Мы пошли значит рыбачить

Рассказ:

Я раньше не рыбачил, да и тяги как-то в целом не было, но друзья мои — Виталик и Пашка — они закинуть удочки любят. А в деревне у меня пруд есть хороший, я им маякнул, что, мол, летом собираюсь в деревню, года полтора уже там не был — и они могли бы тоже своим хобби заняться. А им что — удочки закинули в машину да поехали. Пашка ещё с собой невесту свою прихватил, Валю. Дорога встретила нас внезапно посеревшим до цвета железного листа небом, которое сначала словно кисточкой брызнуло на нас редкими каплями дождя, а в деревню мы въехали уже под аккомпанемент хорошего такого ливня. Мы решили переждать буйство природы в моём деревенском доме, ныне уже, к сожалению, пустующем, так как все мои бабушки с дедушками в силу преклонного возраста отправились к праотцам. Мы зашли домой, сварганили еду, поели, посмотрели телевизор — а дождь и не думал кончаться, хотя время уже шло к вечеру. Ну, парни решили, что, раз такое дело, и если дождь к ночи кончится — то можно и на ночную рыбалку смотаться. Я был за, а вот Валя заартачилась. Она проснулась сегодня ни свет, ни заря, и ночью определённо собиралась выспаться. Где-то в полвосьмого вечера дождь стал сходить на нет, а потом и вовсе стих, и мы с парнями стали собираться, Валя решила остаться и пообещала в случае чего приготовить нам хавку. Ребята взяли удочки и прочее снаряжение, перед самым выходом Виталик сбегал на огород «по-маленькому». Как-то долго бегал, минут семь точно, но вот пришёл, и сухим кивком головы показал — мол, пошли. Дошли до пруда (от дома до него — минут пятнадцать ходьбы, на машине решили не ехать, ибо грязно), ребята сели рыбачить, я рядом неспешно вышагиваю — смотрю, как всё вокруг блестит лунной синевой после дождя, с Пашей помимо дела базарю. Виталик же молча вперился глазами в пруд, смотрит внимательно за поплавком — ну прям рыболов с 50-летним стажем, не иначе. Пытались мы его окликнуть, как-то пошутить — а он рукой машет — мол, отстаньте, не до вас, рыбачу я. Мы бы и забили на это, но как мы из дома вышли — ни слова Виталя не обронил, хоть что-то да ляпнул бы, а то словно язык отнялся. Я уж начал думать, не случилось ли с ним чего, но тут Пашке живот стало прихватывать — он меня кликнул, мол последи за поплавком. Сел я на его табуретку раскладную, а он убежал в кусты тужиться. Сижу я, значит, рыболов-любитель. На поплавок смотрю. И чую, что-то не то. Поворачиваю голову влево, где Виталик сидит, и…ТАКОГО взгляда я на себе не ловил никогда. Даже когда я случайно отцову модельку корабля в детстве уронил и поломал. Этот взгляд не был полон ненависти, злобы или ещё чего-то — просто было такое чувство, что Виталик меня впервые видит. Словно он вообще кого-то живого впервые видит. И из-за лунного света его глазюки синие. Синие-пресиние, сверкают и буравят меня так, что я уже не думал — я был уверен, что с ним что-то не так. Я знал это, но всё-таки решил спросить его: «Витос, что с тобой?». — ФХСААААААААСССССССС, — шипение, вырвавшееся изо рта, звучало на нестерпимо высоких частотах, оно резало уши, и я хотел уже руками их прикрыть, но тут Виталик поднялся со своей табуретки и стал тянуть ко мне руки. Только сейчас, в лунном свете, я понял, что они были иссиня-белые. И это при том, что цвет лица у него вроде был вполне нормальный. — СССААУАААССССС, — я перехватил его руки и чуть не рухнулся наземь — настолько они были холодными. Не обжигающими, но это была температура не человеческого тела и даже не человеческого тела, пробывшего долго на холоде. Это была температура двух кусков льда. Но даже не это было странно. Я почувствовал, что меня вырубает. Я не терял сознание, я просто почуял дикую усталость, мне крайне захотелось спать. Это меня не на шутку перепугало — по идее, я вроде как должен быть весь на очке, адреналин, страх и прочее. Но я чувствовал себя, как будто отпахал две смены на работе без права перекура. И помаленьку проваливался в сон. Внезапно сквозь чёрт пойми откуда взявшуюся дремоту я услышал, как Паша истошно орёт, и крики приближаются. «Виталик» руки от меня убрал, и в тот же момент дремоту словно рукой сняло. Вот в один момент буквально. Я ногами его отпихнул, ору подбегающему Павлу что-то вроде: «Не прикасайся к нему, **************», Паша как вкопанный застыл, а этот чёрт шипящий с земли поднялся, стоит и смотрит на нас, трясётся, взгляд от одного к другом бегает — словно вот хочет выбрать, к кому из нас ручонки свои синие протянуть, да понимает, скотина, что с двумя ему вряд ли сдюжить. Заскулил он, словно собака, от отчаяния, и дал дёру. Прытко так побежал, да и скрылся за кустами. Минуты три мы с Пашкой продолжали стоять как вкопанные и вдуплять, что это была за срань. И тут до нас двоих в унисон дошло: Валя. Она дома одна. А что если этот чокнутый домой к ней побежал? Мы с Пашкой сорвались, хотя стрёмно было по темноте обратно возвращаться, в свете таких-то событий, но даму надо было спасать. Я раньше не рыбачил, да и тяги как-то в целом не было, но друзья мои — Виталик и Пашка — они закинуть удочки любят. А в деревне у меня пруд есть хороший, я им маякнул, что, мол, летом собираюсь в деревню, года полтора уже там не был — и они могли бы тоже своим хобби заняться. А им что — удочки закинули в машину да поехали. Пашка ещё с собой невесту свою прихватил, Валю. Дорога встретила нас внезапно посеревшим до цвета железного листа небом, которое сначала словно кисточкой брызнуло на нас редкими каплями дождя, а в деревню мы въехали уже под аккомпанемент хорошего такого ливня. Мы решили переждать буйство природы в моём деревенском доме, ныне уже, к сожалению, пустующем, так как все мои бабушки с дедушками в силу преклонного возраста отправились к праотцам. Мы зашли домой, сварганили еду, поели, посмотрели телевизор — а дождь и не думал кончаться, хотя время уже шло к вечеру. Ну, парни решили, что, раз такое дело, и если дождь к ночи кончится — то можно и на ночную рыбалку смотаться. Я был за, а вот Валя заартачилась. Она проснулась сегодня ни свет, ни заря, и ночью определённо собиралась выспаться. Где-то в полвосьмого вечера дождь стал сходить на нет, а потом и вовсе стих, и мы с парнями стали собираться, Валя решила остаться и пообещала в случае чего приготовить нам хавку. Ребята взяли удочки и прочее снаряжение, перед самым выходом Виталик сбегал на огород «по-маленькому». Как-то долго бегал, минут семь точно, но вот пришёл, и сухим кивком головы показал — мол, пошли. Дошли до пруда (от дома до него — минут пятнадцать ходьбы, на машине решили не ехать, ибо грязно), ребята сели рыбачить, я рядом неспешно вышагиваю — смотрю, как всё вокруг блестит лунной синевой после дождя, с Пашей помимо дела базарю. Виталик же молча вперился глазами в пруд, смотрит внимательно за поплавком — ну прям рыболов с 50-летним стажем, не иначе. Пытались мы его окликнуть, как-то пошутить — а он рукой машет — мол, отстаньте, не до вас, рыбачу я. Мы бы и забили на это, но как мы из дома вышли — ни слова Виталя не обронил, хоть что-то да ляпнул бы, а то словно язык отнялся. Я уж начал думать, не случилось ли с ним чего, но тут Пашке живот стало прихватывать — он меня кликнул, мол последи за поплавком. Сел я на его табуретку раскладную, а он убежал в кусты тужиться. Сижу я, значит, рыболов-любитель. На поплавок смотрю. И чую, что-то не то. Поворачиваю голову влево, где Виталик сидит, и…ТАКОГО взгляда я на себе не ловил никогда. Даже когда я случайно отцову модельку корабля в детстве уронил и поломал. Этот взгляд не был полон ненависти, злобы или ещё чего-то — просто было такое чувство, что Виталик меня впервые видит. Словно он вообще кого-то живого впервые видит. И из-за лунного света его глазюки синие. Синие-пресиние, сверкают и буравят меня так, что я уже не думал — я был уверен, что с ним что-то не так. Я знал это, но всё-таки решил спросить его: «Витос, что с тобой?». — ФХСААААААААСССССССС, — шипение, вырвавшееся изо рта, звучало на нестерпимо высоких частотах, оно резало уши, и я хотел уже руками их прикрыть, но тут Виталик поднялся со своей табуретки и стал тянуть ко мне руки. Только сейчас, в лунном свете, я понял, что они были иссиня-белые. И это при том, что цвет лица у него вроде был вполне нормальный. — СССААУАААССССС, — я перехватил его руки и чуть не рухнулся наземь — настолько они были холодными. Не обжигающими, но это была температура не человеческого тела и даже не человеческого тела, пробывшего долго на холоде. Это была температура двух кусков льда. Но даже не это было странно. Я почувствовал, что меня вырубает. Я не терял сознание, я просто почуял дикую усталость, мне крайне захотелось спать. Это меня не на шутку перепугало — по идее, я вроде как должен быть весь на очке, адреналин, страх и прочее. Но я чувствовал себя, как будто отпахал две смены на работе без права перекура. И помаленьку проваливался в сон. Внезапно сквозь чёрт пойми откуда взявшуюся дремоту я услышал, как Паша истошно орёт, и крики приближаются. «Виталик» руки от меня убрал, и в тот же момент дремоту словно рукой сняло. Вот в один момент буквально. Я ногами его отпихнул, ору подбегающему Павлу что-то вроде: «Не прикасайся к нему, **************», Паша как вкопанный застыл, а этот чёрт шипящий с земли поднялся, стоит и смотрит на нас, трясётся, взгляд от одного к другом бегает — словно вот хочет выбрать, к кому из нас ручонки свои синие протянуть, да понимает, скотина, что с двумя ему вряд ли сдюжить. Заскулил он, словно собака, от отчаяния, и дал дёру. Прытко так побежал, да и скрылся за кустами. Минуты три мы с Пашкой продолжали стоять как вкопанные и вдуплять, что это была за срань. И тут до нас двоих в унисон дошло: Валя. Она дома одна. А что если этот чокнутый домой к ней побежал? Мы с Пашкой сорвались, хотя стрёмно было по темноте обратно возвращаться, в свете таких-то событий, но даму надо было спасать. Быстрым шагом (бежать мы физически не могли, ноги подкашивались) минут за семь добрались до дома, и тут из-за угла… Вышел Виталя. Внезапно так. Я как есть — заорал, становился и упал в грязь. Паша просто остолбенел. «Вы что, двинулись?» — вполне обычная речь, безо всякого шипения, ударила по нам как молотком. Мы тут же перестали орать, оглядели Виталю — стоит нормальный, с ничего не понимающим взглядом. Я посмотрел на его руки — обычные такие, вполне себе приличные человеческие руки. Тогда я трясущимся от волнения и дикого ужаса голосом спросил у него, зачем он пытался меня задушить. Виталя минуту смотрел на нас как на идиотов, а потом рассказал довольно интересную историю. Значит, он пошёл по-маленькому, ну, перед рыбалкой. Пришёл на огород, сделал дело, начал застёгивать ширинку — и вдруг почувствовал, как какая-то холодная пятерня ложится на его макушку, и Виталик тут же провалился в сон. Очнулся он черт знает через сколько, причём обнаружил себя не лежащим на грязи, как, по идее, должно было быть, а заботливо прислонённым к стене дома. Изрядно струхнув, Виталя вышел с огорода и сразу же встретил нас. Вот и вся история, на рыбалку он с нами не ходил, никого не душил и уж тем более на высоких нотах не шипел. Мы единогласно решили, что надо бы нам проваливать отсюда подобру-поздорову. Без лишних слов разбудили Валю, собрали вещи, сели в машину и дали по газам. За всю обратную дорогу никто не проронил ни слова. Мы с Пашкой — от пережитого шока, Виталик — видимо, от попыток понять, что же вообще случилось, а Валя — черт ее знает. Она ничего не спрашивала, когда мы начали как угорелые собирать вещи. Видимо, поняла, что раз сваливаем — то не просто так. Что в её молчании было что-то не так, я понял не сразу. Паша развёз всех домой, мы все друг другу пообещали, что будем настороже, я дома принял душ… И только потом, более-менее успокоившись и взяв себя в руки, я начал обдумывать. Молчание Вали как-то странно начало перекликаться у меня в голове с молчанием «Виталика», когда мы пошли на рыбалку. Схватив телефон, я начал звонить: Паша и Валя не взяли трубки, что только усугубило напряжение. Виталик снял трубку практически сразу. «Они не берут трубки» — это были первые слова, которые я от него услышал. Тут же я собрался, мы с Виталиком встретились и от неимения личного (да и общественного, три часа ночи) транспорта, отправились пешком. Через двадцать минут были у дома Паши — это был чистый, аккуратный частный домик почти на краю города. Дом Паша получил от своего отца, как бы в подарок будущим молодожёнам. Горящий в его окнах свет сначала успокоил нас, но потом мы увидели открытую нараспашку входную дверь и поняли, что дело принимает скверный оборот. В доме никого не было. В паре комнат горел свет, и пожитки с рыбалки лежали в прихожей, но не было ни единой живой души. Звонок пашиному отцу тоже ничего не дал — у него они не появлялись, и, как выяснили мы дальше, они не появились вообще ни у кого из друзей и родных. А по истечении положенных трёх дней пашин папа подал заявление в полицию. Их до сих пор ищут. Нас с Виталиком расспрашивали, и нам пришлось, к сожалению, опустить всю историю про рыбалку и сказать, мол, мы гуляли по ночному городу, хотели заскочить к Павлу, а там никого. Согласен, натянуто, но в историю с ледяными руками и чертовыми двойниками никто бы и тем более верить не стал. Конечно, с одной стороны это весьма подло, но… Я не знаю, что сказать. И как всё объяснить. Прошло уже четыре месяца, и мы с Виталиком смогли за всё это время прийти лишь к следующим выводам:Некто, определённо не человеческого рода и племени, усыпил своим холодным прикосновением Виталика, оттащил его и, каким-то образом мимикрировав под него, отправился с нами на рыбалку. Попытавшись напасть на меня, но получив отпор, он убежал обратно, где быстро «стал» Валей. Куда он дел настоящую Валю? Единственное, к чему мы пришли — болота, позади сарая рядом с моим домом. Он скинул Валю туда. Больше прятать её было некуда, в сараях-подвалах-курятниках, как я позже проверил, ничего не было, а была бы жива — нашлась бы. В любом случае, лезть с багром проверять эти болота у нас с Виталиком духа не хватит. Почему таким же образом оно не расправилось с Виталиком, когда вернулось домой? Не было времени. Это… Что-то, как мы поняли, неплохо соображало, знало, что мы вернёмся. И решило замести более явный след. Почему оно не прикончило Виталю сразу, а оттащило его к стеночке?Мне кажется, та штука хотела использовать нас… Я не знаю, для каких целей. Но мы определённо нужны были ей живыми. Как минимум на какой-то момент. Не знаю, почему и зачем. Но я определённо знаю одно: ранее этот «имитатор» прозябал в глухих сраных лесах около глухой сраной деревни. А теперь… Теперь оно в непосредственной близи к городу с населением в тысячи и тысячи жителей. Это пугает, и я, как могу, стараюсь не думать об этом. О том, что однажды мне на голову ляжет холодная рука и погрузит меня в глубокий сон.