Леc

Рассказ:

Об этих событиях мне поведал Виктор, когда мы были ещё мало знакомы. Обстоятельства сложились так, что у нас оказалось тогда достаточно времени для неторопливого общения, да к тому же тема беседы для обоих оказалась интересной — лес. Я — охотник и грибник, он — турист, но не по Турциям и Кипрам, а по лесам уральским, сибирским и дальневосточным. Случай, о котором он рассказал мне, а я вам, может показаться неправдоподобным, но уверяю: пересказываю, ничего не добавив, разве только чуточку красок капнув. …О том, что у него уже четвёртая стадия килы поджелудки, Виктор узнал после очередного сеанса томографии, через полгода после первых признаков недомогания. До этого медицина ставила диагноз «панкреатит» и упорно не желала слушать никаких доводов, да и результаты многочисленных УЗИ, ФГС и томографий ничего другого ей не показывали. Парень уже месяца два сидел на обезболивающих, но другой терапии, кроме Панкреатина и дорогущих БАДов, не получал. А после страшного диагноза жизнь перевернулась с ног на голову. Он и так был всегда излишне эмоционален, а тут превратился вовсе в истерика. Повторное обследование в другой клинике только подтвердило диагноз. После этого исхудавший и без того Виктор стал таять на глазах. Но во время последней лёжки в гастроотделении он познакомился с соседом по палате Егорычем. Тот был заядлый охотник со стажем, имел в хозяйстве списанный с баланса какой-то фирмы и купленный по дешёвке «кукурузник» АН-2, на котором и совершал регулярные вылазки, вернее, вылеты на охоту в разные места северо-уральских лесов и бескрайней восточно-сибирской тайги. Он-то и предложил Витьку́ слетать вместе на охоту после выписки из стационара, чтоб развеяться и отвлечься от мрачных дум. Парень, хоть и не видал в жизни ничего страшнее городского парка, не раздумывая, согласился. Хотелось уже сбежать от проклятых таблеток, постоянной безысходности и сочувствующих взглядов близких. Через неделю полетели. Егорыч знал несколько подходящих для посадки площадок среди лесных просторов. В этот раз они благополучно приземлились на заброшенной военной базе то ли ракетчиков, то ли ещё каких вояк. На зарастающей подлеском территории было несколько подземных бункеров. Ворота в некоторые были крепко заварены, а в двух отсутствовали. Но внутри были только пустые отсеки и голые бетонные стены, ничего интересного. Оставив самолёт на площадке, рано поутру двинули в путь. По пути Егорыч рассказывал, что направляются в места, где он ещё не бывал. Не нравится ему, мол, по одним и тем же тропам топтаться. Жизнь-то ведь одна и прерваться может в любой момент, поэтому надо как можно больше увидеть и пережить нового. Ведь вокруг столько всего интересного, особенно в лесу. После каждой такой вылазки привозишь с собой не только трофеи, но и кучу новых впечатлений и приятных воспоминаний на будущее. А сейчас они шли в места, которые местные ханты обходят стороной. Но ханты же люди тёмные, суеверные, что с них взять — язычники и есть. А мы продвинутые, ничего не боимся и должны побывать там, где точно не ступала нога человека. Если двигаться без фанатизма, до тех мест за два дня доберёмся. Вечером на привале у ручья сварили грибницу, немного поболтали, и отбой. А утром снова в путь. К концу следующего дня наткнулись на заросшую кустарником узкоколейку. На ржавых рельсах можно было разглядеть клеймо с вензелем (заводчика, по всей видимости) и годом — 1762. Поросшие травой рельсы стояли на возвышающейся насыпи, по которой было идти удобнее, чем сквозь чащу, потому охотники перебрались на неё. Местами узкоколейка выходила на открытые каменистые места, и там Виктор с удивлением видел россыпи разноцветного кварца и других прозрачных минералов. В детстве он собирал красивые камни, в том числе и кварц. Считал, что у него была солидная коллекция, но по сравнению с тем, что лежало под ногами здесь, она представлялась теперь жалкой пародией на коллекцию. Такого количества огромных камней всех цветов радуги, от нежно-розового до тёмно-фиолетового, в одном месте он раньше и представить бы не смог. Но времени на разглядывание не было, да и не потащишь с собой лишний груз, поэтому шли, не останавливаясь, лишь изредка нагибались, чтобы взять в руки и рассмотреть поближе особенно красивые экземпляры. Вскоре железная дорога упёрлась в развалившуюся деревянную постройку непонятного назначения. Во время её обследования в земляном полу обнаружился небольшой провал, из которого веяло холодом. В свете фонаря было видно, что там внизу какое-то большое пустое пространство. Тут-то они и совершили роковую ошибку. Чтобы лучше рассмотреть находящуюся под землёй пустоту, стали ударами сапог расширять узкий проём в земляном полу, который крепился, как оказалось, на прогнивших лагах. В какой-то момент пол просто целиком рухнул вниз вместе с ними. Полузаваленные землёй и глиной мужики оказались на дне колодца или шахтного столба. Виктор подскочил на ноги сразу, а Егорыч только полз. Об этих событиях мне поведал Виктор, когда мы были ещё мало знакомы. Обстоятельства сложились так, что у нас оказалось тогда достаточно времени для неторопливого общения, да к тому же тема беседы для обоих оказалась интересной — лес. Я — охотник и грибник, он — турист, но не по Турциям и Кипрам, а по лесам уральским, сибирским и дальневосточным. Случай, о котором он рассказал мне, а я вам, может показаться неправдоподобным, но уверяю: пересказываю, ничего не добавив, разве только чуточку красок капнув. …О том, что у него уже четвёртая стадия килы поджелудки, Виктор узнал после очередного сеанса томографии, через полгода после первых признаков недомогания. До этого медицина ставила диагноз «панкреатит» и упорно не желала слушать никаких доводов, да и результаты многочисленных УЗИ, ФГС и томографий ничего другого ей не показывали. Парень уже месяца два сидел на обезболивающих, но другой терапии, кроме Панкреатина и дорогущих БАДов, не получал. А после страшного диагноза жизнь перевернулась с ног на голову. Он и так был всегда излишне эмоционален, а тут превратился вовсе в истерика. Повторное обследование в другой клинике только подтвердило диагноз. После этого исхудавший и без того Виктор стал таять на глазах. Но во время последней лёжки в гастроотделении он познакомился с соседом по палате Егорычем. Тот был заядлый охотник со стажем, имел в хозяйстве списанный с баланса какой-то фирмы и купленный по дешёвке «кукурузник» АН-2, на котором и совершал регулярные вылазки, вернее, вылеты на охоту в разные места северо-уральских лесов и бескрайней восточно-сибирской тайги. Он-то и предложил Витьку́ слетать вместе на охоту после выписки из стационара, чтоб развеяться и отвлечься от мрачных дум. Парень, хоть и не видал в жизни ничего страшнее городского парка, не раздумывая, согласился. Хотелось уже сбежать от проклятых таблеток, постоянной безысходности и сочувствующих взглядов близких. Через неделю полетели. Егорыч знал несколько подходящих для посадки площадок среди лесных просторов. В этот раз они благополучно приземлились на заброшенной военной базе то ли ракетчиков, то ли ещё каких вояк. На зарастающей подлеском территории было несколько подземных бункеров. Ворота в некоторые были крепко заварены, а в двух отсутствовали. Но внутри были только пустые отсеки и голые бетонные стены, ничего интересного. Оставив самолёт на площадке, рано поутру двинули в путь. По пути Егорыч рассказывал, что направляются в места, где он ещё не бывал. Не нравится ему, мол, по одним и тем же тропам топтаться. Жизнь-то ведь одна и прерваться может в любой момент, поэтому надо как можно больше увидеть и пережить нового. Ведь вокруг столько всего интересного, особенно в лесу. После каждой такой вылазки привозишь с собой не только трофеи, но и кучу новых впечатлений и приятных воспоминаний на будущее. А сейчас они шли в места, которые местные ханты обходят стороной. Но ханты же люди тёмные, суеверные, что с них взять — язычники и есть. А мы продвинутые, ничего не боимся и должны побывать там, где точно не ступала нога человека. Если двигаться без фанатизма, до тех мест за два дня доберёмся. Вечером на привале у ручья сварили грибницу, немного поболтали, и отбой. А утром снова в путь. К концу следующего дня наткнулись на заросшую кустарником узкоколейку. На ржавых рельсах можно было разглядеть клеймо с вензелем (заводчика, по всей видимости) и годом — 1762. Поросшие травой рельсы стояли на возвышающейся насыпи, по которой было идти удобнее, чем сквозь чащу, потому охотники перебрались на неё. Местами узкоколейка выходила на открытые каменистые места, и там Виктор с удивлением видел россыпи разноцветного кварца и других прозрачных минералов. В детстве он собирал красивые камни, в том числе и кварц. Считал, что у него была солидная коллекция, но по сравнению с тем, что лежало под ногами здесь, она представлялась теперь жалкой пародией на коллекцию. Такого количества огромных камней всех цветов радуги, от нежно-розового до тёмно-фиолетового, в одном месте он раньше и представить бы не смог. Но времени на разглядывание не было, да и не потащишь с собой лишний груз, поэтому шли, не останавливаясь, лишь изредка нагибались, чтобы взять в руки и рассмотреть поближе особенно красивые экземпляры. Вскоре железная дорога упёрлась в развалившуюся деревянную постройку непонятного назначения. Во время её обследования в земляном полу обнаружился небольшой провал, из которого веяло холодом. В свете фонаря было видно, что там внизу какое-то большое пустое пространство. Тут-то они и совершили роковую ошибку. Чтобы лучше рассмотреть находящуюся под землёй пустоту, стали ударами сапог расширять узкий проём в земляном полу, который крепился, как оказалось, на прогнивших лагах. В какой-то момент пол просто целиком рухнул вниз вместе с ними. Полузаваленные землёй и глиной мужики оказались на дне колодца или шахтного столба. Виктор подскочил на ноги сразу, а Егорыч только полз. Одна нога у него как будто отмерла и не слушалась. Боли от шока поначалу не было, но стало понятно, что мужик попал в очень плохую ситуацию — сломана шейка бедра. Все первые хаотичные попытки Витька выбраться по отвесным стенам наружу оканчивались полным провалом. Стены в холодной яме были глиняные вперемешку с камнем, сырые и скользкие. Только постепенно, успокоившись и слушаясь советов более опытного Егорыча, парень начал охотничьим ножом выковыривать подобия ступенек в отвесной стене и помалу продвигаться наверх. С огромным трудом, когда уже совсем стемнело, Виктор выбрался на поверхность. Сначала попытался найти длинную валежину, чтобы и Егорыч смог подняться, но в темноте и обессиленный скоро бросил эту задачу. Да и охотник снизу крикнул ему, чтобы время зря не терял, а шёл обратно за помощью. У него к тому моменту уже начались сильные боли, и он периодически громко стонал. Виктор подхватил ружьё Егорыча, которое тот прислонил к дереву перед тем, как они начали так по-глупому долбить земляной пол. В обоих стволах было по патрону, это всё же лучше, чем совсем с голыми руками остаться в непонятно какими опасностями грозящем лесу. Егорыч снизу кричал, чтобы направлялся по насыпи узкоколейки и держал курс строго на север, никуда не сворачивая, до «кукурузника». Из самолёта можно было попытаться связаться с большой землёй и вызвать подмогу. В тот момент, когда Виктор уже повернулся в темноту, чтобы начать обратный путь, прямо впереди из темноты раздался такой оглушительный и кошмарный рёв, с которого у парня отнялось всё, что только может. От неожиданности и ужаса он нажал на оба курка сразу, пустив дуплет дроби в темноту, в этот кошмарный и протяжный рёв, который тут же прекратился и раздался треск кустов. Кто-то огромный нёсся по лесу, только было непонятно, к нему или от него. С перепугу несчастный парень чуть не прыгнул обратно в шахту, но его остановил гневный крик Егорыча снизу: «Что ж ты, дурень, наделал?! Какого х… последний боеприпас израсходовал!» Виктор кричит в ответ: «Да там чудовище в кустах! Может, медведь, а может, снежный человек! Ты рёв не слышал там в яме у себя?!»— Дурак! Это просто марал-самец, олень!.. И ты тоже, кстати, такой же олень! Ступай, не бойся, он уже далеко, не меньше тебя струхнул! Ружьё оставь, оно теперь без надобности. И поторопись, пожалуйста, а то мне кранты!После этих слов пристыженный Виктор немедля двинулся в путь. Хотя стыдиться особо было не из-за чего. Кто слышал, как орут маралы во время гона, тот Витька бы не осудил. Шёл измотанный парень до тех пор, пока чувствовал под ногами рельсы узкоколейки, а когда насыпь закончилась, растерялся. Кругом кромешная темь, не то, что север — вытянутой руки не видать. Забрался под одну из разлапистых елей и затих у самого ствола, в паутине и иголках. Чуть посветлело, поднялся на ноги и засобирался снова в путь. Егорыч сказал двигаться строго на север. А где он, этот север? Компаса нет, солнца ещё нет, рано. Да, похоже, и не будет — всё небо в тёмных тучах, и дождь начал накрапывать. Ещё как-то по мху север определяют: с какой стороны мох на дереве — там и север. Осмотрев кучу деревьев, так ничего и не сообразил. Мха или не было вовсе, или рос со всех сторон. Может, на открытых пустошах он и правильно растёт, но в густом лесу как попало, чёрт его дери. Но стоять на месте нельзя, и Витёк почапал наугад, как ему показалось, в правильном направлении. Жутко в лесу, особенно, когда знаешь, что ближайшие люди за десятки километров от тебя, да ещё и неясно, в какой стороне. Шёл Витёк и молил Бога, чтобы помог выбраться, не дал заблудиться и сгинуть здесь в одиночестве под какой-нибудь ёлкой. Лес был враждебным и зловещим, казалось, что он только и ждёт, когда человек окончательно выбьется из сил, чтобы тут и покончить с ним раз и навсегда. Комарьё как взбесилось и высасывало последнюю кровь. Сучья цеплялись за одежду, словно не хотели выпускать его из тёмной чащи, поваленные деревья постоянно преграждали дорогу. За каждым большим деревом чудились свирепые звери или ещё что похуже. А в довершение всех бед дождь полил с потемневшего грозового неба. Но парень не сдавался. Озираясь по сторонам на зловещие силуэты причудливых коряг и деревьев, будто из сказок про Бабу Ягу, продолжал идти, как ему казалось, вперёд. За день он не остановился ни разу ни перекусить, ни отдохнуть. Но к вечеру, окончательно обессилев, упал под очередную разлапистую ель и в момент срубал два сухих хлебца, которые оказались в кармане. На этом продукты закончились. Ночь провёл, как в бреду, постоянно просыпаясь от холода и пугающих ночных звуков. Следующий день ничем не отличался от предыдущего, окружающий ландшафт и погодные условия тоже. Третий и четвёртый день окончательно развеяли последние надежды на то, что Виктор шёл в нужном направлении. Солнце так ни разу и не появилось на пасмурном небосводе. Парня выворачивало от голода, он уже не шёл, а брёл, шатаясь, как пьяный, постоянно останавливаясь и отдыхая, иногда и падая, споткнувшись о корень или о спрятавшуюся в траве валежину. Костёр развести, чтобы согреться, не мог — спички отсырели и рассыпались, зажигалки не было. На пятый день забрёл в болотину. Прыгал с кочки на кочку, как лягушка, срываясь периодически в мутную болотную няшу, пока окончательно не потерял надежду выбраться из этой западни. Нашёл кочку побольше и, сидя на ней, провёл ещё одну ночь в лесу. На комаров уже перестал обращать внимание, да и они стали терять интерес к измождённому и обескровленному путнику. Утром следующего дня всё-таки каким-то чудом выбрался на твёрдую землю, болото закончилось. Шёл, уже не разбирая дороги, хотя и солнце начало проглядывать, и дождь перестал. По дороге рвал грибы, в основном сыроежки, листья и жевал их потихоньку, но грибы казались противными, а листья горькими. Только больше ничего съестного не встречалось. К концу дня взобрался на высокую гору, но стемнело так быстро, что ничего кроме чёрного ковра леса внизу рассмотреть не успел. Тут и уснул в камнях на вершине. Утром, ещё лёжа, сквозь полуприкрытые глаза увидел, как встало из-за горизонта солнце, огромный такой круг, в городе никогда такого не видел. И при свете с изумлением обнаружил, что лежит среди целого месторождения горного хрусталя! Некоторые друзы в высоту достигали полуметра и больше, мелкие камни, как алмазная россыпь, лежали повсюду, переливаясь и искрясь в солнечных лучах. Бывший коллекционер минералов был поражён до глубины души. Моментально забылись беды и несчастья. Парень с восторгом рассматривал это чудо природы и не мог оторвать глаз. Потом, оглядевшись на расстилающийся со всех сторон до горизонта лес, вдали увидел нечто похожее на просеку. Хоть и ой как не хотелось покидать это невообразимое место, поднялся с камней и стал спускаться вниз. Склон, по которому Виктор спускался, был солнечным, оттого и природа казалась уже не враждебной, а приветливой и весёлой. Вовсю пели и щебетали лесные пичужки, радуясь наконец-то пришедшей ясной погоде, повсюду сновали бурундуки, белки и другая неизвестная мелкая живность. Виктора звери совсем не боялись. Может, они и людей-то раньше никогда не видели. Спустившись с горы, парень увидел живописную полянку с бархатистой невысокой травкой, не смог удержаться и упал на неё, как на пушистый плед. Не заметил, как провалился в сон. Очнулся от того, что кто-то покусывал его за палец откинутой в сторону руки. Приоткрыл, не двигаясь, один глаз и увидел, что это небольшой заяц пробует его на вкус. Тут же, сам не поняв, как и зачем, схватил зайца за шею, подмял под себя и в мгновенье скрутил косому голову. Разорвал зубами мягкую шкурку и начал пить горячую заячью кровь. Потом голыми руками вовсе содрал шкуру, как чулок, и занялся уже мясом. Представил себя со стороны — всего окровавленного, нечёсаного, в грязной рваной одежде, с обглоданным зайцем в зубах — и… захохотал на весь лес. Хохотал минуты три или больше, и с этим хохотом внутри у Виктора поднималась какое-то неведомое ему доселе большое, могучее и радостное чувство. Ему уже не было страшно, одиноко и неуютно в этом лесу. Наоборот, он почувствовал, что становится частью мягкой травы, зелёных деревьев, поющих весело пичужек и остальной живности, радующихся жизни изо всех сил. И не важно, что в любой момент можно стать чьей-то добычей, например, как этот вот зайка. Лес начинал быть заблудившемуся бродяге домом. Вместе со съеденным зайцем вернулись и силы. Виктор бодро зашагал в сторону далёкой просеки. Неожиданно под одним из деревьев увидел две-три огромные шишки. Поднял голову вверх, мама дорогая, да это кедр! Высоко в ветвях их висела целая уйма. Поднял с земли одну, расколупал смолистые чешуйки, разгрыз орех — самое то! Был июль, хоть и рано для полноценного сбора кедрового урожая, но есть можно. Попинал толстый ствол — бесполезно. Дерево так просто не хотело расставаться со своим богатством. Не долго раздумывая, залез на самую вершину и посшибал шишки вручную. Заодно ещё раз проверил направление движения. Кедр был очень высокий, на его верхушке, куда забрался Виктор, раскачивало так, что захватывало дух, но страшно не было, а чувствовался только восторг и необычайный душевный подъём. Виктор уже знал, что с ним всё будет нормально. Лес ему станет другом и помощником в пути. Спустившись с кедра, набив карманы и пазуху липкими шишками, парень бодрым шагом двинулся дальше. Он шёл и вслух разговаривал с лесом. Он его чувствовал всем нутром, он знал, что лес — единый живой организм, могучий и справедливый. А в своём разговоре-монологе называл его уважительно «батюшка лес». В этот же день нарвался на черничник. Такого обилия небывалой величины ягод Виктор не видел никогда. Наелся вволю, зачерпывая ароматные ягоды прямо горстями. Встретил небольшое стадо косуль. Те подпустили очень близко, было понятно, что они совершенно непуганые. Куропатки и тетерева взлетали из-под ног через каждые десять минут. Вот где охотиться-то! Но Виктору даже в голову такие мысли не приходили. Он просто уверенно шёл своей дорогой, не обращая внимания на вспархивающих огромных птиц. К вечеру впереди на дереве увидел рысь. Та разлеглась на толстой ветке и внимательно наблюдала за путником внизу, но с места не трогалась. Он чуть свернул в сторону и прошёл мимо, а рысь так и осталась лежать, не шелохнувшись. Наверное, подумала, что её не заметили. Заночевал по привычке под разлапистой елью, как в шалаше. Дальше дни перехода слились в один, и Виктор уже не помнил, сколько времени находится в пути. Однажды натолкнулся на малинник, окружающий большую поляну. Ягоды были крупные и такие ароматные, каких не вырастишь ни в одном саду. Пока жадно забрасывал горстями малину в рот, увидел, как с другого конца поляны к малиннику приближается медведь. Не очень большой, скорее всего двухлеток. Мишка учуял постороннего, встал на задние лапы и заметил Виктора. Но не побежал, а, порявкивая, подошёл к малиннику с противоположной стороны и тоже принялся поглощать лакомство. Виктору стало опять смешно. Медведя так близко он наблюдал только в цирке, да в зоопарке ещё. Теперь его рацион стал побогаче. Распробовав разные травки и листочки, он уже знал, какие горчат, какие сладкие, какие вяжут, а какие сочные. Часто попадалась брусника, ещё розовая, но вкусная, а малины и черники с земляникой он съел уже столько, сколько, наверное, не съел за всю предыдущую жизнь. Не брезговал белыми грибами и шляпками подосиновиков. Несколько раз даже мухомор пробовал. Научился камнями бить зайцев и куропаток с косачами. Мясо спокойно ел сырое, привык. А пить горячую кровь свежей добычи даже нравилось. Прилив энергии при этом получал неимоверный. Дома, даже съев сковороду жаркого, такого заряда не почувствуешь. В общем, много чего ещё с Виктором случалось интересного за месяц плутания по тайге, но однажды он вышел всё-таки к одной из дальних делянок. Там и дождался через пару суток рубщиков. Дальше вездеход, вертолёт, ну и дом, где мама ждёт. Для родных сюрприз большой был, конечно. Его уже и не чаял увидеть никто, кроме матери. В каких лесах он пропал, не догадывались, потому что он не предупредил никого, думал, слетают на пару-тройку дней и обратно. Их и не искали особо. Совершал вроде облёт вертолёт МЧС в течение недели, но где, когда и как — неведомо. Надежда на то, что и Егорыч выбрался, угасла в тот же день, когда из милиции отрапортовали, что он до сих пор числится без вести пропавшим. Где искать его в тайге, Виктор не знал, сколько километров сам отшагал, куда и откуда, тоже не мог представить. А на его сведения о том, что где-то на заброшенной базе «кукурузник» стоит, получил от эмчеэсовцев справедливый ответ, что самолётика там, скорее всего, нет уже — прибрали к рукам хозяйственные люди, которых над тайгой немало пролетает. Так что искать резона нет, да и средств лишних на это — тоже. И ещё. Неожиданно для себя Виктор сообразил, что за всё время скитаний не пил привычные ранее обезболивающие, да и вообще не чувствовал последние дни своей болезни. Наоборот, окреп, загрубел и с виду производил впечатление совершенно здорового мужика. Боясь разрушить это своё гармоничное состояние подтверждением страшного диагноза, всё равно снова пошёл к врачу. Лечащий врач, увидев Виктора, опешил. Наверное, он уже давно похоронил его в мыслях, раз парень на приём давно не показывался. А тут на пороге здоровяк цветущий стоит. Но на томографию направление дал. Оборудование разглядело только мелкие зарубцевавшиеся узелки в поджелудке и других органах, от прежнего некроза и метастаз не осталось даже намёка. После того случая Виктор совершенно изменился. Если прежде он вспыхивал, как спичка, по любому поводу, что на работе, что на дороге за рулём, то теперь был спокоен и невозмутим (если это был не вопрос жизни и смерти). Стал заядлым туристом (но не охотником), путешествовал по стране с рюкзаком и фотоаппаратом. Сдружился с несколькими единомышленниками и забирался с ними в самые глухие уголки России. И всегда и везде, находясь в лесу, разговаривал с ним, как с живым, обращаясь исключительно «батюшка лес». Чему я сам был свидетелем не раз. Кстати, завтра отправляемся в очередную вылазку. Так что, может, привезу ещё парочку историй. Если вернёмся, конечно. Много всё ж в лесу опасностей. А без соответствующего настроя и опыта туда и вовсе лучше не соваться.