Слушая тишину

Рассказ:

Для всех искателей и любителей крипоты: в дальнейшем тексте будет весьма мало того, что нельзя было бы объяснить рационально, хотя бы моей шизой, дефектами фотографий и прочим. Рационально объяснимо в принципе практически все официально задокументированное и зафиксированное, поэтому сей опус можно смело считать бредом сумасшедшего. С точки зрения обывателей, те, кто называют себя «сталкерами», и являются несколько сумасшедшими, и подчас их (иногда даже ошибочно) считают незрелыми и неумными людьми, у которых пониже спины все еще полыхает пионерский костер, влекущий их за ненужными и неуместными приключениями туда, куда обычные люди соваться брезгуют. Игнорируя тот факт, что некоторым сталкерам давно уже за тридцать, и они вполне осознают как всю опасность своих предприятий, так и возможные последствия со стороны охраны, хулиганья и органов правопорядка. Зачем же все эти люди (коих наберется от силы десятка два на наше захолустье) так упорно стремятся туда, откуда ушла жизнь? В недострои, убежища, заброшенные бункеры, разоренные цеха заводов, на все те объекты, которые обозначаются одним заимствованным словом - «абандон»? Ответов столько, сколько самих сталкеров. Кого-то влечет атмосфера прошлого - увидев в очередном убежище в классе ГО золоченые буквы «Все, что создано народом, должно быть надежно защищено», я всецело их понимаю. Иные ищут профита - вывезенные с объекта ништяки можно продать за весьма солидные деньги, если знать, кому; но из-за подобных деятелей ничего существенного абандоны искателям не приносят уже давно, что вызывает закономерную ненависть к ним со стороны прочих исследователей помоек. Кто-то ищет уединения, чтобы устроить пьянку или вжарить психоактивных веществ - от таких остается больше дестроя и беспорядка, чем от прочих, а порой они дают дуба прямо на объекте; к каким последствиям со стороны полиции приводит обнаруженный труп, думаю, можно не пояснять. А некоторые - как и я - ищут «крипоту», нечто необъяснимое и загадочное, еще более загадочное, чем подвал гипотетического морга недостроенной больницы в сумерках. И приводят такие поиски к двум итогам: либо к проблемам с той же полицией (в случае с гражданскими объектами - вполне условным), либо к собственно нахождению искомого. И вот, находя желанную «крипоту», сталкер обретает понимание, что этой погани ему хватит до конца жизни, чтобы ни разу больше не соваться туда, где он вновь может встретить нечто подобное. Так произошло и со мной. Объекты посещал я не один: сталкерство - дело не всегда безопасное, в одиночку не стоит соваться во всякие разные помойки, если не знаешь их досконально. Поэтому бегал по ним я со своим верным другом, которого знаю еще со школы (для некоторой анонимности называть я его буду просто - «Хард», потому что он как в нулевые угорел по хардкору, так его и не отпустило). Живем мы и ныне в одном довольно крупном по меркам Западной Сибири городе - не миллионник, но все же областной центр, и абандонов на нашу долю выпало несколько десятков. Разумеется, до самых матерых сталкеров области нам было аки до Пекина на карачках, и даже на поиски некоторых «баянов» нам приходилось тратить поболе одного захода, но мы не отчаивались, и продолжали шерстить город на предмет все новых и новых мест интереса. Иногда мы наталкивались на охрану, иногда прятались от полиции на чердаке заброшенного завода ЖБИ, иногда убегали от военных и их собак, проползая под колючей проволокой, а в самом начале карьеры исследователей помоек и недостроев нам даже довелось бегать от орды разъяренных гостей из Средней Азии, которым мы, похоже, помешали поесть их традиционный лапшерак. Было в нашем списке всего три объекта, на которых мы столкнулись с чем-то… не столько необъяснимым, сколько непонятным на тот момент. Первым был заброшенный водозабор времен революции, окруженный кучей полуразрушенных кирпичных бараков. Страшен был там, собственно, только довольно глубокий колодец: металлические выступы на его стенах были увешаны невесть откуда взявшимися тряпками, постоянное шевеление воды где-то внизу… Хард утверждал, что кто-то звал его оттуда, и поныне убежден, что где-то там, внизу, цитируя его, «сидит жупел». Просмотрев сделанные в тот день фото колодца, я полностью с ним согласился. С непривычки мы добавили немало кирпичей в его косую кладку, но то были даже не цветочки. Вторым объектом стала сгоревшая психиатрическая лечебница, на которой глюки в виде бегущих на нас и горящих психов и проблемы с дыханием словили мы оба. Хотя списать это на то, что мы банально надышались гарью, нам это не помешало. Но, как говорил мудрый батя Бильбо Бэггинса, «третий раз за все платит». Располагался этот недострой не в зловещем лесопарке, не в старом индустриальном районе, а недалеко от одного из окраинных рынков. Доподлинно неизвестно, что собирались строить авторы сего б-гмерзкого недо-строения, но к моменту нашего посещения большая часть перекрытий и этажей обвалилась, грудой битого кирпича покрывая землю вокруг цокольного этажа. Для всех искателей и любителей крипоты: в дальнейшем тексте будет весьма мало того, что нельзя было бы объяснить рационально, хотя бы моей шизой, дефектами фотографий и прочим. Рационально объяснимо в принципе практически все официально задокументированное и зафиксированное, поэтому сей опус можно смело считать бредом сумасшедшего. С точки зрения обывателей, те, кто называют себя «сталкерами», и являются несколько сумасшедшими, и подчас их (иногда даже ошибочно) считают незрелыми и неумными людьми, у которых пониже спины все еще полыхает пионерский костер, влекущий их за ненужными и неуместными приключениями туда, куда обычные люди соваться брезгуют. Игнорируя тот факт, что некоторым сталкерам давно уже за тридцать, и они вполне осознают как всю опасность своих предприятий, так и возможные последствия со стороны охраны, хулиганья и органов правопорядка. Зачем же все эти люди (коих наберется от силы десятка два на наше захолустье) так упорно стремятся туда, откуда ушла жизнь? В недострои, убежища, заброшенные бункеры, разоренные цеха заводов, на все те объекты, которые обозначаются одним заимствованным словом - «абандон»? Ответов столько, сколько самих сталкеров. Кого-то влечет атмосфера прошлого - увидев в очередном убежище в классе ГО золоченые буквы «Все, что создано народом, должно быть надежно защищено», я всецело их понимаю. Иные ищут профита - вывезенные с объекта ништяки можно продать за весьма солидные деньги, если знать, кому; но из-за подобных деятелей ничего существенного абандоны искателям не приносят уже давно, что вызывает закономерную ненависть к ним со стороны прочих исследователей помоек. Кто-то ищет уединения, чтобы устроить пьянку или вжарить психоактивных веществ - от таких остается больше дестроя и беспорядка, чем от прочих, а порой они дают дуба прямо на объекте; к каким последствиям со стороны полиции приводит обнаруженный труп, думаю, можно не пояснять. А некоторые - как и я - ищут «крипоту», нечто необъяснимое и загадочное, еще более загадочное, чем подвал гипотетического морга недостроенной больницы в сумерках. И приводят такие поиски к двум итогам: либо к проблемам с той же полицией (в случае с гражданскими объектами - вполне условным), либо к собственно нахождению искомого. И вот, находя желанную «крипоту», сталкер обретает понимание, что этой погани ему хватит до конца жизни, чтобы ни разу больше не соваться туда, где он вновь может встретить нечто подобное. Так произошло и со мной. Объекты посещал я не один: сталкерство - дело не всегда безопасное, в одиночку не стоит соваться во всякие разные помойки, если не знаешь их досконально. Поэтому бегал по ним я со своим верным другом, которого знаю еще со школы (для некоторой анонимности называть я его буду просто - «Хард», потому что он как в нулевые угорел по хардкору, так его и не отпустило). Живем мы и ныне в одном довольно крупном по меркам Западной Сибири городе - не миллионник, но все же областной центр, и абандонов на нашу долю выпало несколько десятков. Разумеется, до самых матерых сталкеров области нам было аки до Пекина на карачках, и даже на поиски некоторых «баянов» нам приходилось тратить поболе одного захода, но мы не отчаивались, и продолжали шерстить город на предмет все новых и новых мест интереса. Иногда мы наталкивались на охрану, иногда прятались от полиции на чердаке заброшенного завода ЖБИ, иногда убегали от военных и их собак, проползая под колючей проволокой, а в самом начале карьеры исследователей помоек и недостроев нам даже довелось бегать от орды разъяренных гостей из Средней Азии, которым мы, похоже, помешали поесть их традиционный лапшерак. Было в нашем списке всего три объекта, на которых мы столкнулись с чем-то… не столько необъяснимым, сколько непонятным на тот момент. Первым был заброшенный водозабор времен революции, окруженный кучей полуразрушенных кирпичных бараков. Страшен был там, собственно, только довольно глубокий колодец: металлические выступы на его стенах были увешаны невесть откуда взявшимися тряпками, постоянное шевеление воды где-то внизу… Хард утверждал, что кто-то звал его оттуда, и поныне убежден, что где-то там, внизу, цитируя его, «сидит жупел». Просмотрев сделанные в тот день фото колодца, я полностью с ним согласился. С непривычки мы добавили немало кирпичей в его косую кладку, но то были даже не цветочки. Вторым объектом стала сгоревшая психиатрическая лечебница, на которой глюки в виде бегущих на нас и горящих психов и проблемы с дыханием словили мы оба. Хотя списать это на то, что мы банально надышались гарью, нам это не помешало. Но, как говорил мудрый батя Бильбо Бэггинса, «третий раз за все платит». Располагался этот недострой не в зловещем лесопарке, не в старом индустриальном районе, а недалеко от одного из окраинных рынков. Доподлинно неизвестно, что собирались строить авторы сего б-гмерзкого недо-строения, но к моменту нашего посещения большая часть перекрытий и этажей обвалилась, грудой битого кирпича покрывая землю вокруг цокольного этажа. На его железобетонном потолке располагалось несколько уцелевших фрагментов кирпичных стен в окружении все тех же неровных обломков. Единственной более-менее уцелевшей частью абандона было многоэтажное «крыло» с кучей обвалившихся лестничных пролетов внутри, нависающее над огрызками первого этажа мрачным бетонным надгробием. Посетив недострой впервые, мы поначалу не заметили ничего выдающегося. И только потом, разведя костерок (была осень, и солнце давно зашло), мы обнаружили следы вандалов - сталкеров, перешедших на Темную Сторону силы. Развороченные регенерационные патроны, разорванные подсумки для противогазов, и даже куски общевойскового защитного комплекта привели нас с Хардом в состояние праведного гнева. С досады я швырнул уже негодные ошметки некогда прекрасного снаряжения в костер, присел на стопку кирпичей и раздраженно наблюдал, как скудный огонь начинает шипеть, потом становится зеленовато-синим, как дым приобретает более темный цвет, видимый даже в сумерках. Хард, глядя на это безобразие, сплюнул и пошел до ветру, оставив меня один на один с костром. Дальнейшего я не запомнил, потому что задремал, уронив голову на колени, разбудил меня мой обеспокоенный товарищ. С его слов, вернулся назад он услышав жутко неприятный хриплый голос, который на русском языке рассказывал «какую-то дичь про мертвецов и демонов». И голосом этим говорил я, пустыми глазами глядя в дотлевающий костер. Проглотив здоровенную «жабу» в горле, я понял, что это вовсе не его приколы, и голос и впрямь был не мой, раз мои связки что-то напрягло и заставило выдать подобный номер. Тихо собрав пожитки, мы скоренько покинули странное место. Вернулись туда мы уже зимой, и именно тогда за этот недострой мы взялись всерьез. Наводя после осеннего инцидента свои справки, я вышел на бывшего члена банды паркурщиков, любящих всякие неохраняемые объекты. С его слов (а жил он буквально через дорогу от места событий, поэтому знал все наверняка), в этом абандоне регулярно происходили самоубийства, причем не только среди подростков, но и просто среди маргиналов всех цветов и мастей. Нередко находили наркоту, порой случалась поножовщина, из подвала - единственной более-менее целой части здания - выносили трупы бомжей и улетевших на радугу наркоманов. Однако - при всем при этом, объект не оградили, не патрулировали и вообще забили на него болт. И, как не раз я замечал в дальнейшем, когда подобная дрянь по чьей-то безалаберности становится частью нормального распорядка - вот тогда и расцветают буйным цветом различные аномалии, призраки и прочие сорта *******. Суицид - пффф, с кем не бывает. Передознутый нарк в пене, собственной моче и дерьме - в мешок и в топку его. Задубевший до состояния колоды мертвый бомж - в землю закопал, надпись написал. А теперь представьте, как весело было находить в подвале сломанные шприцы, испачканные в какой-то гадости, маленький блокнотик с котятами, в котором, судя по записям, явно писала девочка лет 13 - под свернутой из арматуры петлей, а под завалами кирпичей, недалеко от заляпанной чем-то черным кирпичной стены - натурально прокопченный пороховой гарью обрез ружья…Да, мы продолжали туда ходить. С тем же упрямством, с которым баран прет на асфальтовый каток, думая, что это новый вид волков. «Взглянуть в глаза своим страхам», даже если этих глаз больше, чем два. И мы обнаружили, что помимо мрачной истории, у этого недостроя есть еще несколько особенностей. Аномалий, если это можно так назвать. Во-первых, электронные часы в пределах территории здания начинали сбиваться и идти медленнее. Проверить механические часы, увы, не довелось, но даже сверяя на входе время с большим светодиодным табло соседнего рынка, на выходе мы все равно получали опоздание. Каждый раз на 11-13 минут. Поэтому со временем мы забили на наши часы в китайских мобильниках, и пользовались рыночными часами. Во-вторых, на объекте постоянно звучала какая-то странная музыка. Словно куплеты попсовых шлягеров 90-х многократно «пережевали», переставив слоги местами - получалось нечто мелодичное настолько же, насколько кирпичегонное. Это можно было бы списать на поехавшую акустику местности, если бы не несколько штук «но»: уже на подходах к недострою с любой его стороны не было слышно совершенно ничего похожего, и даже на рынке в те часы, когда мы оставались в пределах абандона, не было слышно типичных для торгашей азиатских наигрышей; когда ничто в округе не могло уже производить такой шум - «пережеванная» музыка не прекращалась. Но оставить этот абандон нас заставили не эти незначительные детали. Даже не находка обреза, и даже не появившийся вокруг недостроя (в кои-то веки) забор. Просто в один заход крипота повалила таким валом, что нам обоим хватило досыта. Сероватым зимним вечером, празднуя очередной успешный заброс на охраняемую военную базу, мы собрались на все тот же абандон. Разумеется, потребовалось топливо для костра, и, не желая портить окружающую недострой растительность, мы с Хардом прогулялись до свалки рынка, где всегда можно было разжиться кучей картона, деревянными ящиками и поддонами, которые превосходно горели. И вот, вытаскивая из снега очередной поддон, я ненадолго обернулся к зданию. Чтобы была понятна его архитектура (фото прилагаю) - первый этаж под крышей представлял собой один небольшой выступ, под которым валялись бетонные ступени обвалившихся лестниц, и виднелся лаз в подвал. Слева от нашего кострища были дверные проемы, вестимо, для выхода, а выше располагались уже лестничные клетки. В -20 там было нечего делать абсолютно никому, кроме нас, а в бетонном подвале не было решительно ни одного места, в котором можно было бы укрыться от холода. При входе на территорию недостроя, мы всегда вели себя достаточно чутко и осмотрительно, и начинали «борзеть» только если никого не находили. Из черного дверного проема высунулась фигура. По пропорциям и внешнему виду - человеческая. Только выглядел незнакомец довольно странно: из одежды на нем были только темные штаны, выше пояса он был обнажен. И все его тело, включая лицо и руки, покрывали неприятного вида темные раны. За свою жизнь я повидал всякое - и готов был поручиться, что этого молодца кто-то старательно бил штыковой лопатой, причем и по голове - левый глаз был не виден, да и сам череп был неправильной формы, словно придавленный также слева. Челюсть была скошена куда-то вбок, смутно угадывались зубы. Существо (назвать это человеком у меня язык почему-то не поворачивается) не лихорадочно-быстро, но спокойно и неуловимо выглянуло за угол, потом неспешно, игнорируя меня, посмотрело в другую сторону, и спиной вперед скрылось в том же проеме. Все происходило совершенно беззвучно, и заняло буквально две-три секунды. Скажу честно - от увиденного (хоть и метров с десяти) незнакомца я секунд на двадцать впал в ступор… черт, до сих пор мурашки по коже. Я просто застыл с зажатыми в руках досками, глядя туда, откуда эта тварь появилась. Хард окликнул меня, но, выслушав мой рассказ, предложил не убегать, а посмотреть, что еще проявит себя. Повторять подвиги героев американских фильмов ужасов и лезть в подвал мы, естественно, не стали, расположившись прямо над лазом. Разумеется, из подвала был еще один лаз - через пролом в дальней части здания, но подвал был изрядно завален, и если бы кто-то стал туда или оттуда пробираться - мы бы это услышали, так что списать на неизвестных шутников подобную встречу с действительно непонятным мне гостем я не могу. Тем более, что помимо него мы (уже вдвоем) повидали еще много всего. Для начала, по убогой традиции школосталкеров мы решили сделать несколько фотографий своей молодецкой удали. Разумеется, я несколько опасался увидеть на фото все того же побитого чужака, и не зря. На одном особенно плохом фото мой коллега получился с отсеченной рукой и без головы. А на месте его черепа в черном облаке висела чья-то нехорошая усмешка. Тут кирпичей отложили уже мы оба. Затем на территории заброшенного здания, где кроме нас двоих не было никого живого, раздались непонятные щелчки. Как щелчки суставов или щелчки пальцами - сухие, тихие и короткие. Скоро я понял, что таким странным образом некто (или нечто) пытается с нами поговорить. Барабашке (с его щелчков) было 12 лет (точно я не насчитал, щелчки были тихие), и он/она/оно (в обмен на обещанную мзду) пообещал предупредить нас, когда стоит уходить. Поначалу щелчки были тревожные, частые, потом наш с Хардом собеседник немного успокоился и даже стал поддерживать диалог. Причем, как ни странно, понимали его мы оба, хотя слышали только щелчки, примерно одной тональности, но разной громкости и частоты. Немного пощелкав ему в ответ, мы закусили консервами и стали ожидать темноты. Когда опустились сумерки, на соседней с рынком фабрике зажгли прожектора, а часы рынка показывали начало девятого - раздались судорожные и громкие щелчки нашего знакомого-барабашки. Вместе со щелчками появилось неприятное ощущение тревоги. «Взгляд в затылок» - очень точное определение, примерно это мы в тот момент и ощутили. Причем тяжелый взгляд, оценивающий. И когда в спешке были собраны последние пожитки и сделаны последние фотографии - в подвале раздался громкий звук. Я не могу охарактеризовать его как рык или рев, слишком много в нем было чего-то неживого и металлического. Это стало последней каплей, и, оставив барабашке кучку сластей, мы поспешно покинули недострой, чтобы больше к нему не возвращаться. Да, мы не стали лезть в подвал, чтобы проверять, что именно способно издавать подобные звуки. Не бегали по объекту в поисках барабашки - мы, два здоровых лба, в тот вечер опасались отходить далеко от костра. И даже выходя из круга света, несмотря на довольно светлый по меркам сибирской зимы вечер, освещали путь друг другу мощными фонарями. Даже сейчас, спустя несколько лет, меня все еще колбасит от воспоминаний о том вечере. Тем, кто верно отгадал мой город и недострой - очень прошу, не надо туда лезть. И в приложенные фото особо чувствительным людям (к коим, вестимо, я отношу и себя) всматриваться я не рекомендую. Можете увидеть в помехах изображения чьи-то хмурые лица, черные глаза с белыми зрачками и разверстые пасти - а можете и просто помехи, качество фотографий ужасное. Сейчас этот недострой огородили заборами, и, вероятно, сносят. Возможно, новый владелец земли вычистит весь сор и сможет навести там образцовый порядок, может даже на его месте построят что-нибудь новое. И тогда эта история, наконец, полностью уйдет в прошлое, как и все наши с Хардом похождения. Время от времени мы выбираемся на более гостеприимные абандоны, разжигаем костры и травим байки. Но когда темнеет, а осенью и зимой это происходит довольно быстро - мы оба на несколько минут замолкаем. И слушаем тишину, привычную для любой местности, где нет людей. Чтобы, ощутив спиной тяжелый и неприятный взгляд, не прослушать предупредительные и тревожные сухие щелчки.