое любопытство, твои прогулки ограничивались около дома во дворе. Через три года вернулся дядя Слава, и мы покрестили тебя, кошмары прекратились. Состояние твоё как-то улучшилось, радость снова потихоньку заполняла наш дом. Но однажды всё изменилось. Ты упала в обморок, началось сильное носовое кровотечение. Твоё тельце обмякло, стало холодным и неподвижным. Мы тогда раньше срока сорвались в Москву на обследование. Там нас направили в госпиталь им. Бурденко на КТ. Боже, что я там увидела! Повсюду лежали на носилках молоденькие солдатики, стонали, кричали, звали маму. Больно видеть такое. Сколько жизней унесла эта проклятая война…Врач вышел из кабинета и угрюмо посмотрел на меня:— Мне очень жаль, крепитесь. У вашего ребёнка подтвердилась опухоль головного мозга в области шишковидной железы. Ей осталось недолго. Не кричите, не пугайте ребёнка. Как?! За что?! Почему именно она?! Она даже пожить не успела! Господи, где ты?! Всё рухнуло в одночасье, нет смысла жить дальше. В душу закралась разъедающая пустота. В комнате душно и темно. Мне тяжело дышать. Боль и страх сковали моё тело. Как болит голова… Кажется, тысячи осколков пытаются вонзить своё остриё в мой раскалённый мозг. Я слышу шёпот. Это снова они. Их уродливые вытянутые тельца скачут вокруг моей кровати, исполняя грязный танец нечисти. Они тянут ко мне свои когтистые лапы, облизываясь и причитая: «Ааа! Осталось совсем чуть-чуть! Ха-ха-ха, скоро ты будешь нашей. Хозяин будет доволен! Свежая чистая душа!». Я зажмурила глаза и крикнула, что есть силы: «Мама, мне больно!» Несколько секунд и моя мама уже около моей кровати, её взгляд встревожен. — Снова болит головка?— Да. Мам, я их опять видела. Я скоро умру, да?— Нет, конечно же. Всё будет хорошо. Вот дядя Слава вернётся, и мы тебя в церковь отведём, покрестим. И ты будешь спать спокойно и сладко. — А зачем быть крещёной? Я что, перестану болеть?— Чтобы быть ближе к Богу, Он даст тебе сил и здоровья. Мама нежно поцеловала мою щёку и прилегла рядом со мной. Постепенно я погрузилась в сон. Это одно из немногих воспоминаний о моём раннем детстве. Дальше история будет вестись от лица моей мамы. Я иду через поле. Сухой ветер обжигает лицо. Молния полыхает в небе, словно разъярённый гигант метает огненные стрелы. Горячий воздух сдавил мою грудь. Я иду вперёд, вслушиваясь в мёртвую тишину. Высокая трава будто кланяется мне в ноги. — Пить, пить! — Простонал хрипловатый голос. — Где ты?! Я сейчас найду тебя!Спотыкаясь и падая, мои ноги бегут сами не зная куда. Я пытаюсь разглядеть хоть что-то в нависшем надо мной сумраке. Вижу: впереди трава более примята, думаю, он здесь. Обнажённый, он лежит на деревянном распятье, а его худенькие кисти и ступни безжалостно прибиты гвоздями. Тонкой струйкой стекает кровь в пасть здешним крысам. Он такой бледный, худой и измученный, что моя душа готова разорваться от обиды за него. — Пить! Пить! — Еле шевеля губами, прохрипел незнакомец. Вдруг полил дождь, смывая грязь с его глубоких ран. Я жадно подставляла трясущиеся ладони под дождь, боясь проронить хоть каплю живительной влаги, и поила незнакомца прямо с рук. — Пей, пей, милок. Я разделю с тобой твою участь. На этом я проснулась и поняла, что пора. Ты родилась спустя несколько часов, такая слабенькая и беззащитная. Мы долго ждали твоего появления, нарадоваться тебе не могли. Прошло два года, ты не вставала на ножки да и вообще отличалась от других детей. Я забила тревогу. Да вот только что наши деревенские врачи могут? Они отмахивались рукой и говорили, что время не пришло. Но материнское сердце не обманешь. Мы тогда поехали в область. Педиатр осмотрела тебя, пожала плечами и выписала нам направление в московский эндокринологический центр им. Ульянова. Чтобы попасть туда, пришлось немало попотеть. Время было тяжёлое, шёл 91-й год, в стране полная неразбериха. Продали всю скотину. В Москве нас встретили друзья наших дальних родственников. Люди добрые и культурные. Помогли с жильём, показали что да как. Тогда я впервые узнала что такое страх. Животный страх за своего детёныша. Врач долго смотрела мне в глаза, перебирая снимки и результаты анализов. Диагноз был неутешительный. — Мамочка, Вы присядьте. Вы должны быть готовы ко всему. Мы положим девочку здесь в отделении, проведём полное обследование. С таким заболеванием тоже живут. А дальше бесконечные поездки, больницы, уколы, слёзы. Мы еле сводили концы с концами. Лечение было очень дорогим, иногда попросту не хватало на еду. А тебе становилось всё хуже и хуже. У тебя постоянно болела голова, тело, мучили кошмары. Иногда по нескольку дней была без сознания. Ты сильно отличалась от других детишек, поэтому, чтобы не разжигать чужое любопытство, твои прогулки ограничивались около дома во дворе. Через три года вернулся дядя Слава, и мы покрестили тебя, кошмары прекратились. Состояние твоё как-то улучшилось, радость снова потихоньку заполняла наш дом. Но однажды всё изменилось. Ты упала в обморок, началось сильное носовое кровотечение. Твоё тельце обмякло, стало холодным и неподвижным. Мы тогда раньше срока сорвались в Москву на обследование. Там нас направили в госпиталь им. Бурденко на КТ. Боже, что я там увидела! Повсюду лежали на носилках молоденькие солдатики, стонали, кричали, звали маму. Больно видеть такое. Сколько жизней унесла эта проклятая война…Врач вышел из кабинета и угрюмо посмотрел на меня:— Мне очень жаль, крепитесь. У вашего ребёнка подтвердилась опухоль головного мозга в области шишковидной железы. Ей осталось недолго. Не кричите, не пугайте ребёнка. Как?! За что?! Почему именно она?! Она даже пожить не успела! Господи, где ты?! Всё рухнуло в одночасье, нет смысла жить дальше. В душу закралась разъедающая пустота. Муж что-то кричит и машет руками, но я уже ничего не вижу. Впереди только тьма. Нас отправили домой умирать, как отправляют ненужную вещь на свалку. Месяц прошёл как в тумане, ты редко приходила в сознание. Иногда ты так сильно билась от боли, что приходилось тебя связывать. Моя маленькая девочка, моя доченька. Я боялась засыпать и всё время прислушивалась к твоему дыханию, мне казалось, что если я усну, ты перестанешь дышать. Не знаю почему, но я вспомнила тот сон, который мне приснился перед родами. Внутренний голос подсказал, что я должна бороться, и мы снова отправились в Москву. Из Астрахани до Волгограда на машине, из Волгограда до Москвы на поезде. Я зашла в купе, держа тебя на руках. Там нас уже ждал попутчик — католический священник преклонного возраста. Он сосредоточенно посмотрел на меня. — Здравствуйте, я вас ждал. Я немного была удивлена. Поезд тронулся с места, а священник протянул мне руку. В руке была библия в красивом кожаном переплёте. — Это мой подарок. Пусть он всегда будет рядом с нею. Я открыла первую страницу, на ней были написаны твои имя, фамилия и пожелания на иностранном языке. — Откуда Вы знаете, как её зовут?— Мне было послание от Бога. — Он покинул нас. — Бог не может покинуть, он живёт в каждом из нас. Надо только уверовать в Него всей душой и сердцем. Неважно, сколько свечек ты поставишь в церкви, важно, что в душе у тебя, насколько глубока твоя вера. Святой отец предложил мне исповедаться. Я излила всю душу, всю боль, испепеляющую меня изнутри. Рассказала о болезни, о мыслях, о грехах. Он всё внимательно выслушал и сказал:— А сон? Бог говорил с тобою, я знаю, расскажи мне о сне. Я рассказала ему о сне. Святой отец слушал, покачивая головой в такт шумному поезду. — Ты мученица. Избранная искупать грехи своих предков. Ты несёшь тяжкий крест. Болезнь дочери — твоё главное испытание. Я буду всю ночь молить Господа, чтобы Он помиловал девочку и даровал ей исцеление. Но запомни, судьба у твоей дочери будет нелёгкой, да и твоя жизнь — расплата за грехи. Святой отец встал на колени и принялся читать молитвы. Читал всю ночь, не ел, не пил. К обеду мы были в Москве. С вокзала поехали сразу к врачу. Ты себя, как ни странно, чувствовала бодро. Врач встретила нас недоумевающим взглядом. Я заставила её снова назначить обследование. Завожу тебя в кабинет КТ. Вокруг на стенах висят иконы. Перед началом медработники прочли «Отче наш». Я тоже молюсь, только уже иначе, со всей верой и любовью к Богу. Вдруг врач, делавшая снимки, переменилась в лице:— Этого не может быть! Чудо какое-то!Опухоли на снимке не было. И через месяц, и через год, и через десять лет. Общее состояние улучшилось, ты поравнялась со сверстниками, стала ходить в школу. Куча лекарств и уколов больше не нужны были. Теперь я точно знаю, Он здесь, Он с нами, Он всегда рядом. Надо только верить и любить. На этом история моей мамы заканчивается. В 14 лет диагноз мне сняли окончательно. Берегите своих мамочек!