Уродцы

Рассказ:

Черт, я опять сорвался! Снова дал волю гневу. Хрипло втягиваю в себя наполненный больничными запахами воздух. Мое тело, прижатое к полу, все еще дергается в конвульсиях. Минуту назад «заботливая» медсестра, быстро мазнув по коже смоченной в спирте ватой, сделала мне укол. Скоро меня, мягкого и податливого как пластилин, отведут в отдельную палату и, зафиксировав запястья с лодыжками, оставят на несколько часов…Кто из санитаров так больно закрутил мне руку? Витя или Олег? Витя постарше и с небольшим брюшком, а Олег, молодой флегматичный толстяк, только неделю назад появился в нашем отделении. Я бы посмотрел, но колено, которым мне давят на шею, сильно ограничивает движения. Накатывает волна апатии. Остатками угасающего сознания я изо всех сил цепляюсь за обрывки реальности. Нельзя позволять им пичкать меня транквилизаторами, превратить в безвольный овощ. Только я могу защитить свою семью. Они не понимают, что произошло…В первый раз я увидел одного из них 2 июля. Почему я так хорошо помню дату? В тот день меня выписали из больницы, где я провел около двух месяцев. А это, согласитесь, событие. Лиза, моя сестра, всегда говорила, что «выпендреж» на велосипеде меня доканает. Я злился, замечая, что выполнение трюков это не «выпендреж», а велотриал и вообще называть байк велосипедом могут только пустоголовые девчонки. Как оказалось, она была не так уж далека от истины. Когда я свалился с двухметрового парапета головой вниз, мои друзья были уверены, что я, как минимум, свернул себе шею или сломал позвоночник. Мне же повезло: я отделался лишь сотрясением мозга и переломом голени со смещением. Тошнота и пульсирующая головная боль исчезли через неделю, но вот с переломом пришлось задержаться в больнице надолго. В семнадцать лет мало удовольствия лежать с вытянутой, неподвижно закрепленной ногой в одной палате со старым дедом. Облегчаться в утку и являться невольным свидетелем того же процесса со стороны своего соседа. Он же, в силу возрастной необходимости, делает это в два, а то и три раза чаще, непременно оглашая пространство громкими органическими звуками. Старикан, кстати, оказался довольно забавный. Всю жизнь он трудился охотоведом и к концу своего вынужденного заточения я обладал просто энциклопедическими знаниями о повадках различного зверья и неисчерпаемым запасом охотничьих историй. Когда меня привезли домой, я самостоятельно едва мог сделать несколько шагов. В старых панельных пятиэтажках нет лифта, и дорога на наш четвертый этаж, даже с помощью отца, показалась мне восхождением на Эверест. Врач порекомендовал отказаться от костылей и «расхаживать» ногу, чем мне и предстояло заниматься ближайшие несколько месяцев. Ходить было настолько сложно, что в первые дни на то, чтобы попасть из моей комнаты на кухню, у меня уходило не меньше пяти минут. Обойти же всю нашу четырехкомнатную квартиру было просто героическим поступком. Большую часть времени я проводил с ноутбуком, удобно расположившись на диване в своей комнате, но в этот вечер было решено устроить общий кинопросмотр. Есть в нашей семье такая традиция: фильм обычно выбирает мама. Считается, что она, как учитель русской литературы, обладает более тонким художественным вкусом. Во всяком случае, ей так приятно думать. Отцу безразлично, что смотреть, он так устает за день, мотаясь по своим многочисленным строительным объектам, что готов одинаково хорошо воспринимать любое кино, лишь бы можно было вытянуть ноги, развалившись в своем любимом кресле. Я и Лиза, которая младше меня всего на пару лет, конечно, предпочли бы какую-нибудь комедию, но мама всегда старается найти что-то поучительное. В этот раз мы смотрели «Цветы для Элджернона» - грустную историю об умственно неполноценном мужчине, которому представился шанс стать нормальным. Фильм впечатлил даже меня, а сестра с мамой несколько раз просто не смогли сдержать слезы. Ближе к концу фильма я боковым зрением уловил какое-то движение в углу, возле журнального столика. Так как домашних животных мы не держим, то поначалу мне показалось, что это соседский кот как-то пробрался в нашу квартиру. В полумраке, озаряемом только отблесками экрана, увиденное показалось мне слишком фантастическим. Я уже собирался подняться и включить свет, когда ЭТО выглянуло из тени. С противоположного конца комнаты, из темноты, на нас смотрело нечто мерзкое, отдаленно похожее на ужасно безобразную кошку, вставшую на задние лапы. В любом, даже самом отвратительном насекомом или рептилии есть какое-то природное совершенство и пропорциональность. Эта же тварь была уродливой абсолютно во всем: от топорщившихся на ее бугристой голове клоков шерсти и до торчащих в разные стороны когтей на трехпалых лапах. Целиком она представляла собой одно сплошное уродство. Толстые губы, окаймлявшие перекошенный, широкий рот чуть подрагивали, обнажая мелкие кривые клыки. Коленные суставы худых костистых ног торчали в разные стороны. Черт, я опять сорвался! Снова дал волю гневу. Хрипло втягиваю в себя наполненный больничными запахами воздух. Мое тело, прижатое к полу, все еще дергается в конвульсиях. Минуту назад «заботливая» медсестра, быстро мазнув по коже смоченной в спирте ватой, сделала мне укол. Скоро меня, мягкого и податливого как пластилин, отведут в отдельную палату и, зафиксировав запястья с лодыжками, оставят на несколько часов…Кто из санитаров так больно закрутил мне руку? Витя или Олег? Витя постарше и с небольшим брюшком, а Олег, молодой флегматичный толстяк, только неделю назад появился в нашем отделении. Я бы посмотрел, но колено, которым мне давят на шею, сильно ограничивает движения. Накатывает волна апатии. Остатками угасающего сознания я изо всех сил цепляюсь за обрывки реальности. Нельзя позволять им пичкать меня транквилизаторами, превратить в безвольный овощ. Только я могу защитить свою семью. Они не понимают, что произошло…В первый раз я увидел одного из них 2 июля. Почему я так хорошо помню дату? В тот день меня выписали из больницы, где я провел около двух месяцев. А это, согласитесь, событие. Лиза, моя сестра, всегда говорила, что «выпендреж» на велосипеде меня доканает. Я злился, замечая, что выполнение трюков это не «выпендреж», а велотриал и вообще называть байк велосипедом могут только пустоголовые девчонки. Как оказалось, она была не так уж далека от истины. Когда я свалился с двухметрового парапета головой вниз, мои друзья были уверены, что я, как минимум, свернул себе шею или сломал позвоночник. Мне же повезло: я отделался лишь сотрясением мозга и переломом голени со смещением. Тошнота и пульсирующая головная боль исчезли через неделю, но вот с переломом пришлось задержаться в больнице надолго. В семнадцать лет мало удовольствия лежать с вытянутой, неподвижно закрепленной ногой в одной палате со старым дедом. Облегчаться в утку и являться невольным свидетелем того же процесса со стороны своего соседа. Он же, в силу возрастной необходимости, делает это в два, а то и три раза чаще, непременно оглашая пространство громкими органическими звуками. Старикан, кстати, оказался довольно забавный. Всю жизнь он трудился охотоведом и к концу своего вынужденного заточения я обладал просто энциклопедическими знаниями о повадках различного зверья и неисчерпаемым запасом охотничьих историй. Когда меня привезли домой, я самостоятельно едва мог сделать несколько шагов. В старых панельных пятиэтажках нет лифта, и дорога на наш четвертый этаж, даже с помощью отца, показалась мне восхождением на Эверест. Врач порекомендовал отказаться от костылей и «расхаживать» ногу, чем мне и предстояло заниматься ближайшие несколько месяцев. Ходить было настолько сложно, что в первые дни на то, чтобы попасть из моей комнаты на кухню, у меня уходило не меньше пяти минут. Обойти же всю нашу четырехкомнатную квартиру было просто героическим поступком. Большую часть времени я проводил с ноутбуком, удобно расположившись на диване в своей комнате, но в этот вечер было решено устроить общий кинопросмотр. Есть в нашей семье такая традиция: фильм обычно выбирает мама. Считается, что она, как учитель русской литературы, обладает более тонким художественным вкусом. Во всяком случае, ей так приятно думать. Отцу безразлично, что смотреть, он так устает за день, мотаясь по своим многочисленным строительным объектам, что готов одинаково хорошо воспринимать любое кино, лишь бы можно было вытянуть ноги, развалившись в своем любимом кресле. Я и Лиза, которая младше меня всего на пару лет, конечно, предпочли бы какую-нибудь комедию, но мама всегда старается найти что-то поучительное. В этот раз мы смотрели «Цветы для Элджернона» - грустную историю об умственно неполноценном мужчине, которому представился шанс стать нормальным. Фильм впечатлил даже меня, а сестра с мамой несколько раз просто не смогли сдержать слезы. Ближе к концу фильма я боковым зрением уловил какое-то движение в углу, возле журнального столика. Так как домашних животных мы не держим, то поначалу мне показалось, что это соседский кот как-то пробрался в нашу квартиру. В полумраке, озаряемом только отблесками экрана, увиденное показалось мне слишком фантастическим. Я уже собирался подняться и включить свет, когда ЭТО выглянуло из тени. С противоположного конца комнаты, из темноты, на нас смотрело нечто мерзкое, отдаленно похожее на ужасно безобразную кошку, вставшую на задние лапы. В любом, даже самом отвратительном насекомом или рептилии есть какое-то природное совершенство и пропорциональность. Эта же тварь была уродливой абсолютно во всем: от топорщившихся на ее бугристой голове клоков шерсти и до торчащих в разные стороны когтей на трехпалых лапах. Целиком она представляла собой одно сплошное уродство. Толстые губы, окаймлявшие перекошенный, широкий рот чуть подрагивали, обнажая мелкие кривые клыки. Коленные суставы худых костистых ног торчали в разные стороны. Одна из рук была маленькая и сухая, зато вторая настолько длинная, что пальцы касались пола. Тварь наклонила в сторону свою по -жабьи приплюснутую голову, потом чуть подалась вперед, замерла и жадно уставилась на мою сестру выпученными водянистыми глазами. Рассудок отказывался давать объяснение увиденному. Я потряс головой, потер глаза. Невероятное существо никуда не исчезло, а наоборот подошло ближе. Теперь эта тварь, не скрываясь, стояла прямо посреди комнаты. Нижняя губа уродца трепетала. Он с каким-то видимым удовольствием втягивал в себя воздух, неотрывно глядя на Лизу. Содрогнувшись от отвращения, я запустил в мерзкую образину первое, что оказалось рядом. Пульт от телевизора разлетелся на пластмассовые осколки, угодив этому монстру в костистое плечо. Инерция удара почти свалила урода на пол. Он бросил на меня недовольный взгляд и юркнул в тень, к шкафу. - Стас, ты что творишь? - мама включила свет и с недоумением смотрела на мои трясущиеся руки и бегающие из угла в угол глаза. Поганого отродья нигде не было видно. - Вы ЭТО видели?! Вначале оно было там…Я осекся встретившись с непонимающим взглядом отца. Сестра толкнула меня в бок локтем и хихикнула- Тебе что приснилось что-то страшное?Мама собрала батарейки и с сожалением посмотрела на разбитый пульт. В тот вечер моему рассказу никто не поверил. Родители решили, что я задремал и мне приснился дурной сон. Сестра же во всю веселилась, когда я, вооруженный бейсбольной битой, ковылял по квартире, тщательно осматривая комнату за комнатой. Лиза не отходила от меня ни на шаг, сопровождая мою охоту на монстра комментариями, вроде: «Ой, мне кажется я кого то видела под кроватью». «Думаю, он спрятался в стиральной машине». Проведя около часа в бесполезных поисках, я уже мало о чем мог думать, кроме нарастающей боли в ноге. Потом я долго не мог уснуть, чувствовал, что эта тварь за мной наблюдает. Начиная с этой ночи, я всегда спал с включенным светом. Снова я увидел это существо через несколько дней. Это было утром. Я только проснулся и, ополоснув лицо, собирался присоединиться к маме и Лизе, которые завтракали на кухне. Мама держала чашку с кипятком, когда из-за холодильника высунулась отвратительная рожа. Я замер в дверях, наблюдая, как уродец, ловко орудуя своей длиннющей рукой, забрался на стол, прошелся между тарелок поглядывая поочередно то на меня, то на Лизу и маму, затем потянулся и слегка толкнул чашку. Она не перевернулась, но часть расплескавшаяся воды попали на пальцы матери. Отдернув руку, мама затрясла ею, морщась от резкой боли. Повернулась к мойке, включила холодную воду и подставила под струю обожженное место. - Мам? - Лиза оторвалась от экрана своего мобильного. - Все нормально, случайно руку обожгла. - сжатые губы матери и весь ее вид говорил, что она с трудом сдерживается чтобы не заплакать. Я оторопело глядел, как на глазах моих близких урод, как ни в чем ни бывало, спрыгнул со стола, потом, приоткрыв рот, втянул воздух, как будто пробуя его на вкус, и проскочил мимо меня в коридор. Этот выродок был в полуметре от моей сестры, опрокинул кипяток на маму, и они его не видели! Его никто не видел, кроме меня!Опустившись на стул, я попытался все осмыслить. Как при просмотре дешевого фильма ужасов, меня не оставляло ощущение нереальности произошедшего. Лиза суетилась возле мамы, делая компресс. И тут в дверном проеме снова показалась безобразная морда. Уродец окинул взглядом кухню, спрятался, а потом, уже не таясь, вышел на середину комнаты. Я обомлел, когда увидел, что вслед за ним появились еще два таких же. Второй чуть поменьше ростом, примерно до плеча первому, а третий, совсем маленький, похожий на черного лишайного котенка. Они застыли, уставившись на маму своими выпученными глазами, потом открыли рты и стали с наслаждением хватать воздух. Смутная, зародившаяся в глубине моего подсознания мысль, в какой-то момент приняла вполне конкретные очертания:- Эти твари питаются страданиями людей. И почему- то их вижу только я. Схватив со стола тарелку, я запустил ее в мерзкую троицу, а потом рванувшись, попытался раздавить ногой самого маленького. Ничего не вышло. Они бросились в разные стороны. Двое побольше метнулись прочь из кухни, а мелкий нырнул в какую-то щель. Я даже не заметил, куда он подевался. Собирая фарфоровые осколки, я все рассказал Лизе и маме. Сестра опять развеселилась:- Прикольно! У всех братья как братья, а у меня псих! Стас, ты скажи, чего от тебя дальше ожидать. На луну выть будешь, или воробьям фиги показывать?Мама внимательно выслушала меня и, вроде как, даже согласилась, что она не случайно обожгла себе пальцы. Потом я узнал, что в тот же день она позвонила и записала меня на прием к психиатру. Я знал, что я не сумасшедший. Эти твари прячутся где-то в нашей квартире. Покопавшись в интернете, я нашел немало примеров, когда после поражения током или травмы головы у людей открывались необычные способности. Но нигде не встречалось никакого упоминания о похожих существах. Нужно было что-то делать. Обратиться к друзьям? Они бы мне все равно не поверили. Да и какой смысл, если никто кроме меня не может видеть этих уродцев. Я вновь тщательно осмотрел каждую комнату, каждый укромный уголок и не нашел ничего, никакого следа этих тварей. Но я точно знал, что они никуда не ушли и наблюдают за мной. Наверное, поняли, что я единственный, кто способен причинить им вред, и теперь будут осторожнее. Мне нужен был план, но я не мог придумать ничего дельного. Проведя весь день за компьютером и засидевшись далеко за полночь, я зашел на кухню чтобы сделать несколько бутербродов. Накладывая ломтики колбасы и сыра на тосты, я скорее почувствовал, чем увидел одного из них. Мерзкое создание вразвалочку шествовало по коридору спиной ко мне. Оно остановилось напротив комнаты моей сестры, дотянулось до дверной ручки своей вытянутой конечностью, аккуратно открыло дверь и прошмыгнуло внутрь. Сжимая нож, которым я только что нарезал колбасу, и изо всех сил стараясь ступать как можно тише, я вошел следом. В комнате горел ночник. Многочисленные тени прятались по углам, не стесняясь его тусклого красноватого света. Но я сразу увидел эту тварь. Она вскарабкалась на кровать и, выглядывая из-за плеча Лизы, пялилась на меня своими мутными глазами. Сестра лежала на боку, высунув из-под одеяла одну ногу. Совершенно беззащитная, Лиза тихонько посапывала, слегка улыбаясь во сне. Существо наклонило голову и оскалилось, обнажив свои кривые зубы. А потом резким, размашистым движением полоснуло острым когтем по бедру Лизы. На белую простынь брызнула кровь. Я бросился вперед, стараясь достать выродка ножом, но он мгновенно, нырнул куда-то под одеяло. Лиза закричала так, что у меня заложило уши. Я весь перемазался в ее крови, стараясь поймать мерзкого урода. Спросонья ничего не понимая, сестра оттолкнула меня ногой, скатилась с кровати и, зажавшись в угол, не переставая, орала, глядя, как я кромсаю ножом ее постельное белье. Дальнейшие события я помню смутно. Отец в молодости серьезно занимался боксом. Прибежав на крик дочери и застав меня с безумными глазами и ножом в руках и ее, окровавленную, верещащую от ужаса, он выдал мне такой удар в челюсть, что я полностью пришел в себя только в смирительной рубашке. Помню, как заплаканная, наспех одетая мама в трясущейся машине скорой помощи гладила меня по голове, приговаривая, что c сестрой все хорошо и мне надо успокоится. Помню бледно зеленые стены больничных коридоров и пожилого доктора, который, слушая мой сбивчивый рассказ, что-то помечал в большой канцелярской тетради. А потом укол какого-то сильнодействующего препарата надолго погрузил меня в состояние расслабленного безразличия. Отец навестил меня впервые за две недели. Глядя на него, я понимаю, что произошло нечто ужасное. Осунувшееся, почерневшее лицо, неуверенные движения, кажется, что за это время он постарел на десяток лет. - Сынок…Каждое слово дается ему с трудом. - Мама умерла. Я чувствую, что падаю в бездонную яму. Падаю бесконечно долго, ощущая могильный холод каждой клеточкой своего тела. Видя, как я побледнел, он едва находит силы, чтобы продолжить. - Нелепая смерть. Глупый несчастный случай. Она мыла окно, встала на подоконник, поскользнулась. Четвертый этаж. Если бы не на асфальт. Умерла еще до приезда скорой. Он сглатывает. - Я говорил с главврачом. В общем, твое состояние слишком не стабильно. Тебя не могут отпустить сейчас. Я киваю и бросаюсь на санитара. Он взрослый и крепкий мужчина, а я 17 летний подросток, но я должен, просто обязан забрать у него ключ! Мне во чтобы то ни стало нужно выбраться отсюда!Эти твари убили маму. Убили, чтобы насладиться горем моих близких!Меня пристегивают к кровати, но я не могу успокоиться, рычу как зверь, попавший в капкан, рвусь изо всех сил. Судорожно дергаюсь, извиваюсь в бесплотных попытках освободиться от сковывающих меня ремней. Мой крик, полный дикого, безумного отчаяния разносится по коридорам психиатрической лечебницыА из-за вентиляционной решетки под потолком на меня жадно смотрят водянистые глаза и упиваются, упиваются моим страданием.